Мэри почти закончила чистить бокалы, по семейной традиции вынимаемые из серванта только ради особых гостей. На столе румяной корочкой к верху раскинулась на огромном блюде настоящая запеченая курица. Не бройлер какой, которыми пичкают молодых в супермаркетах, а именно взрослая, мощная, которую по особой просьбе выдали им с фермы Петтерсенов. Ох, славные ребятки, пусть и люди всего лишь. Кажется, Майкл тогда спас их деда от мошенников. Так те до сих пор рады услужить чете. Напевая под нос веселое кантри, женщина поставила последний, четвертый стакан рядом с пустой тарелочкой и вытерла чуть влажные руки о фартук. Без шести минут, как этот оболтус наконец соизволит придти. Не звонил, значит придет, а как иначе.
- Ма-айкл!- проорала женщина на весь дом, снимая с себя куханный передник с умилительным розовым цветочком на половину материала и последовав на кухню. - МАЙКЛ!
- Женщина! Я почти победил ее в этой чертовой игре! Если бы ты не сбила меня с этого слова! - недовольное громкое ворчание Мак-кинни старшего доносилось откуда-то из спальни четы. А следом девичий смех, заставивший старушку-оборотня заулыбаться и успокоиться. Все же хорошо, когда вся семья дома.
- Па, это бесполезно. Просто признай, что скрэббл тебе не по зубам, - тем временем с высокомерной наигранной улыбкой, Ханни собирала маленькие квадратики с буквами с поля, укладывая в тонкий мешочек. 
Бывший шериф шутливо поднял руки.
- Сдаюсь, куда мне, старику, угнаться за вашими новомодными словцами. Вот это, например, которое ты составила... как его... липосасия?
- Ли-по-сак-ци-я, - по словам повторила дочь и засмеялась. - Это когда очень упитанная дама идет и платит деньги за то, чтобы в нее запихнули трубки и высосали жир в проблемных зонах. Дорогое и модное дело, между прочим.
- Хм... - Майкл нахмурился, о чем-то задумавшись, делая вид, что шаги жены не слышны и вовсе.
- Так, - ворчливый голос жены заставил вздрогнуть обоих. - Только посмотрите на себя. Парень придет с минуты на минуту, а вы даже не удосужились одеться. Майкл МакКинни! Извольте натянуть на себя хоть что-то по-мимо трусов и футболки! А ты, милая, смой лучше весь макияж и одень платье по-скромнее. Это тебе не танцульки! Все таки почетный шериф в гости придет.
- Мэри, парень как всегда опаздает, - недовольно пробурчал экс-шериф, но все же встал, начав поиски штанов.
- Не звонил - не опоздает, - безаппиляционно решила Мэри, одобрительно кивая в сторону джинс, валявшихся в кресле и двинувшись на кухню за салатом, на последок добавляя: - И не забудбь носки, старый ты хрыч. Я их постирала и сложила на нижнюю полку.

К моменту прихода Гектора, Майкл действительно приоделся, заменив грязную футболку на чистую голубую рубашку, заправленную в темно-синие джинсы. В конце концов. гроза всея правосудия в отставку, бич всех преступников Годфри прекрасно понимал, что все его статусы работают только вне дома. Здесь, в скромной коттедже на неприметной улочке, царствовала его жена. Именно она, как хозяйка домашнего очага, имела право решать что и кому носить, есть, и в каких позах спать. А временами даже с какой громкостью экс-шерифу храпеть.
Ханна, как ни странно, тоже не стремилась спорить с волевой матерью, немедленно уйдя переодеваться наверх. Классическая блузка белоснежно-белая благодаря чудному старанию Мэри и умению выбирать отбеливатель. Классическая черная юбка по колено. Теперь бывалая молодая полицейская с распущенными волосами скорее напоминала офисную работницу или заумную выпускницу колледжа, а не как не ту Ханну - офицера, которая могла с небывалой скоростью и ловкостью носиться по городу в поисках наркодиллеров и мошенников. Или выламывать с напарником дверь в квартиру убийцы.
Сейчас, стоя на кухне и поливая земляничный пирог густыми сливками, она задумывалась, а правильно ли это, что она не позволила отцу сразу предупредить о своем присутствии Гектора? Типичный женский страх быть отвергнутой подгибал колени. Сколько лет прошло с тех пор, когда они последний раз виделись. Маленькая пятнадцатилетняя еще не вошедшая в состояние лебедя гадкий утенок и Он, который отворачивался от нее чуть ли не с презрением.
"Ничего... Я выросла, Уорд. У меня есть сиськи и нет тех прыщей. Так что ты не сможешь противостоять мне!" - пыталась вернуть себе уверенность младшая МакКинни, в шутку кокетливо захватив пальчиком краешек сливой и игриво слизнув их, представляя, как на это будет реагировать Гектор. Наверняка, челюсть отвиснет. Интересно, сказать ему сразу, что она пошла по его стопам? Или дать ему возможность по-угадывать? Он точно будет в восторге!

Первой перед шерифом предстала Мэри. Миска салата в руках, теплая улыбка на не самом старом, но уже потрепаном морщинами лице.
- О, явился, шкед! - прижам глубокую миску прямо к груди, чтобы не уронить, она быстро потрепала волосы Уорда, довольно улыбаясь. - Небось, устал и голоден? Майкл как всегда в гостиной. Если не поторопишься, то от горячего ничего не останется. Кстати, ты же любишь картофельный салат с соленьями? Ну проходи, чего стоишь?
Пожилая оборотень быстрым шагом исчезла за поворотом, извещая о том, что гость наконец-то прибыл. Судя по звукам из того места, куда она ушла, кто-то кого-то шлепнул по руке, а следом раздалось неодобрительный бас.
- ... и как будто бы он пострадал, если бы я съел хоть одну ножку...
Типичные ссоры в семье МакКинни во время прихода гостя. Или не совсем. Потому что топот ножек, приближавшихся к прихожей явно не мог принадлежать ни одному из четы. Как и светло-рыжая копна волос над широким лбом, под которым горели непонятным теплом серые глаза.
- Ге-ектор! - радостно прокричала молодая женщина, поведением больше напоминая маленькую девочку и тут же прыгнула на него, повиснув на плечах в крепком объятии.
Она ждала этой встречи десять долгих лет. Примеряла сотни масок, которые собиралась одеть в тот миг, когда наконец-то он придет. А в итоге не выдержала. Слишком сладко, слишком приятно будет утонуть в его крепких руках.

Ханна опасалась, что он немедленно оттолкнет ее, как тогда в больнице, когда она неловко потянула к нему свою ладонь, пересеченную иглой и прозрачным проводом капельницы. Но секунда, и мужские руки обхватили ее, касаясь спины. Чем девушка мгновенно воспользовалась, прижавшись еще темнее, впитывая давно забытый аромат его дешевых сигарет и мужского пота. Интересно, если прижаться к нему еще ближе, почувствует ли он грудь под белоснежной блузкой? Услышит ли стук сердца, от волнения готового выпрыгнуть из груди? Но руки уже разомкнулись до того, как выступающие под одеждой холмики наконец-то притиснулись к мужской рубашке. Наверняка подарок Мэри. Вкус в одежде у Гектора напрочь отсутствовал лет десять назад. Как и женщина, способная его этому научить.
"Стоп, а если не мама? Если он завел жену?" - испуганно отстранившись и непринужденно улыбнувшись, она покосилась на руку, силясь заметить наличие или отсутствие намека на брак на безымянном пальце. Однако сделать это было сложно. Ибо, краснея, будто какая-то школьница, Ханна напрочь забывала предыдущие мысли, когда он вот так оглядывал ее.
Фурор. Именно его она читала по его глазам, удивленно распахнутым глазам нового шерифа. Чувствуя себя триумфатором, наконец-то зашедшим в побежденный город. Радуясь, что вот он, ее Рим, стоит перед ней, а она, будто Цезарь ловит в его взгляде восхищение. Знала бы она правду о помыслах Уорда, то наверняка давно бы сбежала. Но любовь слепа, поэтому, заливисто рассмеявшись, она отступила на шаг, сама оценивая его и отмечая те возрастные следы, которые только красят мужчину.
- А ты ожидал кого-то другого, Гектор Уорд? И с чего это верный папин помощник, вечно гнавший меня от себя, внезапно заикается?
"Ну же, скажи в слух, что я похорошела! Ведь все для тебя, мой герой. Все для тебя!" - молила она глазами, получая в ответ лишь еще большую степень удивления и начиная негодовать.
- Ты-ты…так неожиданно приехала.
- Три месяца назад. Но ты ведь знаешь эти переезды. Приходилось иногда отлучаться, забирать все справки...Кстати, ты ни в жизни...
Но Гектор будто не слушал ее, тут же обращаясь к матери. Слова застряли в горле. Он мог спросить ее саму! Саму, а не относиться к ней, как к мебели или элементу декора. Нервно сжались в кулак ладони. Губы выпрямились в тонкую линию, которую с трудом уже можно было назвать улыбкой. А плечи слегка сгорбились от досады. Ничего не изменилось... ничего!
- ... не угадаешь, кем я работала, - совсем тихо закончила она свою ранее веселую речь.
"Да его это даже не волнует. Если я скажу, что я отпахала пять лет в Лас-Вегасе элитной проституткой и подсела на героин, он все равно будет стоять тут с этой каменной рожей" Но она снова предпринимает попытку. Слишком тяжел для нее был срок разлуки, чтобы так легко уступить его странностям.
- Пчелка! Ты там не напархалась? Веди этого бездаря в гостиную, пока он еще что-то соображает и не выпил от волнения залпом всю бутылку! Я же бывалый волк. панику унюхаю издалека.
Аккуратно беря его за руку, она поняла, что больше не в силах смотреть на него.  Теплая мужская ладонь греет кожу. Надо впитать это воспоминание в себя, чтобы потом либо в одинокой старости мечтательно улыбаться о том, что упущено; либо рассказывать их приемным детям, как некую романтичную сказку длинными зимними вечерами перед камином.
- Но это не важно, правда? Гораздо интереснее, как изменился Город, - ведя его через прихожую к Майклу МакКинни тепло произносит она, чуть ли не жмурясь от блаженства. - Расскажи, как тебе на месте отца?
Майкл, сидящий на любимом диване и почесовавший шею, с ухмылкой следил за очарованием дочери и явно потерявшим голос бывшим помощником. Вот и славно, теперь точно вся семья в сборе.
- Садись, бездарь. Ханни-пчелка как всегда, облепила медовый цветочек и жужжит, да? Хотя, помню, раньше вы вроде бы не ладили.
- Папа, сравнивать шерифа с цветочком - это верх невоспитанности! - нарочно возмущенно произносит младшая МакКинни, садясь в кресло и пододвигая к гостю тарелку поближе.
- Ай, брось! Если бы меня обхаживала в молодости такая пчелка, я бы рад был бы быть хоть цветочком, хоть тлей, - взгляд голубых глаз старика повернулся в сторону Гектора. Оценивающе кивнув в сторону вина, седой шериф усмехнулся. - А ты еще не забыл, какое вино я люблю, да? Надеюсь, что покрепче ты тоже приволок. А то лезть в погреб за хеннеси я не собираюсь, не заслужил ты такой напиток, малец. 

Отредактировано Hannah McKinney (2017-04-09 21:00:43)

- Ханна, не слушай, отца, он не серьезно, он просто ревнует свое счастье ко всем, даже о почтальоне с которым ты утром разговаривала успел лестно отозваться!
Громко рассмеявшись, младшая МакКинни пригубила немного налитого матерью вина, глядя на Мэри доверительно.
- Кстати, когда в этом доме успели вывести из строя банку со штрафами за сквернословие? Если бы ты слышала, как па отозвался о моем бывшем напарнике Скароззи, ты бы потребовала с него долларов сто, не меньше!
- Эй! Просто я знаю, как падки дамочки на этих итальяшек, - насупился Майкл, бросив взгляд полный затаенной мольбы на Гектора. - Видишь, в каком аду я живу. Сварливая женушка и чересчур активная дочь. А я полагал, что, выйдя я на пенсию, меня ждет покой, как в этих модных фильмах. Кресло-качалка и горячий чай. Как же, покой тут только снится!
- Как будто ты чем-то недоволен! - возмутилась, улыбаясь, Ханна, откладывая на стол бокал и посмотрев прямо в глаза гостю. Сердце остановилось в ожидании тепла. Но, надеясь, что общество отца заставит оттаять айсберг неловкости между ними. она  напоролась только на очередное заглядывание, не выражающее даже какого-то яркого интереса. Но, боже, как она скучала, как грезила во снах все эти годы, что при встрече нежно коснется его подбородка, запутается пальцами в мягкой бородке, приникнет щекой к его щеке.
"Успеется" - решила она, подмигивая.
- Гектор, представляешь, что бы тварилось с этим стариком, если бы не мама? Да он бы уже давно сам себя изъел ворчанием.
- Ну, должна же быть хоть какая-то польза от вас двоих, - рассмеялся экс-шериф. - Ладно шучу. По крайней мере вы еще радуете мой желудок!
Принимая приборы, он подобно дикому лису в курятнике, набросился на гигантскую тушку курицы. Ноздри Майкла приятно вздрагивали, чуя запах таких родных и знакомых прованских специй. Да, Город действительно не меняется, думала Ханна, глядя на отца и то, как ловко отсоединялись от птицы аппетитные кусочки, укладываясь по тарелкам. Вечные рецепты ее приемной матери, любимое вино отца и Гектор, который приходит по вечерам раз в месяц с неимоверно сладкими миндальными пирожными, уже только от вида которых хочется облизнуться.
- Гек, а что насчет личной жизни? Встретил уже миссис Уорд? Или все еще докучаешь девушкам в борделях? - она сама не понимала, почему именно сейчас этот вопрос вырвался из уст. Ведь хотела подождать, присмотреться. В конце концов не быть такой навящевой во всем, что касалось его женщин. Ведь младшая МакКинни могла и смириться, отдавая его на растерзания распутных красавиц. В конце концов, он же не монах. Но вопрос вырван, озвучен.
"Ладно, черт с ним... все-таки кто меня обвинит? Это всего лишь обычный интерес старой знакомой, да?"
- Ишь, с каких пор моя пчелка в курсе о существовании борделей? - облизывая пальцы и с нетерпением упершись голодными глазами в тарелку с салатом и огромной ножкой, Майкл лишь слегка покосился в сторону дочери, и тут же принялся за еду. А вот Ханна не заметила, не повернула голову, во все свои два глаза уставившись на Гектора, ожидая хоть какой-то ответ. Ответ, который мог стать приговором или оправданием. Спасительным глотком воды или роковой пулей из русской рулетки. Настолько важный, что можно не обращать внимания на любимые крылышки и сырную закуску на собственном блюде.
- Мне уже не пятнадцать, и я в курсе, что такое современная легальная проституция, - только и ответила она. - Долг службы позволил столкнуться и с ней, и с ее сестрой вне закона. Но не суть, это скучно.

Кто бы знает, как долго длились эти типичные домашние разговоры. Ханна потеряла счет времени, а так же голову, иногда позволяя себе задавать личные вопросы Уорду, все больше от волнения прикладываясь к бокалу. А потом вино закончилось... Может, это и было роковым моментом. Ханна же, напротив своего объекта желаний, настолько сильно расслабилась, что не заметила, как перешла на более крепкие напитки вместе с мужчинами. Возможно, Мэри бы ее остановила, заметь она подобное, но мать предпочла удалиться в комнату, оставляя мужчин и младшую МакКинни за разговором и намереваясь переодеться в более теплые одежды. И когда это они решили покинуть дом, прогуливаясь наедине до винотеки, офицер в отставке тоже упустила. Последнее, что она воспринимала еще более трезво, это то, что хлопнула дверь сразу за веселой фразой:
- Не скучайте! Пчелка, и проследи, чтобы малец не перебрал, как в прошлый раз!
После чего неловкость накрыла ее настолько, что два стакана с плескавшимся почти на донышке виски показались ей как нельзя лучше. Вот только она забыла совершенно, что почти никогда не позволяла себе пить больше, чем две бутылки пива в неделю на выходные перед телевизором. Как и о том, что может произойти следом за тем моментом, когда она потеряет контроль.
- Гек... тор! - более смело повернув к нему голову, девушка с грохотом поставила стакан на стол. - Гектор! Ты меня ненавидишь.
Последняя фраза была даже не вопросом, а именно утверждением. Знала она, что ни черта не помогло взросление. Вот она, сидит, а он даже комплиментом ее не наградил, козел. И ради кого она старалась, укладывала беспокойные пряди в ровную прическу? Для кого два часа выбирала колготки?
"Посмотрите на него! Сама невозмутимость, не желающая по своей воле и парой слов перекинуться. Мудак ты, Гектор Уорд!"
Типичная женщина внутри нее тут же подсказала замечательную идею высказать все в лицо обидчику, поставив ва-банк все эмоции. И только осколки той скромности, все еще плавающие острым стеклом в чаше алкогольного опьянения не позволяли полностью погрузиться в отчаяние. Вот только надолго ли...
- А я знаю, почему! Гектор! Я вижу тебя на сквозь! - любая сказочная ведьма могла позавидовать ее голосу в данный момент. Чуть наклонившись, она без всякого стеснения заглядывала ему в глаза, по-волчьи, исподлобья. Она почти чувствовала себя великим магистром телепатии, и даже верила, что под кожей шерифа проглядываются его мысли.
- Давай, расскажи мне, как тебе страшно! Как ты не можешь спать по ночам вспоминая наше прошлое!

Да, она надралась, черт его побери! А что ей остается, когда он вот так сидит перед ней на расстоянии вытянутой руки, и в то же время в бесконечной недосягаемости. Хмурый настолько, что у любой слабонервной девицы ноги подкосились бы от ужаса. И у Ханны подкашивались, если бы она не сидела. Вот только абсолютно по другому поводу. Слабость и пьяная реакция на его жестокость наоборот, все больше тянули ее. Лицо подалось ближе. Да пошло все в пекло! В конце концов, она долго ждала. Настолько долго, что впору одевать монашескую одежду.
"Сейчас или никогда, Ханна МакКинни! Сделай это! Сделай так, как учил Скарози!"
Всего лишь потянуться еще чуть-чуть. Забыть на долю секунды, что перед ней не просто человек, но дикий зверь, который может ее разорвать. Но не сделает этого. Потому что если доверять не ему, то кому? Ханна доверяла. Искренне. Память о том, как именно он был первым лицом. вымазанным в крови, когда она очнулась в том злополучном лесу, испытывая страшные мучения, плача. Именно он нес ее на руках, прижимая к себе. Спаситель. Бог, который существует, чтобы она молилась на него. И он всего в одном движении руки, в двух секундах сближения губ.
Руки схватили ее за голову так резко, что она не успела бы даже моргнуть. За то сердце точно совершило куда больше ударов, чем было способно. Детский восторг отразился в глазах. Она была права! Все таки не одна МакКинни жаждала протянуть ту нить, которая когда-то оборвалась. Сблизиться, вырваться из бесконечности, разделявшей. Час всех уроков напарника настал. Вот она, закрывает глаза. Ну же, Гектор! С него требовалось ведь совсем немного, когда ее губы незаметно расслабились, ожидая того, к чему офицер в отставке стремилась вот уже десть гребанных лет!
- Я ошибся один раз, но я вижу, что ты жаждешь чтобы это повторилось еще раз. Твоя постель не достаточно мокрая, Ханна? Тебе не достаточно страшно?
Ханна соображала с трудом. Что он имел ввиду, под словом "повторилось" было не ясно. Но обнадеженная, почти не чувствуя боль от впивающихся в щеки пальцев, она явно слышала про "мокрую постель". И даже как-то без смущения рассмеялась в предвкушении. Страшно? Нет. Она не боится Гектора. Нельзя бояться бога, мечту, цель, суть жизни. Ее можно возносить, любить, ненавидеть. Но не бояться. И что бы он там не говорил, "наше" было и всегда будет. Потому что она знала, она чувствовала ту нить, оборванную, но подлежащую восстановлению. Тонкую и хрупкую, но все еще яркую в темноте этого мира. Именно эта нить была ее Зовом, а может чем-и чем-то большим.
- Гектор,- она открывает глаза, с тоской и теплом глядя на него. Страшная маска лица. Но таков он, Будь Уорд закоренелым романтиком, любила бы [/b]она его так сильно? Нет, перед ней настоящий мужчина, рыцарь в пылу отваги на поле боя. - Я...
- Я ухожу, а ты, Ханна, как только проспишься, вали из моего города. Годфри не для такой как ты, он тебя сожрет и отец тебе не поможет.
Если бы этот дикий момент встречи двух по разному думающих существ можно было бы назвать сказкой, то сейчас было самое время сказать: чары развеялись. Мутными пьяными глазами Ханна, почти не чувствуя спиной кресло, в которое упала, смотрела на шерифа с признаками шока, собирая по крупицам осознание того, что поцелуя не будет, как не будет и тепла на ее лице. Там, где подушечки пальцев оборотня соприкасались с кожей вдруг стало невыносимо холодно. Все зря... и чертовы советы итальянца, знавшего толк, не претворили дверь в мир мечтаний. Грезы остались грезами, а она - вновь той самой отвергнутой девочкой с дикой болью. Только болел не живот и не сломанная рука, а что-то более глубокое, невидимое. Будто на старом проекторе менялись кадры, пока она смотрела только в одну точку, в которой только что было лицо. Щелк, и нет его. Щелк, и его шаги неподалеку. Щелк, еще более громкий, и хлопнула дверь.
МакКинни вскочила, сама не понимая зачем, лишь когда заработал мотор мотоцикла, унося Уорда куда подальше от нее. И тут же снова упала в кресло, заходясь в пьяных женских рыданиях, хватая очередное миндальное пирожное и жадно его поглощая. В конце концов. сладкое и выплаканные слезы - лучшее оружие против непрекращающейся хандры. И оставалось только успеть выпустить боль, перед тем. как тихо уползти спать в свою комнату, так и не дождавшись родителей.
- Это и мой город, Гектор, уж прости... - ответила она Никому и Не за чем, наливая в стакан чуть больше виски.

"...Но я понимаю, что все тебе это
давно надоело и больше чем жить.
Что нет пустоты, есть отсутствие веры,
что нет нелюбви, есть присутствие лжи.
А март своим безразборчивым бредом
уложит в свой грунт тела молодых,
да так, чтоб не смог реаниматор
в искусстве своем сам себя превзойти...

Весна, со всей ее грязной слякотью, сыростью и сумасшествием, наконец-то пришла в Годфри. Она чувствовалась в воздухе запахом свежести и слышалась в редкой мартовской капели за окнами семейства МакКинни. А еще это время года расцветающих поэтов и осточертелых сумасшедших. К первым Ханна себя не приписывала, а вторую натуру тщательно заглушала, обманчиво называю это любовью. Корочками спадала с нее осенне-зимняя хандра, даруя очищения от горестей последней встречи.
Гектор не любит пьяных девушек. Именно этот урок МакКинни-младшая усвоила за четыре эти пять месяцев куда лучше, чем каждую трещинку на старом домашнем телефоне в те моменты, когда скрываясь от всех, она раздумывала, набрать ли номер Гектора. Семь раз ей это даже удавалось. Перебирая путающимися испуганными пальцами кнопки, она молча вслушивалась в гудки и как ненормальный ребенок улыбалась, слыша его недовольный голос в четыре часа утра. Запоминая, как он кашляет, откладывая сигарету. Как хрипнет его голос, когда он  спросонья пытается намекнуть собеседнику на несвоевременность звонка. Хотя... можно ли назвать намеком минутную порцию угрожающего мата, которому позавидовал бы уличный репер из гетто?
Можно было раскаянно стоять под его дверью, но Ханна так не могла. Смотреть, слушать, осознавать, что все то, что она могла получить - перечеркнуто пьяной истерикой. Поэтому за домом она наблюдала издалека, иногда не совсем, конечно. Отсутствие Уорда в жизни она начала заменять по-своему, поэтому быстро достав в соседнем городе цифровой фотоаппарат и подкупив принтер, она жадно кралась к окнам, прячась по кустам и запечатляла образ возлюбленного по кадрам. Вот он жадно пьет сок, в одних трусах. Строгих, черных. Наверное вчера был выходной, раз он успел постирать белье. А вот комментирует за пивом происходящее на экране телевизора. А вот выходит из дома и будто шестым чувством, тянущим ее к нему, чует что-то, почти пробегается глазами по ее укрытию, строгий, в своей рабочей одежде. Самая любимая ее фотография, место которой прямо на стене по правую сторону от кровати. Ханна любила засыпать, глядя на нее и обнимая подушку. Представляя, что это не комок пуха, обтянутый несколькими слоями ткани, а его мужественное плечо.

Да, как говорилось, весна - время безумия любви и сумасшествия. А для нее, в которой грань между этими двумя понятиями уже давно и окончательно стерлась - это было шансом. Перебирая ноги в вязкой слякоти на дороге, она поправила шапку. Слишком холодно, чтобы доверять текущим сугробам.  Серое теплое пальто спасала от цепких лап не ушедшего до конца заморозка, который прошествовал по улице ночью. Сейчас, в шесть утра, все еще проникали под одежду его остатки, заставляя девушку переступать с ноги на ногу. Она смотрела вдаль. Зная, что скоро появится знакомый мотоцикл. Сколько раз она улавливала его наездника в кадр со шлемом, без шлема...
- Ну же, Гектор! Давай быстрее, ты же ранняя пташка... - бормотала она, поправляя сумку и по-выше натягивая шарф на нижнюю половину лица. Простыть то она не простынет, все же закалка. Но дышать все еще морозным воздухом было неприятно.
"Чай, мне нужен горячий ча-ай" - мучительно понимала она, продрогнув окончательно. Пол часа, на одном и том же месте. И почему она не захватила термос?
Решительно сделав пару шагов в сторону любимой закусочной, Ханна поняла, что подождет там. Ну его, шерифа. Вдруг он опоздает еще? А ну как можно и снеговиком стать, которого он даже не узнает. Вот только короткие каблучки сапог не почувствовали, когда гололед сменил слякоть. И стоило ей в блаженством предчувствия устремить в сторону блестящей вывески, как пятка правой ноги вдруг оказалась в невесомости, без какого либо соображения падая на асфальт. И более того, мерзкая пятка настолько боялась высоты, что потянула за собой все тело, не готовое к этому.
Вместо вывески над головой внезапно оказалось небо. Спина, чувствуя холод, неприятно сжалась. А в ноге, будто что-то  разорвалось, запульсировало, будто в преддверии выползания Чужого не из того места.
- Ай, - только и смогла сказать она в ткань вязаного шарфа, пытаясь встать.

Текло время. Ханна даже точно могла сказать и описать как менялся цвет небосвода, всего за какие-то пять минут превращаясь из темно-серого в некое-подобие серебра с чуть уловимым голубоватым свечением. Вставать не хотелось, хотя причиной была не жутка боль в ноге, а пришедшее от падения осознание, как же она соскучилась по самобичеванию. Потому вместо привычных собраных ползков до скамейки, где она могла хотя бы поставить диагноз самой себе, офицер в отставке продолжала измученно смотреть вверх, про себя повторяя то, какая она наивная дура, и как жалко теперь смотрится, валяясь тут, посреди дороги. И что самое обидное, это то, что чистое пальто, которое она только сегодня достала из шкафа, наверняка отвратительно грязное на спине. И только черт пойми откуда взявшееся одинокое существо в виде пекинеса с любопытством обнюхивало девушку, семеня вокруг.
"Потерянная крошка..."
Сначала послышались шаги и шуршание пакета на ветру. Затем мрачная тень закрыла с собой все видимое пространство, нависнув прямо над Ханной и буравя ее недовольным взглядом. Отчего мысли в миг улетучились, а холодный полу-мокрый асфальт стал чуть ли не спасительно-манящим для нее. Из двух зол выбирать надо всегда меньшую, а менингит со всеми осложнениями был как раз той незначительностью по сравнению с пугающими словами.
- Я просто отдыхаю, - глупо прозвучала отговорка, пришедшая на ум самой первой. Черт, до озвучивания. ровно на две секунды, она даже казалась ей идеальной. Встряхнув головой, и присев, подтягивая ногу к себе, Ханна зашипела от боли. А вместе с усилением пульсации в щиколотке пришло и не пойми откуда раздражение.
- Знаете, шериф, вообще-то я исправно платила налоги этому государству, и имею право в нем находится там, где посчитаю нужным и не запрещено законом, - на него Ханна не смотрела, поглощенная оглядыванием сломанного каблука и ощупыванием слишком болезненных мест под кожей сапога.
От него пахло так вкусно. Даже на расстоянии чуть больше, чем вытянутая рука, она могла уловить ноздрями запах "Голодной Утки", въевшийся утренний аромат жаренного мяса и крепкого кофе. Значит, у них таки есть куда больше общего, чем она предполагать. Как минимум любимое заведение.
"Ну... или он просто зашел туда, потому что достаточно близко от работы" - ехидно исправила ее внутренняя женская неуверенность, но тут же была заткнута за пояс фанатизмом обожания. Какая разница? Пьет кофе там - значит нравится! Значит, шанс не упущен! Взгляд потеплел.
- Папа попросил передать привет.
Ходить вокруг да около. Питаться сведениями о его изменившейся жизни. И плевать, что она и так все знает, видела из сотен укрытий, слышала в одиноком сопении под открытой форточкой его спальни. Но одно дело - наблюдать со стороны, другое дело быть рядом. В такие моменты можно даже забыть об истинной цели визита. Поэтому она коротко рассмеялась, стараясь, чтобы тепло голоса хоть немного отогрела застывшую ледяную маску злобы на лице Гектора.
- Шериф, может вы вспомните о своем долге и защитите меня от холодного асфальта? - МакКинни игриво стрельнула глазками, показывая рукой в черной кожаной перчатке на больную ногу и намекая на несостоятельность попыток подняться самой. Вранье, конечно. С ее подготовкой и болевым порогом, она могла бы и самостоятельно дойти до больницы. Но, как приятно, если ее поднимут его заботливые руки. Будет, что вспоминать ночью.
Собачка, все это время мастерски державшаяся на почетном расстоянии от Гектора, спрятавшись за спиной у Ханны, почувствовала свободу. Глупая, молодая, она все еще не могла сопротивляться инстинктам и позывам организма. И кто ее знает, отчего воспитания в ней не было. Но, ни на грош не испытывая совести, она засеменила прямо к ногам шерифа, тут же задрав лапу под удивленно расширившийся взгляд МакКинни, которая слишком поздно заметила то, ради чего собственно псинка и вышла из укрытия.
Хотя... судя по манере хождения в туалет, проявлявшейся струей прямо на штанину и обувь Гектора, это все таки был самец...

Наверное, если бы не поступок маленького пушистого пса, Ханна бы раскричалась в негодовании. Обвиняла, плакала, или обижалась. В конце концов, все эти заявления вполне честно считались ею несправедливыми и незаслуженными. Что она сделала то такого, что ее можно вот так легко не только избегать, но и грозить выгнать из города? Все годы задавалась этими вопросами, но так и не поняла, с какой стати это она здесь лишняя? В конце концов Ханна, может и не родилась в Годфри, но вырастала в нем, начиная с пеленок. И тут Гектор ей проигрывал, потому что поселился куда позже, чем к стопке документов Майкла МакКинни прибавилось свидетельство об удочерении малютки.
Но Ханна ничего не говорила. Потому что все внимание на этот раз сосредоточилось на тонкой струе и довольном пекинесе, ее воспроизводившем. При этом с таким видом, будто бы под шерсткой скрывался сущий черт, осмелившийся гордо очернить церквушку. Наверное, впору было бы аккуратно забрать собаку на ручки, заступиться, потому что сам шериф был не то, что не сильно доволен, наоборот, готов был рвать и метать. Но офицер в отставке с зависшей рукой и перстом, повернутым в сторону ноги, внезапно зашлась истеричным хохотом, вновь чуть ли не падая в грязь шерстяной шапкой, прикрывающей затылок.
- Тварь лохматая, подожди секундочку…
Нет, за этим представлением стоило наблюдать! Так она думала изначально, во все глаза следя в уже беззвучном смехе за поведением Гектора. И это было ее ошибкой. Она могла ожидать чего угодно, даже вторжения пришельцев в Город. Но не того, что шериф внезапно расстегнет штаны и под лай недовольного песика вытащит...эм... причиндалы. Нет, она и раньше видела мужские пестики. В конце концов, двадцать первый век на дворе, да и взятие притонов с голыми клиентами, или писающий в подворотне Скарози, который сам туда дойти не мог на ту новогоднюю вечеринку. И это если не говорить о трупах на столе патологоанатома. Но вот агрегат Гектора все же оставался для нее тайной, покрытой мраком. А тут... мало того, что он светит им, нисколько ее не стесняясь, да еще и в таких обстоятельствах! Не выдержав и поддавшись привычке, она быстро выхватила телефон из кармана и тут же запечатлела все происходящее ниже пояса Уорда, радуясь тому, что звук на новой модели можно отключать, что она и сделала с неделю назад, случайно заметив шерифа возле одного из домов в умилительной курточке.
Пекинес, обиженно убегая, протявкал что-то, прежде чем скрыться за управлением. А Ханна быстро спрятала телефон, надеясь, что ее фетиш остался незаметным для Гектора.
- А... да... - она аккуратно подала руку, доверительно не без насмешки продолжая - Гек, если ты хотел меня напугать, то момент испорчен. Боюсь, облик злобного шерифа не обманет уже никого, судя по смелости этого пушистого мальца.

На самом деле Ханна была благодарна пекинесу. Маленький пушистый комок, почти что стойко выдержав удар струи самой судьбы, гордо принял на себя все утреннее раздражение Гектора, чей голос тут же смягчился. Ах, как идет его лицу разгладившиеся в миг морщинки. Казалось. шериф тут же помолодел минимум года на три. А если бы улыбнулся и не продолжал строить из себя мистера Я-твой-адский-надзиратель, то мог бы и на все десять. Но МакКинни было все равно. Она привыкла любить своего Гека таким, каков он есть, пусть даже от него разило не мочой, тут же застывшей на утреннем морозце желтыми въевшимися каплями к штанине, а фекалиями.
- Ты этого не сделаешь,. Гектор, - смеясь уже более тепло. она принимала помощь, чуть теснее прижимаясь к его боку, и почти не сдерживая вздох блаженства. - Ну же, волчок, признайся, что и ты считаешь меня слишком очаровательной, чтобы позволить умереть молодой. К тому же как ты будешь смотреть в глаза моим еще не родившимся детям?
Нет, детей у нее не будет, это она знала так же хорошо, как все столицы штатов. От кого, если единственный достойный на роль отца мужчина никогда не сможет стать отцом. Но сам мужчина знать этого сейчас не должен. Да и ей нужно как-то отойти от сводящего с ума ощущения близости, запаха шампуня и гриля от его волос, опьяняющие. Если бы не плечо и руки оборотня, она бы даже упала вторично, и ни за что не соглашалась бы встать. Но... увы, путь был короток. Расстроенно оглядываясь и подмечая тот стол, к которому ее вели, Ханна понимала, что ее проводник сейчас ее скинет, потому, изобразив невообразимые мучения, не в силах была отказать себе от еще одной маленькой победы. Поддавшись вперед и удто падая на него в приступе неаккуратности, она уперлась носом прямо в шею, вздохнув полными легкими, стараясь запечатать запах на долгие месяцы, путаясь пальцами в его одежде. И так же быстро отдернулась, отпуская его на все четыре стороны, гордясь своим достижением и подвигом. Теперь можно было всю неделю тешить себя памятью о такой близости. Теплой...
Теплой! Холод проник наконец-то к спине. А она и забыла, что пальто там ощутимо намокло подтаивавшей за момент отдыха изморозью и грязью. И мокрая тяжелая ткань начинала морозить легкую кофточку на теле. И вот это казалось как никогда плохо. Застудить спину, чтобы потом месяц ходить не разгибаясь не без помощи палочки бывшая коп позволить себе просто не могла. И так пол года сидела на шее родителей. А тут еще и инвалидом станет. ,Быстро оглядевшись в поисках шкафчиков и запоздало понимая, что смены она вряд ли найдет, Ханна приняла единственное верное на ее взгляд решение. И, быстро скользнув в сторону кабинета шерифа, намеренно сильнее хромая и громче охая, она юркнула на диван, стараясь не глядеть в сторону ее рыцаря.
"Так... лучше он, чем какой-то помощник или посетитель, зашедший не вовремя в зал. А туалет... да там же как и десять лет назад никто ничего не утеплял на окнах, держу пари!"
- Я на тебя не смотрю, клянусь! - честно произнесла она, тут же скидывая рядом сумку, пальто, а следом и кофту, оставаясь в одном только строгом черном бюстгалтере без каких либо намеков на романтичность или сексуальность.

Не то, чтобы она сильно возмущалась. Однако у всего есть предел. Даже у ее терпения. И даже свитер, сохранивший аромат мужественного тела Гектора не мог спасти положения. Поэтому был небрежно отброшен по другую руку Ханны, подальше от полу мокрой кофточки. Встав и уже более бодро проковыляв к рабочему месту Уорда, запоздало вернувшись лишь за сумкой, которую она на ходу открыла и сейчас доставала увесистую такую папку бумаг, она резко кинула ее на стол, развернувшись на пятках к нему со взглядом полным вызова. Боль в ноге с трудом, но удавалось сдержать настолько, что на этот раз она даже не вскрикнула.
- Знаешь что, Гектор Уорд? Я не понимаю, как тебе вообще могло достаться это место. Что в тебе нашел отец?
"...нашел, не считая твоего сексуального тела, рыцарского духа и внутреннего стержня, заставляющего меня виться вокруг тебя"
- Ты же даже не можешь выслушать вероятного потерпевшего. А ты не думал, шериф, что я могла придти по важному делу? Например, подавать заявление об изнасиловании. Меня вообще теперь начинает удивлять, чему тебя учили в твоей академии, что ты позволяешь так разговаривать с потерпевшими?
Вздернув подбородок, она хмыкнула и триумфатором оглядела его с наигранным высокомерием, прежде чем отвернуться и сесть на стул, копаясь в папке и сложив сумку на коленях.
Нет, свитер она все таки заберет. Позже. А пока, чересчур запутавшийся и лишенный былого пыла шериф, прячущийся от созерцания ее полуголых форм, был ей куда приятнее, чем тот сварливый мудак, который не оставлял ей и малейшего шанса. И вот именно эта уверенность в собственной открытой козырной карте придала сил Ханне, заставляя ее выпрямить спину, в ожидании внимания собеседника. А пальцы, отыскавшие диплом с отличием выпускника полицейской академии, швырнули его прямо к тому месту, где глава порядка Годфри обычно заседал.

И вот, грубый дяденька в форме снова вернулся, насильно сдергивая ее со стула, не удосужившись даже поволноваться о ноге. Ну ничего, в конце концов, она его и таким любит. Грубый - значит способен защитить, ведь так? Не чета мягкотелому молодняку, которые только и могут, что под юбку ей заглядывать или скромно толпиться в тени переулка, не осмеливаясь подойти. Ну и ничего, что защищать ему придется от самого себя. В конце концов рано или поздно один из Гекторов все равно побьет другого. И тут либо у нее полностью не останется шансов, сгоревших в вулкане его гнева, либо она всю жизнь заслужено сможет наслаждаться покоем в его руках. Вот только бы боль унять от такого перемещения.
- Гектор. мать же твою! - заныла она, зажмурившись и напрягаясь. - Полегче не учили с дамами обращаться? Да клала я на твою похвалу, идиот ты че-орто-о-ов!
Последнее слово пришлось почти что провыть, оказавшись без его поддержки и получая полами пальто прямо по лицу, что окончательно лишило ее ориентации и заставило грохнуться во второй раз. Хотя бы дальше аккуратной чистой лестницы не улетела, упав в уже проявляющуюся перед первой ступенькой лужу.  Однако МакКинни это мало заботило. Куда ярче оказалось осознание, что она в одном бюстгалтере посреди улицы. 
- Твою же, блядь, чертову матерь! Имбицил хвостатый! - гневно возопила она, уже не контролируя свои эмоции. В голову лезли всевозможные статьи, по которым можно прижать обидчика и размазать по стеночке его же собственным испугом. - Идиот, нарушение уголовного кодекса штата по трем статьям, в том числе и умышленное причинение вреда законопослу-ушному... гра...
Слова застряли в горле сразу после того, как дверь за ним с грохотом хлопнула, оставляя ее отрезанной от той цели, ради которой она вообще пришла сюда ни свет, ни заря.
В мгновение око встав и снова простонав от укола в щиколотке, она поднялась и укуталась в пальто, заковыляв обратно.
"Если ты думаешь, что так легко избавишься от меня, Гектор, то думать ты явно не умеешь!"
Сжав зубы, она, мучаясь от холода, заползшего в волосы и пробежавшего ледяным дыханием по шее вниз. Ничего, стерпит. И не такое терпела во время тренировок в академии. Чего стоят побудки посреди ночи ради двухчасовой пробежки вокруг кампуса, как проверки на выносливость. А тут... всего лишь весеннее утро. В лифчике.  С незастегнутым пальто... посреди маленького города, полным слухов и пересудов. Сглотнув, она немедленно поторопилась забарабанить дверь. А что, если миссис Хьюберт сейчас двинется выгуливать собак и заметит ее в таком виде? Да отец же шкуру с Ханны сдерет! В прямом смысле слова!
- Гек... ну Гек! - вскричала она с молитвенными нотками в голосе. - Давай поговорим в тепле, пока я буду одеваться. Пожа-а-алуйста... Ты ведь знаешь, что будет, если Майкл узнает о том. как ты выгнал меня в одном нижнем белье. И что он подумает - тоже понимаешь. Так что будь лапушкой. откро-ой!

Отредактировано Hannah McKinney (2017-04-14 00:01:05)

Ага! Дверь хотя бы открывалась. Уже на руку пронырливой Ханне. Сейчас главное не испугаться. Если Уорд думает, что победил, то его ждало огромное разочарование. В конце концов, МакКинни всегда подтверждала свою носимую фамилию и добивалась своего чего бы то не стоило. Как в учебе, так и в работе заставляла с собой считаться опытных детективов и никогда никому не позволяла думать, что сдается.
Уверенная, собранная, она шла вторично к его кабинету, неся голову с достоинством, на которую только была способна. Как там в русалочке? Каждый шаг - боль, и в танце будто по ножам ступая? Или что-то вроде того. Однако, если слегка прикусить губу, растяжение даже не чувствовалось. Русалка могла? И Ханна сможет.
- Слышь, оборотень в погонах, - громко хлопнув дверью его офиса, она вплыла и нисколько не глядя в сторону шерифа, подошла к столу, выкладывая всю стопку цветастых бумаг на стол. С настоящей небрежностью, на которую только была способна. - Меня не ебет, что ты там о себе думаешь, но клала я на тебя и твои угрозы. Мне работа нужна.
Вот и все, первая часть ее миссии выполнена. Вот только стоило договорить, как весь напал куда-то испарился. В комнате было слишком тихо. Как очередное затишье перед грозой, где ключевое слово "очередное". Собственно, именно оно останавливало Ханну от того, чтобы немедленно побледнеть и испуганно спрятаться под стол. В конце концов, даже будь она мягкой лапушкой, сметающей конфликты силой своего очарования - это бы вряд ли спасло дело. Так что к черту, хочет побеситься - пусть бесится. Резко обернувшись и сверкнув в его сторону, она приготовилась защищаться в случае чего. Мышцы напряглись под серым пальто, больная нога встала в позицию к боевой стойке. Отступать она была не намерена. Пусть будет любезен и выслушает все, что она готова сказать.
- Тронешь меня еще хоть пальцем, и я тебе нос сломаю.
Да плевать, что сама по себе она чувствовала себя сейчас загнанным зверьком. Оно и к лучшему. Когда позади темнота или стена, всегда находятся лишние силы, чтобы смотреть в лицо угрозе.

И что она могла сделать, когда он вот так медленно приближается к ней лицом? Дыхание застыло,  а сердце упало куда-то в район кишечника, заставляя каждый орган сжаться от жара. Кулаки сильнее сжались, настолько, что самой Ханне начало казаться, будто пальцы оставят синяки на внутренней части ладоней. Интересно, знал ли сейчас Гектор, что одним своим возможно даже не рассчитанным движением сделал то, что по-страшнее запугивания? И теперь это не ему, а ей необходимо сдержаться. Собрать всю себя в кулак, лишь бы не провести ладонью по этому столь дорогому лицу, не соприкоснуться скулой с его щекой. Не попытаться устами сорвать тот самый первый поцелуй, которым она грезила темными ночами после отъезда из Годфри.
"Прекрати... пожалуйста..." - мысленно просила она его, однако лицо уже по-мимо воли рассудка подалось навстречу. Вот так, Гектор, глаза к глаза.
- Я не люблю угроз, Ханна. Не люблю невоспитанных, вздорных, высокомерных и матерящихся девок.
Как будто она любила. Но вот судьба беспощадна. Судьба настолько жестко раскидывает карты, что не оставляет выбора. Тут либо мямлить, стоя в сторонке и соглашаться с каждым обвинением, которое молчаливым взором повисло на расстоянии между влюбленной и шерифом, либо быть жестче. И Ханна выбирала второй вариант. Закусив губу, она нагнулась к самому его уху, не замечая руки, тянувшейся позади к столу.
- Увы, Гектор, но тебе придется считаться со мной. Сам дал понять, что кроме мата ничего не понимаешь, - тихий шепот был полон сожаления. Она действительно не хотела так, никогда. Но... что он оставил ей, кроме этого пятна злобы, пожравшего все спокойствие, царившее в голове с утра. Ханна почти касалась устами его мочки, все еще почти не дыша, боясь спугнуть. Вот только кого: его, себя, момент - она не понимала.
А вот Гектор понимал. И понимал куда лучше нее, что именно нужно. Потому просто... ушел. Оставляя четкий ответ с противным вкусом неизбежности, заползшей червем в самое нутро и грызущим проход дикой болью. И она отпустила, приняла его, чтобы глядя в удаляющуюся спину покачать головой. Нет уж, он не избавится от нее. Не так то просто победить МакКинни. Горькая усмешка скользнула по губам. Вкус поражения прошел по венам, заставляя руки бессильно разжаться, а плечи поникнуть. Хлопок дверей. Ханна будто лунатик медленно принялась одеваться. Как раз  успевая натянуть даже шапку к приходу бывших папиных коллег.
- Мисс МакКинни, доктора уже вызвали, - заботливо с порога заявил патрульный Майерс.
Доктор ей был нужен. Вот только не для ноги.
- Отмените вызов, Майкл, - она старалась улыбаться, пряча опустошенность в глазах. - Мне гораздо лучше. И передайте, пожалуйста, Уорду, что я приду завтра.
Чуть хромающий силуэт ее выскользнул из здания, направляясь в сторону дома. Ничего, Гектор еще пожалеет, что не взял ее сразу. И у него будет время и желание как можно тщательнее ознакомиться с папкой, что так и осталась лежать на столе.

Ню-метал давал второе дыхание, скребя по ушам и заставляя и без того громкое сердце биться в такт с барабанами. Еще одно ускорение на следующей сотке метров в горку и она почти взлетит, забывая о том, что ноги обуты в не самые новые кроссовки. Пропадут невзрачные однообразные домики из поля зрения, казавшиеся настолько клонами друг другу, насколько схожи были пробелы в осыпающейся штукатурке. Забудется как страшный сон и то, что в очередной раз в разговоре за обедом о ее матери добродушие сменилось на приторную осторожность, скользнувшую и уснувшую паузами на устах Мэри. Как будто за двадцать шесть лет Ханна может прекратить любить тех, кто дороже жизни. Уйдет во мрак пережитого и Его холодный взгляд сквозь стекло, терзающий чем-то незнакомым, непривычным, заставляющий растерянно искать ошибки в том, как она рассказывает о допросе свидетелей патрульному. А вместе с солнцем, опускающим за ее спиной, во мрак погрузится и усталость, корочкой покрывшая и проникшая в каждую пору.
Еще несколько минут, и знакомое здание отделения, погруженное в полумрак. Хоть какое-то разнообразие на несколько минут повспоминать, как играла здесь с муравейником, перед папиным окном. В девять лет она просовывала палочку в каждую дырочку, свято веря, что черные обычные муравьи наподобие легендарных лесных искусают ее соком, кислым и таким притягательным ее любопытству. Сколько лет прошло, сколько поколений насекомых сменилось в земляном рыхлом доме для них? Бег приостановился, эйфория медленно улетучивалась, оставляя пост легкость в каждой натренерованной мышце. МакКинни остановилась не сразу, чтобы не сбить ритм, замедляясь постепенно, устремляясь в то место, где позади здания сосредоточились ее случайные воспоминания. Звук музыки не позволял услышать, как неподалеку скрипнула дверь за Ее Личным Проклятием. Почему-то не верилось, что в такой редкий спокойный вечер шериф будет в офисе, а потому даже темное окно без признаков жизни за стеклом даже не привлекло взгляд.
- Ух ты, - слишком громко из-за максимальной громкости в наушниках, воскликнула она. - Да вы, ребята, неплохо сохранились!
Он был тут, как и двадцать, десять лет назад. Сменилась форма, сменились обитатели, но муравейник, который она почти забыла, вычеркнула, как пережиток, все еще стоял гордо, опираясь на дерево, прогрызенный мириадой проходов и уже погружавшийся в сон. Как-то по-детски улыбнувшись, МакКинни нагнулась, ища хоть что-то похожее на соломинку. А вдруг чудо произойдет, и кисловатый яд во рту наконец-то появится.