Говорится ведь, что когда встал – тогда и утро. Утро Джека началось в два часа дня, когда в подвал вошла Мария и, глянув в лицо племяннику, приподняв голову за подбородок, принялась освобождать его от цепей. Проснулся он от звука открывающейся массивной металлической двери, а противный звон его оков окончательно прогнал остатки сна. Юноша молча кивнул, давая понять, что объяснится позже, и следом за тетей покинул подвал.
Сегодня он чувствовал себя гораздо лучше, все вчерашние симптомы будто испарились, а вампир так и не узнал, что было причиной их появления. Впрочем, раз их больше нет, то и волноваться не стоит? Лишь бы только подобное не приключилось с ним повторно. Джек лениво опустошил два пакета с кровью из холодильника, а потом вернулся в комнату, к любимому матрасу. Когда-нибудь они с Одуванчиком обязательно его заменят нормальной кроватью, а пока можно наслаждаться привычным положением вещей. Он несколько раз попытался набрать номер Эмили, но с той стороны никто трубку не поднимал. Заключив, что она, вероятнее всего, занята на работе, мальчишка откинул телефон в сторону и прикрыл глаза, сложив руки замком на животе. Несмотря на улучшившееся самочувствие, делать что-либо совсем не хотелось. Не очень-то похоже на Джека, правда? Он чувствовал некоторое эмоциональное опустошение, истощение, и тоже не мог ни с чем конкретным это состояние связать.
Из дневной дремы, плавно перетекшей в вечернюю, его вырвал звонок мобильного. Мальчишка спешно сполз с матраса и потянулся руками к устройству, надеясь увидеть там родное имя, но звонок поступал с неизвестного номера. В любом случае, трубку он поднял, и был безумно счастлив слышать такой знакомый голос. Он по нему скучал безумно. И все бы ничего, если бы не содержание беседы. Родной голос сразу же показался чужим, холодным, далеким. Не тем. И сама формулировка вызывала смешанные чувства – редко Найт говорила настолько короткими фразами, как те, которые она только что отчеканила черт знает откуда. Но это точно была Эмили, он ни с кем бы ее не спутал. Райли даже не успел нормально отреагировать на все происходящее. В нем за считанные секунды сменилось несколько эмоций – радость и приятная неожиданность были грубо вытеснены переживанием, беспокойством, непониманием, даже шоком. Отойдя от десятисекундного замешательства, вампир резко вскочил на ноги и помчался на кухню, искать в верхних шкафчиках гарнитура аптечку. Он наспех заглянул внутрь, убедившись, что в ней имеется все необходимое, что запросила Эми, и целиком бросил в пустой рюкзак. Накинув толстовку и потуже затянув капюшон, парень рванул на улицу, даже не заперев за собой дверь.
Он не засекал времени, но бежал так быстро, как только был способен. Дыхание сбилось ко всем чертям, но он и подумать не мог, чтобы остановиться. Каждый раз, когда ему казалось, что он вот-вот закашляется, он лишь ускорялся, чтобы не позволять себе снижать скорость ни на мгновение. Он резко затормозил, когда добежал до упомянутой в разговоре красной будки и обошел рядом стоящее здание. Наконец он ее увидел. В одном белье, насквозь пропитанном кровью – чьей? – с изодранными плечами, с неизвестно чьим сердцем в руках, и с топором, лежащим рядом. В голову приходило настолько много ужасных вариантов произошедшего, что, казалось, не приходило вообще ничего. Он помешкал всего секунды три, а потом сделал несколько резких шагов навстречу, когда девушка поднялась на ноги и тоже к нему приблизилась. Сейчас вампир даже внимания не обращал на то, что взгляд у нее стеклянный и говорит она и вправду совсем не так, как Эми. Кто знает, что с ней случилось, что привело ее к такому состоянию, и как именно это на нее все повлияло. Не было времени об этом думать. Первую помощь он оказывать не умел от слова совсем. Пластыри и зеленка на детских коленках – не в счет. Джек не находил слов, чтобы хоть что-то изречь, поэтому продолжал смотреть на нее округлившимися от ужаса глазами, сбросил с плеча рюкзак и быстро вынул оттуда аптечку. Нашел обезболивающее и протянул его девушке, а, как только освободил руки, вытащил еще и бинты с перекисью водорода.
– Будет жечь, – констатировал вампир, – тебе лучше присесть.
Она все еще не выпускала из рук ни сердце, ни топор, но все это – потом. Он грубо полил раны перекисью, а после положил к ним самодельные марли из сложенных в несколько слоев бинтов.
– Ты же ведь понимаешь, что я не врач и тебе все равно нужно в больницу? – быстро протараторил Джек, пока пытался кое-как перевязать плечи бинтами так, чтобы они не съехали при малейшем движении руками, – Или хотя бы ко мне домой. Мария дома, она сможет помочь. Что, черт возьми, произошло?
На самом деле, ему было плевать. Сейчас – так точно. Потому что единственной его заботой в эту минуту должна стать сама Эмили, а не выяснение того, что к этому привело. И тем не менее, она просила не давать отключиться, а разговор – лучшее средство для контроля. Пока она говорит – она в сознании. Мальчишка скинул толстовку с плеч и накинул ей на плечи, как только закончил неумело бинтовать подругу. Больше открытых ран видно не было, но он, на всякий случай, еще раз окинул девушку беглым взглядом с ног до головы. Он обнял ее, зарывшись носом в шею, стараясь не касаться плеч, пусть даже сквозь плотную ткань толстовки и несколько слоев бинтов. Джек очень хотел, не думая, подхватить ее на руки и совершить очередной марафонский забег, где в этот раз финишем будет выступать либо годфрийская больница, либо его квартира, но, пока она так крепко сжимала топор и неизвестно кому принадлежащий орган кровообращения, едва ли смог бы это сделать.

Конечно, он все помнил. В тот раз он не придал значения словам о внутреннем звере только лишь потому, что не воспринял этого самого зверя как нечто почти материальное, реально существующее, к тому же, существующее отдельно от Эмили. Он тогда списал произошедшее с ее отцом на простой приступ ярости, выплеск всей той ненависти, что так долго копилась, нарастая как снежный ком, в ее груди. И он ее ни в коем случае не винил, тогда он был просто рад ее видеть спустя пять лет, и, конечно, он никогда не считал ее монстром. А сейчас, оказывается, что этот монстр – реален. Это шокировало. Все, что мог сейчас Джек – встать истуканом и смотреть с полураскрытым ртом и округленными глазами на эту вторую личность его Одуванчика. В руки опустилось чужое сердце, и, пока он пытался понять, что от него вообще хотят, пачкая руки в крови, девушка вонзила топор в дерево и отобрала орган обратно, вознеся его чуть выше собственной головы.
– Не задавай вопросов, Джек, только слушай. Пошли.
Он бы, наверное, и не смог бы сейчас чего-то спросить. Сначала нужно было обработать ту информацию, которая поступила. Как долго Зверь существует вместе с Эмили? Всегда ли он был где-то рядом, когда они вместе проводили время на протяжении этих четырнадцати лет? Слишком много вопросов, чтобы как-то их упорядочить и задать. Он готов был слушать и дернулся с места сразу, как только девушка указала направление, предпочтя передвигаться самостоятельно. Юноша подхватил ее под плечо, чтобы упростить ходьбу явно ослабшему и уставшему телу, а также сильнее прижать к себе, делясь хоть каким-то теплом. Он бы с большим удовольствием поднял ее на руки, но ведь это повысит шанс того, что она отключится, а это допускать, судя по ее тону, было нельзя вообще ни при каких обстоятельствах.
Она собственными руками убила оборотня. Джек и сам не уверен, что легко бы справился с любым блохастым, а судя по рваным ранам на плечах Одуванчика, это был не щенок, а действительно массивный волк. Все-таки по вампирским меркам он был очень и очень слаб, а потому к горлу подкатил ком от осознания того, что он, скорее всего, не смог бы защитить самое дорогое, что у него есть в жизни, от такой опасности. Но смог Зверь. Он не знал как относиться к нему, но сейчас важным было то, что Эмили в порядке и, возможно, в скором времени он сможет поговорить и с ней. Но как он будет смотреть ей в глаза после увиденного?
Следующие слова прояснили все то, что творилось с ним вчера. Он, кажется, испытывал очень похожие ощущения на те, что и Эмили тридцатого сентября. Трущиеся запястья, чувство внезапно накатившего ни с того ни с сего страха, металлический привкус на кончике языка, болящие пальцы на руках. Все выстраивалось в целостную картину, хотя как он смог все это почувствовать через такое огромное расстояние – оставалось загадкой.
Девушка переключилась на «самое важное» и Джек весь напрягся, потому что не знал, что она скажет теперь. Он обеспокоенно посмотрел на нее, готовясь слушать и запоминать, сосредоточил все свое внимание на ее словах. Зверь и правда, судя по всему, представлял какую-то вторую личность. Он и представить не мог, как именно он будет рассказывать о пропавшем из памяти дне и о рваных ранах на плечах – не очень-то хорошо он врал, особенно самому дорогому человеку, который любое колебание в его словах мог разобрать, даже не глядя в глаза. Но, похоже, придется. Последствия действительно казались очень и очень пугающими.
Он принял в руки сердце, в очередной раз удивляясь тому, чем сейчас являлась его подруга. Забрать сердце ради удовольствия? Это совсем, СОВСЕМ, не похоже на его Одуванчика. Упоминание синеволосой целительницы сразу натолкнуло на мысли о Сайе. Много ли в таком маленьком городе, как Годфри, магиков-целителей с такими яркими волосами? А ведь у него была мысль наведаться 30 сентября к ней. Может быть, приди он к ней тогда, он бы понял по отсутствию, что что-то не так. Вряд ли. Он никогда бы не связал отсутствие малознакомой гитаристки с пропавшей Эмили. Как он вообще мог не заметить, что ее нет на месте? Настолько отдалился, что за два дня ни разу к ней не заглянул? Даже ведь не позвонил, будучи слишком занятым своим удрученным состоянием. От осознания таких вещей становилось тошно на душе.
Зверь представился. Того, у кого теперь есть имя, сложнее воспринимать как какое-то темное неестественное – ненастоящее – воплощение, а пока он именно так Санни и воспринимал. Он, безусловно, рад, что Эми смогла выбраться из лап когтистой твари и остаться в живых тогда, когда его тупой башки не оказалось поблизости, но относиться к ней хорошо он просто не мог.
– И, по большому счёту, в моём появлении виноват ты.
Эти слова больно резанули по казавшемуся теперь хрупким вампирскому сердцу. Мальчишка крепче сжал в руке волчье сердце, едва не раздавив. Он, получается, пробудил – создал – в девушке монстра, Зверя. Несмотря на то, что именно Санни защитила Эми от смерти, едва ли он хотел «приписывать» себе подобные заслуги. Он уже однажды создал монстра, когда не умел контролировать себя после обращения, а теперь выясняется, что этот монстр был не единственным.
Санни рассказала слишком много, скинув огромный груз со своих плеч на плечи вампира. Он понимал, что ему это знать нужно, но насколько было бы проще без этих знаний. Врать самому дорогому человеку? Это будет очень тяжело, но он будет стараться сделать все так, как просит – приказывает? – Зверь, потому что осознает всю серьезность возможных последствий. Кто еще сможет оградить ее от всего этого, если не он? Лишь бы только не попасться на лжи, ведь иначе к нему пропадет всякое доверие. И мало того, что Эми, скорее всего, от него отдалится, так и ему станет сложнее ее оберегать в дальнейшем.
Вопросы? Какие могут быть вопросы?
– Я… – начал вампир, но так и не решился задать вопрос, потому что они все пулей вылетели из его головы, после того как его окатили таким количеством информации, которую нужно принять и осознать, – Я все сделаю, как ты говоришь. Но вот с «легендой» тебе придется мне помочь. Санни.
Сам он сейчас не в состоянии извергнуть из разума правдоподобную историю, тем более, что не знает всех подробностей. Если говорить о том, что он сам ее спас из того жуткого подвала, то нужно знать хоть какие-то подробности о тамошнем окружении, чтобы не проколоться в самом начале целой цепочки лжи, которая, очевидно, будет тянуться за ним до конца жизни, если его не раскусят в процессе. К тому же, пока Санни будет размышлять над возможными вариантами этой истории, которую рассказывать придется Джеку, она, скорее всего, сможет оставаться в сознании, продлевая время перед, наверное, самым ответственным моментом в почти вековой вампирской жизни.
Они почти уже дошли до дома. К счастью, сегодня на улицах было не сильно людно, к тому же время позднее, поэтому никто не обратил внимания на парня с сердцем в руках и окровавленной девушкой в одном белье и толстовке в компании.
– Твоими ранами займется Мария, – он остановился у самого подъезда, встал напротив и обхватил ее за плечи (не там, где обосновались раны, а там, где начинаются руки) крепко, пристально смотря в такие чужие серо-голубые глаза, – Она достаточно хорошо знает Эмили, чтобы понять, что ты – не она. Поэтому, надеюсь ты понимаешь, что сейчас тебе придется играть не себя.
Как только девушка предложит хоть какой-то вариант будущей легенды и согласится на притворство, они войдут в подъезд, он подхватит ее на руки и быстро поднимется на третий этаж, врываясь в квартиру.

Стратегия резко изменилась, и это вывело Джека из равновесия. Он только начал смиряться с происходящим, а весь четко выстроенный план вдруг развалился как карточный домик. Как следует осознать слова о будущей помощи и отреагировать ни них вампир просто-напросто не успел. Он еще подумает об этом позже, но сейчас на это времени нет абсолютно никакого. Санни бросила его, ошарашенного, разгребаться, запустив, к тому же, неточный таймер длительностью около двух часов. Все мысли стремительно покинули голову, но обещали вернуться позже, когда все успокоится, а Эмили перестанет угрожать опасность, в этот раз, психологическая.
– Не облажайся. Ты - единственный, кто всегда помогал Эмили, помоги и сейчас. Это очень важно. До встречи, Джек Девкалион Райли.
Его поморщило и от упоминания своего полного имени, и от того, что Зверь, вероятно, рассчитывал встретиться с ним еще. Прошло не так много времени, Джек еще не осознал в полной мере то, как относится к внезапно открывшейся ему «темной сущности», живущей внутри Эмили. Но, пожалуй, он не хотел эту сущность принимать, не хотел верить в ее существование, вообще мечтал забыть, стереть из памяти. С другой же стороны, опускать тот факт, что именно Зверь спас девушку от неминуемой гибели, тоже было нельзя, а от этой мысли становилось тошно.
Юноша глянул на Санни в последний раз, прежде чем она опустила ресницы и забылась каким-то подобием сна. Лицу вернулось знакомое, родное, выражение, заставив и вампира на мгновение улыбнуться. Он быстро взобрался на третий этаж, крепко прижимая к себе Эмили, локтем потянул на себя так и не запертую дверь, врываясь в квартиру.
– Мария! – окрикнул он тетю, едва ступив на порог. Не разуваясь, он прошел внутрь квартиры, и максимально осторожно, но при этом стараясь не терять ни минуты, уложил подругу на диван в гостиной, – Нужна твоя помощь. Опять.
Он быстро заходил рядом с диваном, шагал из стороны в сторону, но далеко не уходил, когда тетя показалась в дверном проеме соседней комнаты.
– Обработать и зашить. Только, прошу, быстрее. Все вопросы позже.
К счастью, пока все шло хорошо, насколько это вообще возможно в данной ситуации. Мария достала откуда-то шовный набор, обработала повреждения, зашила эти страшные раны на хрупких девичьих плечах, не проронив почти ни слова, кроме, разве что, указаний что подать и что принести. А Джек послушно выполнял все эти просьбы-приказы, хоть и был сейчас весь на нервах. Наверное, впервые на его памяти Эмили угрожала настолько серьезная опасность. А переживал он и за ее жизнь в целом и за то, что время неумолимо движется вперед, а значит, что совсем скоро Эми снова откроет глаза и тогда, определенно, начнется самое сложное. Он хотел, чтобы она к нему вернулась, он за эти пару дней успел соскучиться так, что очень ждал момента пробуждения. Но он бы хотел, чтобы это произошло не так, как происходит. С другой стороны, кого сейчас волнуют его желания? Санни ясно дала понять, что проколы в его следующих действиях чреваты, нужно было собраться со всеми своими внутренними силами, а не переживать лишний раз. Вампир, наконец, остановился, прекратив топтать полы, прикрыл глаза, сделал глубокий вдох и медленно и шумно выпустил из легких воздух.
Мария закончила свою работу, и удалилась из квартиры, опаздывая на новую смену в больнице, глазами сказав напоследок, что ждет ответов вообще на все немые вопросы, витающие в воздухе еще со вчерашнего утра. Джек сначала присел на край дивана и обхватил ладонь подруги своими, но спустя минуты три, все же сам поглубже расположился сидя на диване, а голову Эмили уложил на свои колени. Одной рукой он продолжал сжимать ее ладонь, а второй гладил по лбу и волосам, в ожидании, когда же девушка распахнет ресницы. Он не был готов, но почти уверил себя в том, что это не так.

Этот час казался ему вечностью. Он не из тех, кто привык следить за временем, но сейчас, когда Санни дала ему почти четкие рамки для запустившегося «таймера», он только и делал, что переводил взгляд с измученной подруги на настенные часы и обратно. После хлопнувшей двери в квартире воцарилась полнейшая тишина, которую разрывало только тикание стрелок. Эмили все это время вообще не подавала признаков жизни – лицо совсем не менялось в выражении с самого момента ухода зверя. Тело даже рефлекторно не ежилось, не морщилось лицо, когда Мария делала свою работу. Если бы не ровное дыхание, Джек бы уже забил тревогу. С учетом того, что в теле его подруги, оказывается, два жильца, то, что он видел сейчас, можно было бы назвать своего рода «пересменкой». Санни уже ушла, но Эми еще не вернулась, ощущалось это именно так. Получается, сейчас это тело вообще никому не принадлежит? От таких мыслей становилось жутко (да и вообще внезапное знакомство со второй сущностью никаких положительных эмоций с собой не принесло), поэтому вампир тряхнул головой, гоня их прочь, и снова сосредотачивался на лице Одуванчика и на отвратительно громких настенных часах.
Возвращение Эмили произошло внезапно. Как он скучал, черт возьми, как ему ее не хватало все это время. Вампир только приоткрыл рот, порываясь что-то сказать, когда девушка, наконец, пришла в сознание, но слова будто резко закончились, мысли забились по углам сознания, он просто не мог найтись, с чего начать, что говорить, как говорить. У него был, по крайней мере, час на то, чтобы обдумать все это, чтобы подготовить хоть сколько-нибудь правдоподобную речь, но все, о чем он мог тогда думать – действительно ли с Эми все в порядке и когда же она к нему вернется. К счастью, ей было что сказать и о чем спросить, поэтому Райли продолжил молчать, не прерывая ее речи, лишь иногда сжимая ее руку крепче и касаясь тыльной стороной ладони ее лица, тем самым одновременно невербально говоря, что он здесь, рядом, и убеждая себя самого в реальности происходящего. Он второй раз услышал историю о подвале и настолько сильно был погружен в размышлениях о предстоящем разговоре, настолько серьезным было его лицо, что он просто забыл изобразить на нем удивление или ужас. Осознал он это позже и понадеялся, что Эми не придаст этому значения. Если бы он и правда случайно обнаружил ее под тем деревом, если бы не общался с Санни, если бы не узнал от Зверя всего того, что он знает теперь, он бы не думая кинулся успокаивать подругу, обнимать, крепко прижимая к себе, обещать, что не позволит такому больше повториться. Но эти чертовы знания будто гасили в нем все эти рвущиеся наружу эмоции и чувства. С другой стороны, выглядел он все же жутковато – напуганным, потерянным. Когда Эмили потянулась к нему с объятиями, он словно на мгновение вышел из этой дурацкой ловушки разума, вернувшись к реальности. Он перестал быть таким деревянным, обнял ее в ответ, сжимая на спине ткань окровавленной майки одной рукой, а вторую уложил ей на затылок. Приятное ощущение ее теплого дыхания на коже помогло вампиру успокоиться, прийти в себя. И начать, наконец, говорить.
– Я тоже рад, безумно рад, – Джек еще крепче сжал майку, заставив костяшки пальцев побелеть, и прижал подругу к себе, стараясь не причинить вреда многострадальным плечам, – Это, наверное, какое-то чудо, что я нашел тебя.
Говорить было проще, когда она уже не смотрела ему в самую душу сквозь глаза. Голос едва ощутимо подрагивал, но это ведь можно было списать на волнение от страха потерять любимого человека? К тому же, не так это все было далеко от правды. Их на самом деле тянет друг к другу, между ними существует какая-то особенная связь. И вчера она проявилась совсем не так, как обычно. Он должен был понять все еще тогда, вокруг него было невероятное количество знаков и подсказок, чтобы просто прийти и спасти. Но он этого, похоже, в упор не замечал и потому так убивался сейчас из-за этого.
– Все хорошо, Одуванчик. Все будет хорошо. Я тебя больше никогда не отпущу, – если бы можно было сжать ее в своих объятиях еще сильнее, еще крепче, не нанеся при этом дополнительных повреждений, он бы несомненно это сделал.
Взгляд парня зацепился за недавно вверенное ему Зверем волчье сердце, лежавшее сейчас небрежно на кухонной столешнице вместе с раскрытой и выпотрошенной аптечкой и разбросанным содержимым шовного набора. Эмили вряд ли бы могла его сейчас видеть, если только не повернет голову. Вампиру срочно нужно было как-то его спрятать, потому что придумать адекватную причину для его появления в квартире он был не способен. А вообще бывает адекватная причина для таких вот ситуаций?
– Думаешь, я шучу? – чуть улыбнулся Джек, смотря в серо-голубые глаза подруги. Пожалуй, положительные эмоции сейчас сработают куда лучше переживаний и самобичевания, – Я действительно больше не собираюсь размыкать руки, а через пару лет ты ко мне просто прирастешь.
Мальчишка рассмеялся настолько искренне, насколько мог. Возможно, он бы легко переключился на абсолютно позитивную волну, если бы не попытки параллельно придумать план по сокрытию собачьего органа и постоянные мысли о том, как не проколоться и не раскрыть существование Санни.

Джек был неимоверно счастлив находиться сейчас рядом с Эмили. Он всегда ей рад, но в этот раз как-то по-особенному. Быть может это из-за того, что тридцатое сентября на них обоих оставило тяжелым отпечатком свой грубый след, пусть и находились они тогда далеко друг от друга. Это приятное воссоединение казалось таким правильным, естественным, необходимым. Как будто они оба рассыпались бы на кусочки, если бы не увидели глаз друг друга. Именно поэтому вампир очень неохотно ослабил объятия, когда девушка об этом попросила. Все правильно: ей действительно стоит смыть с себя кровь, отпустить и попытаться забыть весь этот кошмар. Хотя раны на плечах, вероятно, будут еще долгое время этому препятствовать.
– Я... – неуверенно начал Джек, когда подруга второй раз спросила о плечах. Он пытался от этой темы уйти, но, очевидно, получилось у него плохо. Он знал, что причиной появления этих ранений стал волк, оборотень, чье сердце сейчас лежало на столешнице, но не станет же он об этом говорить, учитывая, что знать об этом, теоретически, не должен, – Весь вчерашний день я чувствовал, что что-то не так, но никак не мог понять, что именно.
Все события ушедшей пятницы молниеносно пронеслись у него в голове, вызывая болезненные воспоминания и еще более болезненные выводы, к которым он пришел после звонка Санни. Стоит ли рассказывать Эмили о том, что он пережил? С одной стороны, он очень хотел поделиться, потому что едва пи захочет рассказать это кому-либо еще. С другой же, это еще раз подтвердит тот факт, что он был слеп, не видел очевидных знаков, да и Эми едва ли хочет освежать в памяти моменты нахождения в подвале.
– Мне кажется, я чувствовал... тебя. Я нашел тебя на окраине города, без сознания, – ему тяжело давалось каждое произносимое слово по нескольким причинам. Тяжело было недоговаривать чего-то, подбирать каждую фразу, тяжело было вообще вспоминать все пережитое и заставлять вспоминать об этом подругу, – Твои плечи... Я, знаешь, не эксперт, но похоже на тебя напал какой-то зверь. Черт! – последнее слово Джек резко выкрикнул, преисполненный злобы на самого себя, – Я должен был найти тебя раньше, тогда всего этого бы не произошло. Черт, черт, черт. Прости меня, прошу. Я больше в жизни подобного не допущу, Одуванчик. Обещаю.
Он снова крепко обнял Эмили, когда та уткнулась ему в грудь.
– Конечно! Конечно я останусь, это даже не обсуждается. Как ты вообще могла подумать, что после всего этого я оставлю тебя одну?
И да, он обязательно проверит ее квартиру перед тем, как позволит ей снова туда зайти. И все окна плотно закроет. Да он готов даже их все собственноручно заколотить, если не залить цементом или не заложить кирпичами. Наверное, подобные мысли сродни маниакальным: он ведь, в самом деле, не может оградить девушку от внешнего мира совсем, заперев в «бетонной коробке» и никуда никогда не выпускать. Хотя очень бы хотелось.
– Я не врач, но даже мне понятно, что двигать руками тебе сейчас нужно очень осторожно. Мария тебя подлатала, но уже ушла на работу, поэтому если швы разойдутся... Я так красиво тебя не склею.
А еще он до сих пор себя не контролирует при виде человеческой крови. И, если брать во внимание то, какой неконтролируемый голод напал на него вчера (с чем он, кстати говоря, был связан? Неужели, с пробуждением зверя?), то видеть вновь раскрывшиеся раны ему точно не стоит, не говоря уже о том, в каком шоке будет сама Эмили.
– Вряд ли ты сможешь самостоятельно справиться в ванной, – подвел итог всему сказанному вампир и заглянул ей в глаза, – Но, на твое счастье, у тебя есть самый лучший в мире друг. Я помогу. А потом мы пойдем спать, хорошо?
Он, наверное, в жизни себе не простит то, что с ней произошло. Но сейчас нужно было набраться мужества, чтобы принять уже случившееся, стать теперь сильнее и не допускать подобного е будущем. И не стоило лишний раз думать о том, что бы он МОГ сделать ТОГДА, сконцентрировавшись на том, что он МОЖЕТ сделать СЕЙЧАС. А сейчас он может действительно повести себя как лучший в мире друг, поддержать, успокоить, помочь смыть с тела кровь и всю ночь оберегать ее сон.

Ее слова не были лишены смысла, но кого еще мог винить в случившемся Джек, если не себя самого? И это не только потому, что именно он просил не запирать окна. Невзирая ни на что, он чувствует, что должен быть той «постоянной нянькой». Он, в некотором смысле, заменил девушке родителей, опекал и оберегал ее тогда именно он, для него она всегда останется тем, кого он будет так или иначе защищать. А что касается «своей жизни», то он уже просто не мог представить ее без Эмили, что еще раз подтверждало то, что виноват во всем случившемся Джек и только Джек. Парень наслаждался всеми ее прикосновениями так же, как делал это в их первую в Годфри встречу – казалось, что судьба снова разлучила их на пять лет, а не на несколько дней. Он с трудом сдерживал глупую счастливую улыбку каждый раз, когда она поднимала на него глаза, и с удовольствием отвечал на все ее касания: накрывал ее ладонь своей, прижимая к собственной щеке, когда ее пальцы приближались к его лицу; мягко поглаживал по затылку, когда она зарывалась лицом в его плечо. Но радость этого воссоединения продлилась недолго. Девушка поднялась на ноги, а он крепче сжал ее пальцы в своей ладони, будто не хотел никуда отпускать. Даже в соседнюю комнату. Но ее улыбка заставила учащенное сердцебиение из-за переживаний смениться на все еще учащенное, но на этот раз от счастья видеть ее вновь такой, какой он ее всегда знал. Мальчишка разжал ладонь и позволил подруге удалиться в ванную комнату, кивнув на повторение просьбы о чистой одежде и полотенце.
Джек метнулся в свою комнату и выпотрошил все ящики в поисках самой длинной из своих футболок. Все-таки, не хотелось смущать Эмили куском ткани, едва прикрывающим ягодицы. Неряшливо запихав все неподходящее обратно в комод, мальчишка вернулся в гостиную, теперь уже шерстя по шкафам в поисках чистых полотенец. Он никогда не мог запомнить, где и что в этой квартире хранится, хотя живет здесь вместе с тетей уже больше пяти лет. В конечном итоге, все необходимое было найдено, но перед тем, как зайти к Эми, нужно было еще и сердце куда-то спрятать. Он сложил вещи на диван, закинул в навесные кухонные шкафчики небрежно собранный шовный набор, после чего взял в руку давно переставший биться орган и пристально на него посмотрел, будто бы это помогало ему придумать для него надежное укрытие. Мертвое сердце. Почти в точности такое же, как его собственное, с той лишь разницей, что его все еще гоняет кровь по венам. Он снова кинул сердце на столешницу и открыл все кухонные шкафы, стараясь найти какую-нибудь емкость. Нашелся какой-то стеклянный контейнер, в котором люди, кажется, хранят какие-то сыпучие продукты, но, на счастье вампира, этот конкретный оказался пустым и подходящим по размерам. Волчье сердце скользнуло в емкость, Джек плотно закрутил крышку и спрятал все это хозяйство где-то на полке за множеством других контейнеров.
Он глянул на свои руки, а следом оглядел и футболку, частично перемазанную черт пойми чьей уже засохшей кровью (все того же оборотня?). Лишний раз пугать подругу таки видом сейчас хотелось меньше всего, поэтому вампир снял с себя грязную одежду и надел чистую. Отмыл кровь с рук в кухонной раковине и только потом, прихватив с собой еще и аптечку, наконец, добрался до ванной. Он дважды постучал и, не дожидаясь ответа, скрипнул дверью, медленно заходя в комнату.
– Без проблем, – коротко отозвался вампир на просьбу помочь с мытьем головы.
Сложив чистую одежду и полотенце на тумбе около раковины, вампир подошел ближе к подруге, когда та развернулась к нему спиной. Плечами он подумал заняться в последнюю очередь, боясь потревожить, а значит, начинать следовало с волос. Он опустился на колени около ванной, потянулся за бутылем, налил немного шампуня в ладошку и, отставив емкость, опустил руки на макушку Эмили. Он зарывался пальцами ей в волосы и неспешно массировал голову, пока слушал все, что она говорила.
Стоило девушке сказать, что недавние ее приключения в подвале были далеко не первой встречей с психопатами, и вампир внезапно остановился, так и оставив пальцы лежать зарытыми в темных волосах подруги. Он хотел было что-то сказать, но она не дала ему такой возможности, поэтому он прикусил язык и слушал дальше, продолжив втирать шампунь в кожу головы.
– Ты не проклята, Одуванчик, – выдохнув, сказал Джек, – И мироздание тебя не ненавидит.
Сейчас нужно было выдвинуть какое-нибудь разумное объяснение, которое, при этом, не напугает еще больше, а наоборот – успокоит, но у него не было в голове ни одного подходящего ответа, поэтому юноша предпочел промолчать на этот счет. Он выпустил руки из-под волос девушки, смыл с них остатки шампуня и уложил локти на стенку ванной, щекой упав на предплечья, повернув голову к Эми.
– Почему ты раньше не рассказывала мне про того преследователя? – немного обиженно, но больше обеспокоенно спросил Джек.
Найди Джек ее в Городе раньше, обязательно бы что-нибудь предпринял. Поселил бы у себя и на корню бы пресек все попытки больного маньяка даже приблизиться к Эмили. И что это за полиция такая, которая ловит ублюдка, используя объект его интереса в качестве приманки? А что, если бы она пострадала? Погибла в тот день, вместо умалишенного? Он бы так и не встретил бы ее в Годфри, получается? И пять лет разлуки превратились бы в целую вечность? Эми стала бы для него пережитком прошлого? Он бы и дальше жил, думая, что она в него не верит, что видеть его больше не желает. А если бы он нашел тот браслет после ее смерти? Он бы ведь искал ее по всему Городу. Как бы он себя почувствовал, осознав, что его Одуванчик приехала в Годфри и погибла здесь, так и не встретившись со своим вампиром? От подобных мыслей настроение мрачнело стремительнее тучного неба, поэтому Джек зажмурился и спустя мгновение вновь открыл глаза, будто старался перестать фокусироваться на всем том ужасном, что сейчас ураганом крутилось у него в голове.
– Впрочем, не важно, – соврал он, поднимаясь на ноги, и легонько поцеловал девушку в лоб, – Я рад, что сейчас ты здесь – рядом со мной. Пора смывать с тебя шампунь, принцесса.
Они молчали, пока шумела вода. Но оно, наверное, и к лучшему. Джек хотел знать, почему подруга сразу не призналась в преследовании, при первой их встрече здесь, но отчетливо понимал, что те неприятные мысли, что завихрились у него в голове пару минут назад, вполне могут вернуться и сделать всем присутствующим только больнее. И он не врал, когда сказал, что рад ее присутствию сейчас. Хорошо, что все сложилось так – пусть и со страхом и страданиями в подвале, на складах, в баре – сейчас девушка была цела и почти невредима, что может быть важнее этого, в конечном счете?
– С этим закончили, – произнес вампир, как только шум воды перестал заглушать любой иной звук, и поцеловал девушку в макушку, – Не переживай насчет квартиры. У меня есть ключи, так что я буду заходить к тебе теперь исключительно человеческим способом.
Юноша улыбнулся, хотя сидящая к нему спиной Эмили этого видеть не могла, но вполне могла почувствовать. Он едва коснулся подушечками пальцев перебинтованных плеч, но затем резко одернул руку.
– И решетки на окна поставим, и второй замок в дверь врежем. Я бы вообще настоял на том, чтобы ты переехала ко мне, но ты же ведь не согласишься, да? – он сделал глубокий вдох, затем выдох, – Осторожно, сейчас буду снимать повязку. Но, в любом случае, ты можешь оставаться здесь столько, сколько понадобится. 3а Марию не переживай, она точно не будет против.
Джек осторожно намочил бинтовые повязки, чтобы их легче было снять и очень медленно приступил к «отклеиванию» их от кожи. Крови почти не было, Мария постаралась на славу. Швы были аккуратными, ровными. Освободив подругу от всех повязок, он снова глубоко вдохнул и медленно выпустил воздух через нос.
– Что там дальше, промыть?
Взгляд вампира был прикован к уже зашитым ранам на плечах подруги. Если после них останутся шрамы, то они будут служить ему вечным напоминаем о том, как он слаб и бесполезен. Но сейчас он не станет в который раз злиться на самого себя, сейчас он будет делать все, чтобы Эмили вновь почувствовала себя в своей тарелке, на своем месте, чтобы почувствовала себя в безопасности рядом с ним. Взгляд скользнул от плеч к тонкой девичьей шее, Джек пальцами отодвинул мешающиеся темные локоны и легко поцеловал девушку за ухом.
– Все в порядке?

Если она спокойным голосом говорит, что в порядке, значит есть все основания в это верить. В любом случае Джек еще какое-то время побудет с ней рядом (настолько близко, насколько это вообще возможно), поэтому даже если какие-то тревоги и остались, он рассчитывал развеять их все к тому моменту, как ей снова захочется самостоятельной жизни. Мальчишка довольно улыбнулся, радуясь за подругу, и чуть отстранился от ванны, усаживаясь поудобнее на кафельном полу. Слова о первом маньяке, имя которого Эми даже умудрилась запомнить, вновь возвратили мальчишку к воспоминаниям об их первой встрече уже в Годфри. Как она вообще пережила эти дни, когда одно потрясение молниеносно сменилось вторым? И как же удачно сложились звезды, раз Джек сумел ее тогда отыскать. Если она говорит о том, что их встреча помогла ей все это пережить, кто знает, чем бы все закончилось на складах и как бы она себя после этого чувствовала. Хорошо, если осталась бы жива и не сошла с ума совсем. Учитывая то, что однажды она себя сумасшедшей уже на полном серьезе посчитала, неизвестно, как бы она на себя посмотрела после всего этого.
Она снова заверила его в том, что он знает обо всем, что касается ее жизни, и он не видел причин этому не верить. И да, далеко не все вещи хочется озвучивать и лишний раз переживать из-за них, это Джек понимал как никто другой, наверное. Он ведь сам до сих пор молчал о некоторых моментах из совсем уж далекого прошлого, о которых сам вспоминать ненавидел, не то, что рассказывать кому-либо. Пусть даже самому близкому на свете человеку.
— Намучаюсь? — вопросительно изогнул бровь Джек, с некоторым удивлением смотря на свою замотанную в полотенце подругу, и поспешил развеять ее сомнения на этот счет, — Ни за что на свете. Ни при каких обстоятельствах. Уж за четырнадцать-то лет могла понять, что у меня во всем мире нет никого дороже, чем ты.
Он сделал уверенный шаг навстречу к Эмили, обхватил ее лицо ладонями и, будто стараясь загипнотизировать, обратился к серо-голубым глазам. Попытав счастье в искусстве внушения, Райли сменил почти серьезное выражение лица на доброе и мягкое, снова поцеловал подругу в лоб и обнял, крепко прижав к себе.
— И если ты хоть раз решишь мне не «надоедать», тебя ждет очень суровое наказание, молодая леди, — с притворной серьезностью, едва не смеясь, произнес юноша, потрепав волосы девушки ладошкой, — Запру тебя в замке, будешь под домашним арестом, а сам превращусь из рыцаря в дракона. Буду дышать огнем и испепелять все и всех, что посмеет приблизиться хотя бы на метр к твоему месту заточения.
Чтобы сбежать с третьего этажа на манер Рапунцель, ей придется не один год растить волосы, так что в возможности побега Джек сильно сомневался. Да, он всерьез считал, что если что-то подобное случится еще хоть раз, он обязательно приведет свой план в исполнение, ему тогда уже будет совсем не до шуток.
— Я пойду, поставлю чайник, — резюмировал он, понимая, что Эми нужно одеться после принятой ванны, иначе она вполне серьезно рискует простудиться. А чай будет неплохой профилактикой, да и спать будет спокойнее после чашечки-другой, — Согреешься и можно будет идти спать. Кровать я так и не купил, но честное слово, матрас все еще такой же мягкий и упругий, каким ты его помнишь.
Джек довольно рассмеялся и, еще раз потрепав макушку подруги, удалился из ванной. Сон сейчас казался лучшим лекарством. Утро вечера мудренее, как говорится. И это зачастую так и есть, пусть вампир и не придавал никогда значения этой фразе.

В чем-чем, а в чае, да и вообще в напитках, Джек никогда не смыслил. В детстве чай мальчишке заваривали матушкины работники, а после обращения ему вообще стало не очень-то важно то, что он пьет и ест. Со временем, конечно, он пристрастился ко всяким современным снекам, а заливал всю эту гадость какой-нибудь газировкой, но в целом вполне мог обходиться без воды и еды, дайте только крови похлебать. Славную традицию пить что-нибудь горячее и ароматное возродила Эмили. У нее так чудесно получалось все, что так или иначе готовилось на кухне, что просто грех было не попробовать. Вскипятить чайник у него еще получилось, он даже нашел несколько сортов листового чая в кухонных навесных шкафчиках, но осознал, что едва ли у него получится ВОТ ЭТО превратить во вкусный и ароматный напиток. Он в недоумении почесал затылок, когда услышал за спиной родной голос, на который тут же отозвался, развернувшись лицом к девушке.
– Да, конечно, сейчас все сделаем, – парнишка почувствовал, что несколько забылся с этими думами о тонкостях заваривания чая, и поспешил проследовать за Эмили к дивану, чтобы взяться за перевязку.
Он расстроенно свел брови, стоило услышать о том, что боль в плечах начинает о себе напоминать. Но сделать ничего в такой ситуации не мог и готов был удавиться от собственной беспомощности. Насколько все было бы просто, будь Эми вампиром. Тогда бы Джек просто достал пару пакетов из холодильника, вручил бы их девушке, а там раны бы сами затянулись спустя некоторое время, не оставив и следа. Ни намека на то, что произошло вчера в странном подвале. Юноша даже поймал себя на мысли, что почти всерьез задумался об обращении подруги, но тут же ментально вдарил себе по голове, прогоняя глупые мысли. Он этого не сделает. Потому что из него непутевый «родитель» – это факт. Неоспоримый. Да и его никто не «встретил» в новой, так сказать, жизни, он даже просто по аналогии действовать не может. Пример-то брать не с кого, чтоб его. Кроме того, кто сказал, что в этот раз он себя сдержит и не сожрет Эмили целиком? Никаких гарантий. Да даже если предположить, что сам чертов обряд пройдет удачно, Одуванчик едва ли сама бы захотела обзавестись клыками и жаждой крови. В противном случае, наверняка бы уже об этом сказала. А ее желания он уважает и ценит. В завершение стоит отметить, что обращение меняет людей. Сможет ли сам Джек выдержать перемены в Эмили?
Мальчишка присел рядом на диване, сложив весь принесенный подругой инвентарь себе на колени, чтобы тот был в быстром доступе. Он приступил к перевязке, стараясь быть как можно более аккуратным, опасаясь лишний раз коснуться их ладонями или даже пальцами.
– Я справлюсь, – спокойно ответил вампир, когда Эми предложила заварить чай самостоятельно. Он не хотел заставлять ее напрягаться. Он на мгновение остановился и заглянул в серо-голубые глаза подруги, игриво улыбаясь, – Хотя, знаешь, от моральной поддержки и поддержки советом я бы не отказался.
С трудом сдержав смешок, но продолжая улыбаться, он закончил перевязку, взглядом словно спросил, все ли в порядке (причем неясно, имел ли он в виду свою работу в бинтами или же общее состояние Эми), а затем поднялся с дивана и подал руку Одуванчику, чтобы помочь подняться ей.
– По кружке и сразу в постель, – достаточно строго, как самый настоящий родитель (его выдавала только не сползающая с лица улыбка) произнес Джек и, вместе со своей принцессой, приблизился к кухонному гарнитуру.