В эту ночь Джек спал просто отвратительно. Ему, как обычно, не снились сны, но что-то мучило его всю чертову ночь. Он постоянно просыпался в холодном поту, и ведь даже сам сказать не мог, что именно произошло и из-за чего он так ужасно себя чувствует. Несколько раз за ночь он даже вскакивал и срывался на громкий крик от охватившего его леденящего ужаса, даже умудрился этим разбудить и заставить беспокоиться Марию.
– Все в порядке. Я в порядке. Прости, что не даю уснуть, – повторял вампир каждый раз, когда тетушка вбегала в комнату, что узнать, что все-таки случилось.
Он вновь падал затылком на подушку, тяжело выдыхал в попытке выровнять дыхание, медленно опускал ресницы, захлопывая веки, надеясь, что теперь он проспит спокойно до самого утра. Но он все так же ворочался на своем матрасе из стороны в сторону, его определенно что-то мучало, а неизвестность того, что именно это было – вообще взрывала мозг и почти серьезно убивала. Он впервые за долгое время ощутил на себе странный холод. Именно холод. Вампиры, как известно, к нему невосприимчивы, но сейчас у Джека вполне реально по телу расходились мурашки и тогда, когда он не ворочался, он дрожал всем телом. Но больше, к всеобщей радости, он не просыпался, хотя его метания с одной стороны постели в другую и вечно напряженное лицо нельзя было проассоциировать со спокойной ночью.

Джек распахнул глаза, резко перешел в сидячее положение, уперся локтем в коленку, а лбом – в ладонь. Второй рукой он провел по экрану мобильника, чтобы разблокировать и посмотреть на время. Около полудня. Он удивленно посмотрел на свои ладони, пытаясь понять, что с ними не так. Отлежал? Да нет, ощущение какое-то совсем не такое. Руки подрагивали, а запястья жгло, как будто их долгое время кто-то или что-то сжимало. Вампир тряхнул головой, потер запястья и поднялся с кровати, почти сразу запутавшись в собственных ногах, неприятно грохнувшись на пол.
– Проклятье!
Он вновь поднялся на ноги и машинально схватился за бок. А ему-то с чего болеть? Да уж, не самая спокойная ночь в его жизни. Даже, можно сказать, самая неспокойная, да еще и какая-то травмоопасная. Юноша проковылял на кухню. Непонятная слабость сковала его тело, что странно – он ведь только что после весьма продолжительного сна. Пусть он и был совсем не как у младенца или покойника. Значит, самое время для «вампирского завтрака», силы так или иначе нужно было восстанавливать. Лишь взяв пакет в руки, мальчишка чуть тут же его не выронил, с каким-то ужасом и удивлением наблюдая за тем, как сильно дрожат его руки.
– Да что за дерьмо-то такое! – громко выругался вампир, а потом сам себя ударил по затылку, вспомнив, что Мария отсыпается после вечерней смены.
Даже нормально осушить полиэтиленовый пакет не получилось – мальчишка чуть не захлебнулся этой кровью, выпуская из рук емкость и заходясь отвратительно звучащим кашлем. Он упал на колени и попытался как можно сильнее ударить себя кулаком в грудь, лишь бы перестать выплевывать все то, что он только что хотел съесть. А потом этим же кулаком со всей дури ударил в кухонный кафель, едва не рыча от злости на самого себя. «Соберись, твою мать!».
От саморазрушающих попыток выяснить причины своего самочувствия Джека отвлек зашипевший радиоприемник на подоконнике. Он развернул голову и, опираясь на холодильник, поднялся на ноги. Хлопнул дверцей белого спасителя и зашагал в сторону источника шума. Тот явно не мог поймать волну, но еще больше вопросов порождало то, с чего он вообще вздумал включиться, когда молчал с позавчерашнего утра. Зато эти мысли сразу вытеснило воспоминание о том, что где-то в это время у Эмили должен быть очередной эфир с новостями. Вампир покрутил регулятор на приемнике, пытаясь поймать местную волну радиовещания, а, когда нашел, был разочарован услышать там какой-то мужской голос вместо родного Одуванчикового. Ничего сегодня не клеилось. Со злости Джек сильно треснул кулаком по аппарату, тот истошно рявкнул какую-то неразбериху, некрасиво прогнулся под силой удара и выплюнул пару мелких деталей на пол. Внезапно парень ощутил тепло на щеках и, проведя по ним тыльной стороной ладони, осознал, что плачет, хотя никаких предпосылок к этому не было. «Что за?!». Сердце начало колотиться внутри как сумасшедшее, все происходившее последние минут пятнадцать сводило его с ума. Тело будто было не его. Будто он не контролировал ни один из процессов, которые в нем протекали. Оно ни с того не с сего испытывало самые разные ощущения, но единственной реакцией вампира была злость и вопиющее непонимание происходящего. А это приводило к еще большей злости, могло даже показаться, что у него из ушей сейчас пар пойдет.
– Я, кажется, заболел, – сквозь зубы тявкнул Джек, вломившись в спальню тетушки, обнимая плечи.
– На голову? Тоже мне новость.
– Я серьезно. У меня все тело ломит, слезы-сопли текут ручьем, только что кровью подавился.
Мария что-то невнятно пробурчала, сопровождая свою речь нецензурными выражениями и велела, махая рукой из-под одеяла, цитирую, «закрыть дверь с той стороны и пиздовать спать». Скорчив недовольную гримасу, вампир от обиды громко хлопнул дверью и проковылял до дивана, плюхнувшись в него так, что едва не разбил нос о подлокотник. Он и сам прекрасно понимал, что это прозвучало бредово. Вампиры не болеют. Они мертвы, они не могут болеть. Может быть, это какая-то особенная «вампирская» болезнь? Какая-нибудь сезонная болячка. «Которая за семьдесят лет ни разу не проявлялась. Такая себе сезонность», – заключил Райли и резко перевернулся на спину, расположив шею на подлокотнике, запрокинув голову, чтобы к мозгам прилило больше крови. Он лениво потянулся к пульту и принялся щелкать каналы телевизора, снизив громкость до минимальной. Несмотря на легкую обиду, он все же попытался дать возможность Марии отоспаться.
Ему казалось, что его знобит. И как бы он не отмахивал эту мысль, убеждая себя в том, что все происходящее – психосоматика, что он сам себе надумал и теперь успешно галлюцинирует всеми органами чувств одновременно, неестественная дрожь никуда не уходила. Недовольно прыснув сквозь зубы, он снова вполз в комнату тети, вытащил из шкафа плед и, укутавшись в нем с головой, выбрался обратно в гостиную, навстречу телевизору. Телевизору, который по непонятным причинам сам начал переключать каналы, а потом безумно громко зашипел, когда потерял сигнал. Джек подорвался и поспешил выключить ящик, так и оставшись потом сидеть на полу, с пледом на голове и плечах. День не то, что не задался, он вообще был каким-то безумно странным. Да еще и в груди затаилось какое-то нехорошее предчувствие, но он понятия не имел, с чем его связать.
– Я в аптеку, – куда-то в пустоту отрапортовал Джек и, накинув излюбленный плащ, выскочил на улицу. Через дверь, как ни странно.
На языке внезапно появился металлический привкус. И можно сказать, к подобному Джек был привыкшим, он все-таки кровь пакетами поглощает, но в этот раз это будто было что-то другое. Какое-то специфическое ощущение, захотелось сплюнуть этот поселившийся на кончике языка вкус. Так он и поступил, а следом протер губы тыльной стороной ладони и, тряхнув рукой, ускорил шаг, чтобы быстрее добраться до ближайшей аптеки, коих было не так уж и много в Годфри. Невостребованное заведение, учитывая насколько малая доля населения была подвержена болезням в принципе, что уж говорить о том, сколько магиков, в том числе целителей, населяют Город. Кстати о целителях. Можно было бы зайти в гости к синеволосой гитаристке, или спросить Кей, знает ли она что-нибудь о «вампирских» болезнях, может у нее есть какое-нибудь зелье, которое хотя бы поможет чувствовать себя лучше. Но минутой позже юноша осознал, что оставил дома мобильник, поэтому плюнул на эту затею и, наконец, добравшись до аптеки, толкнул ногой входную дверь. Прямо в дверном проеме он на мгновение остановился, потер зазудевшие фаланги больших пальцев на обеих руках, а потом направился к окошку.
С аптеки его со смехом вытурили. Недовольно выдохнув, мальчишка покинул фармацевтический магазинчик, но не прошел и пяти шагов, как рухнул на землю, по коленкам больно отдалась боль от резкого соприкосновения с асфальтом, ладошки стерлись об него же, и Джек в панике схватился за горло. Он часто и прерывисто дышал, уши закладывало, голова кружилась. За спиной послышался стук каблуков, мальчишка развернулся, едва не падая спиной на твердую поверхность, и поднял взгляд на недавно смеявшегося фармацевта.
– Хватит симулировать, пацан. С тобой все в полном порядке.
– Ой, катись к чертям, дура, – Райли недовольно свел брови, поднялся на ноги, отряхнул ладошки о штанины и попытался идти дальше, снова заходясь сильным неконтролируемым кашлем.
Хотелось выплюнуть все внутренние органы, лишь бы перестать задыхаться и кашлять одновременно. Он грубо провел ногтями по шее, будто и вовсе хотел содрать всю кожу до мяса, но те царапины, которые он оставлял, затягивались почти в ту же секунду. Это, однако, подтверждало работоспособность вампирской регенерации. Откуда тогда эта слабость, этот озноб, это дерущее чувство в горле? Бесит, безумно бесит. Еще и глаза начали слипаться, а голова закружилась с новой силой. Даже слезы вновь скатились по щекам, не то от непрекращающегося кашля, не то от чего-то еще.
Страх. Все это время он сидел где-то глубоко внутри и постепенно разрастался, наверное, только сейчас достигнув какого-то своего пика. Или, по крайней мере, той точки, когда Джек смог осознать его наличие. Но страх чего это был? Чего ему бояться? Вся эта катавасия с нелогичными симптомами и еще более нелогичным стечением сегодняшних обстоятельств вызывала сильные эмоции, но это был не страх. Все те же злоба, ненависть, ярость. Что-то такое, но страх… Откуда он взялся, зачем пришел и какого черта вообще сегодня происходит?! Голову посетила хоть одна отдаленно разумная мысль – все-таки сходить к Кей и попросить какое-нибудь снотворное зелье, но он тут же эту идею отмел. Потому что приди он в таком состоянии, непременно начнутся расспросы о том, что случилось, как это произошло, и все в таком духе. А он и сам ответов не имел, что он ей скажет? Наверное, хорошо, что Мария не придала значения его возмущениям, а то страдал бы от того же.
С большим трудом Джек добрался обратно до квартиры. Забыл за собой даже дверь запереть. Ввалился в свою комнату и, не раздеваясь, рухнул на одинокий матрас лицом в подушку и выпустил в нее странный стон, исказившийся из-за приплюснутого носа. А потом отвлекся на безымянный палец, который внезапно свела судорога. Он как-то неестественно выгнулся, и Джеку потребовалось сделать усилие, чтобы вернуть его в прежнее положение. По позвоночнику прошелся холодок, а вампир, хрустнув костяшками пальцев и собрав их в кулак, сильно ударил в стену, оставив теперь и там внушительную вмятину. Любая боль сейчас в сто крат приятнее, чем все то, что он испытывает на протяжении дня. Еще один удар, третий, четвертый, пятый. Юноша срывается на яростный крик, не жалея ни себя, ни стену, продолжая проламывать последнюю с нечеловеческой злостью. Кисть задрожала от резкой боли, отдавшейся в запястье, заставив парня остановиться, оторваться от своего безумного необоснованного занятия. Он расслабил руку, и та безвольным мешком упала на постель, пропитывая кровью белую простынь, пока костяшки пальцев не регенерировали до своего обычного состояния. Возможно, от безысходности, по щекам в очередной раз прошлись влажными дорожками слезы. В этот раз он даже не стал их утирать, просто уже устав от всего, что происходит.
Клыки непроизвольно удлинились. Серьезно? Что не так с этим миром? Джек не был голоден, он только сегодня утром ел, даже несмотря на то, что часть пакета расплескалась по кухонному полу. Он не испытывал ни одной той эмоции, которая заставила бы показаться вампирскую отличительную черту. Более того, в поле его зрения вообще не было ни одного живого существа, да во всей квартире не было. Попытки вернуть себе человеческую улыбку успехом не увенчалась, и это заставило мальчишку напрячься. Спустя каких-то минуты три полнейшего непонимания появилось ощущение голода. Резко, внезапно. Создавалось впечатление, что пробудился тот зверь, сидящий где-то глубоко внутри, слишком часто показывающийся в последнее время. Но раньше для его пробуждения нужно было хотеть кого-то осушить, кого-то конкретного, именно в этот момент. Нужен был своеобразный активатор, о котором Джек прекрасно знал, и именно поэтому ему удавалось держать себя под контролем долгие десятилетия. Сегодняшний день ломал все его представления о вампирах, о себе самом, вообще казалось, будто сегодня происходило что-то сродни полнолунию для оборотней. Может, все дело в магических потоках? С ними что-то случилось? Джек никогда в этом не разбирался, чтобы всерьез о таком задуматься. Юноша рванул на кухню, едва не вырвав дверцу холодильника, впился в пакет, пробив клыками полиэтилен. Не то, это было не то, что ему нужно. Сейчас хотелось ощущать ток крови в еще живом теле, ощущать пульс, тепло человеческой кожи. Чувство насыщения не приходило, вампир громко выпустил весь гнев через крик и, отбросив недопитый пакет на пол, снова рванул к Марии, предварительно смотавшись в кладовку.
– Мария, вставай, ты мне нужна, – грозно и совершенно серьезно произнес вампир, поворошив тетушку за плечо, – Меня нужно заковать, срочно. Я не шучу, – Джек указал на удлинившиеся клыки, – Они не пропадают и я готов сожрать всю живность в лесу или добрую половину Города. Помоги мне.
Он бросил на пол звенящие цепи, которые уже давно лежали на какой-то подобный случай в кладовке. Те громко упали на пол, отгоняя от тетушки всякие остатки сна. Райли смотрел на родственницу взглядом одновременно просящим и приказывающим. К счастью, тетушка согласилась сотрудничать, даже слова не проронила. Джек знал, что рано или поздно она заставит его все объяснить, но то, что она не мучала его вопросами сейчас – дорогого стоит, и он был по-настоящему ей за это благодарен. Новый звон цепей давал понять, что спустя каких-то несколько минут свободе настанет конец, внутри рвало от желания сбежать и впиться в шеи непутевых людишек. Да какой там, сейчас, казалось, и отвратительная кровь блохастых подойдет. Но он держался, смирно сидел в подвале своей многоэтажки, позволяя Марии сделать то, о чем он ее просил.
– Спасибо, – мальчишка заглянул тете в глаза, что были сейчас наполнены непониманием, – Уходи.
Джек морщился и скалился, словно пытался сдержать бушующую голодную ярость внутри себя, а стоило Марии скрыться из подсобного помещения, закрыв за собой мощные двери, как он выпустил с пронзительным криком весь этот гнев из легких. Он рычал, подобно волку, практически несознательно задергался, гремя цепями, в попытках выбраться из намеренного плена. Долго, однако, он этого сделать не смог. Вампир будто начал выдыхаться, быстро уставать. Снова ослаб. Ни с того, ни с сего, как и все, что происходило в эти сутки. Он тяжело дышал, опустив голову. Самое время, наверное, пораскинуть мозгами, раз уж всепоглощающее чувство голода отступило, хотя бы на мгновение? Попытаться еще раз во всем разобраться и понять, что не так с этим чертовым тридцатым сентября и почему ему весь день так паршиво. Ни к каким умозаключениям он не пришел, а вскоре и вовсе от них отвлекся, когда грудь, в прямом смысле, начало жечь. Вампир машинально начал ерзать, совсем не понимая, в чем может быть дело, ощущение было такое, будто ему разгоряченным докрасна каленым железом тычут в самое сердце.
Наконец он смекнул, что это был кулон. Юноша автоматически опустил взгляд себе на грудь, и хоть сквозь плотные ряды цепей ни черта было не разглядеть, он все равно теперь уверился в том, что жгло именно украшение с изображением одуванчика. Эмили. В голове прочно обосновалась мысль, что она даже при своей физической отдаленности была рядом, поддерживала. Джек медленно опустил ресницы, неспешно выпустил воздух из легких, сосредоточился на внутренних ощущениях и на этом, внезапно показавшимся приятным, жжении. Он готов был поклясться, что кожей чувствовал, как Эмили его обнимает и касается его лица.
Весь оставшийся день Джек провел в том подвале, скованный. А также ночь, утро и половину следующего дня.