Сентябрь. Самый лучший месяц, чтобы отдалиться от всех дел, засесть с книжкой на какой-нибудь резной скамье в стиле викторианской эпохи и изображать из себя сварливого старикашку-интеллектуала на радость и испуг всем пробегающим рядом детишкам. Увы, это не про Гэвина Рэмси, который этих самых детей по своей натуре не мог выдерживать больше, чем несколько минут. Ему вполне хватало в свое время собственного сына, а теперь и Эзры, чтобы удовлетвориться вдоволь созерцанием юных цветов жизни по горло. Да и деньки в последние дни шли из рук вон плохо. Подопытные гибли один за одним, даже не пытаясь раскинуть мозгами. Лишнее доказательство, что стресс превращает и вампиров, и оборотней в кучку гребаных безумцев. Вообще, большие надежды Маэстро Рэмси возлагал на обычных смертных. Но, к огромному сожалению, вся их разумность была обречена под гнетом идиотизма немертвых. Долго ли это продлится?
Тяжко вздыхая, Гэвин захлопнул маленький томик Макбета. Так и не дочитав до конца. Ему не было нужды пролистывать дальше. Следующая фраза проросла корнями в его памяти. Иронично махала ему своей черной жирной напечаткой на страницах.
"Я жить устал, я жизнью этой сыт и зол на то, что свет еще стоит."
Да, скверно, когда то, к чему ты постоянно гонишься, то, ради чего ты проложил целую систему, соорудил во славу этому целое кладбище из костей невинных и виновных, это все с легкой подачи меланхолии осени приводит в скуку. Может ну его, чертовы планы... совет слишком хорошо врос в город, слишком много его пешек на поле Годфри. Так не лучше ли отступить? Всегда есть вероятность найти более сильного целителя и без таких шикарных потоков. А Эзра... Эзру просто надо придумать как привязать к себе на еще больший срок. Блиц-криг оказался хорош только на поле бойни солдат. Здесь же, как показало лето, надо было играть аккуратнее.
Повернув голову в сторону внезапного шелеста крыльев с десятка распуганных кем-то птиц, стихийник с какой-то потаенной тоской вгляделся в проходящего по тропинке юношу. Молод, прекрасен, перед его походкой должна устилаться в красный ковер вся жизнь, приглашая во все возможные приключения, обещая длительное счастье. Как когда-то самому Гэвину, как когда-то его сыну. Интересно, Томми был бы сейчас таким же? Забавно взъерошенным, с ноткой невинной молодецкой грусти в улыбке. Хватался за пачку сигарет и справлял бы одинокие часы в Центральном Парке. Хотя нет, Томас был бы старше, и наверняка гулял бы здесь с детьми. С его внуками, с внуками старого Рэмси. Черт побери. Какую же ошибку он совершил тогда...
А на движения юноши можно было залюбоваться. Тонкие длинные пальцы будто на манеру красивого голливудского кино шестидесятых превратили зажигание сигареты в некий красивый ритуал, от которого самому Гэвину даже захотелось вдохнуть дым, наполнить ими легкие. Все было слишком правильно, слишком замедленно-эстетично в жестах молодого человека. Как некий ритуал, означавший, что курильщик не просто присел сбросить оковы усталости быстрыми попыхиваниями с последующим бросанием окурка под ноги. Так курил его наставник, так курил его отец. Так курили в перерывах после долгого трудового дня эстетичные дорогостоящие папиросы офицеры СС, которых когда-то он звал братьями по разуму. Их дым пах более едко и был более бесформен, более тягуч.
- Воздушник, - усмехнулся себе под нос стихийник, уже ничуть не удивляясь этому открытию, когда дым начал обретать новую форму. Как же давно сам мужчина любил баловаться подобными делами, сидя во время бомбежек в подвалах и развлекаясь тем, чем мог.
Как красив был дракон, летевший в никуда. И мужчина сам собой встал, чтобы направиться тихими аккуратными шагами в сторону чуда, стараясь не спугнуть морок, не дать ему исчезнуть, растворяясь в прохладном воздухе умирающей осенней природы. Стоило ему застыть немым удивленным изваянием за спиной юноши, как к дракону присоединились еще несколько. Ну нет, этого мало. Аккуратный еле заметный пасс руками, чтобы словить несколько листьев в ловушку кручения, завихрить их вокруг, вихрем опоясывающим полет дымчатых монстров, чтобы добавить изюминку и неожиданность, позволить совместить жухлую зелень с забытыми богами небес.
-И на что я трачу свою жизнь?
- Не знаю, юноша, я уже семьдесят лет задаюсь тем же вопросом,- по-мальчишески подмигнув на мгновение пареньку, Гэвин вскинул руки, посылая ветер вместе со всеми листьями вести драконов с остальным ветром вдаль, в полет по прямой, набирая высоту. И вверх, к небесам. - У вас найдется сигаретка? А то свои я кажется забыл на работе.

Дым изо рта парня летел почти на самого Гэвина. Неплохие сигареты среднего класса, не пахнут противной дешевой горчинкой но и без изысков с примесями. Такие любил сам Рэмси, потому не прекращал улыбаться. Пальцы его все еще производили движения, повинуясь старой выучке контролировать фокус до конца. "Мы ответственны за тех, кого приручили" - слишком не полная фраза. Магики, как никто, могли дополнить Экзюпери, добавляя: "Мы ответственны за все и вся, что попалось под руки нашим жестам".Потому  следя за полетом дымчатого дракона одним только краем глаза, стихийник продолжал невольно не отпускать те нити, за которые он дергал ветер, позволяя ускоряться, добавляя в полет новые кульбиты, вспоминая древние сказки и представляя одной только малейшей частью сознания, как бы это выглядело здесь и сейчас. Он даже не сразу успел взять сигарету, рассеянно глядя на то, как почти незаметно огонь поглощает бумагу в руках незнакомца. И лишь вздрогнув от особо сложного жеста, когда листья вдруг будто приросли в телу их дымчатого летуна, становясь жухлой позолоченной чешуей его крыльев, он неловко улыбнулся, наконец позволяя себе расслабиться и как-то слишком резко схватить сигарету, тут же жадно затягиваясь.
- Спасибо, малой, - стараясь избавиться от типичного английского акцента, Гэвин ни сколько не жалел, что слова в его устах кажутся искалечеными, лишенными чего-то красиво. Какая разница? Быть сегодня бывшим аристократом не хотелось. Как не хателось и разницы в возрасте между собой и им. Но... увы, время слишком быстротечно, и он вошел в эту реку куда раньше мальца.
-И что же, мне предстоит прожигать жизнь и тратить время на забавы, чтобы спустя десятилетия, как и вы, стрельнуть сигарету у парня на лавочке?
Философия. И почему всех так тянет философствовать в этот странный осенний день? Хотя... им двоим простительно. Гэвин уже дошел до того возраста, когда дела минувшие ложатся отпечатком на разум, заставляя переоценивать каждый шаг сделанный по лестнице восхождения к вечности. А малыш перед ним... малыш был того сочного еще не до конца отзревшего подросткового периода, в который каждая проблема приобретает чуть ли не мифические черты, обрастая сотней колючек. Ярый пример подросткового максимализма, который делал даже неправильный цвет зубной пасты глобальным ужасом и трудностью жизни. А между тем, ведь такие почти не знали жизни, не понимали, насколько все мизерно по сравнению с великой целью.
Гэвин облокатился на скамью локтями, продолжая держать сигарету между подушечками пальцев, изредка поднося ее ко рту и будто бы одним вздохом стараясь уменьшить ее до максимума. Привычка военного времени, так и оставшаяся у него насовсем, позволявшая собеседникам на светских встречах Советов судить о нем, как не о простом аристократишке, воспитанном во всем. Очередной милый ему собственный изъян, который позволял ему ото дня в день понимать, что он не праздная тварь со своим прошлым. Он - и есть прошлое, которое теперь наступает на пятки настоящему ради одному ему ведомому будущему.
- Знаешь... - в глазах, обращенных вникуда, туда где только что танцевали другие драконы, и еще будут танцевать, теперь плескалась горькая усмешка. - Я бы сказал тебе, что это не так, что взрослые мужчины строят свою жизнь, и все в твоих руках. Это или нет ты хотел услышать - мне не ведомо.
Очередная порция табака в легкие. Горько и колко одновременно.
- Будущее - штука вообще сложная. Ты думаешь об одном, а на деле все идет черту под колесо с горы.
Бессмертная магия в его руках. Всполохи великого огня. Безумные открытия, которые могли бы изменить все в этом мире, поставить вверх тормашками науку. И бесконечный лабиринт ужаса, когда понимаешь, что ты всего этого не успеешь, потому что твое будущее - это не ты. И оно выбирает не в твою пользу чертову болезнь, постоянные пробудки по ночам от кошмаров. А на тебя из угла смотрит маленький мальчик, веря в твою доброту, надеясь, что ты переживешь многое вместе с ним в его будущем. И как отвратительно мерзко поднимается зависть из самого нутра, что вот он, великий ум, обязан пасть,  а маленькое существо будет жить и жить...
Вскидывая голову и отбрасывая на сиденье скамьи кепку, Рэмси взволновано, будто из-за погоды, провел свободной рукой по лбу, вытирая несуществующий пот и как-то печально рассмеялся. Надо уходить от прошлого. Разве он не есть оно? Разве не в праве выбирать то, каким именно воспоминаниям предаваться?
- Так что послушай старика. Просто живи. Наслаждайся каждым днем, запускай драконов в небо и не позволяй никому их разрушать. Ты же тот, кто командует воздухом, повелевает его движением. Смотреть в будущее - бесполезно. А вот быть готовым к этому будущему - куда полезнее. Не думай, каким оно станет, думай - как ты будешь его убивать, расчленять и превращать в буйство урагана.
Мальчик его не поймет. Не поймет, как и Эзра. Это Гэвин прекрасно понимал. Нынешнему поколению, не знавшему пороха, никогда не познать как это - все время быть на войне, все время понимать, что завтра в тебя может вонзиться штык или прилететь граната. Но Рэмси говорил это скорее не для него даже, а для себя. Для того, чтобы хоть как-то выразить то, что скопилось на душе. Ожидание рокового случая, понимание, что не можешь быть уверен никогда, насколько ты готов.
-Мне всего двадцать, а я чувствую, как постепенно угасает стремление двигаться вперед. Все это, рано или поздно наскучит. И что останется? Одиночество среди толпы?
Еще одна усмешка. Дракон, летевший в жухлой чешуе листьев растаял, и осталась только шкурка.
- "Я не бегу близости людей: как раз даль, извечная даль, пролегающая между человеком и человеком, гонит меня в одиночество"... Преврати тогда его в рай для самого себя. Или сделай так, чтобы толпа стала без тебя одинокой. Ты не понимаешь пока, но даже твое угасание стремления -
это тоже движение. Только не вперед, потому что "вперед" не существует.

Как же печально, когда общий смысл прячется за попыткой вычленить, уцепиться всего лишь за одно слово, и держать его, пропуская остальное мимо, в холодный мир так и не понятых фраз. Хотя, признаться, это тоже казалось Гэвину возрастным. В подростком возрасте даже его кругозор можно было назвать узким, он ведь сам не желал слышать и видеть очевидное. Потому, качая головой, не стал исправлять, с интересом прислушиваясь к речам незнакомого юноши, продолжая тянуть табак из сигареты. Ах, как давно он сам сидел вот так на скамейке, рассекая наизнанку плоть, оголяя душу, которая, казалось, горела от каждой малейшей неурядицы. Теплый взгляд пробежался по пальцам, скрывшим лицо юноши, стараясь заглянуть за ширму. Мальчик, милый мальчик, знал ли он, что пряча глаза, лишь больше открывал сердце, потому что ширма тонкий красивых пальцев - это большее, это несказанно большее, нежели дрожь и отчаяние в голосе. Это - Страх, который ты прячешь день ото дня, от всех, от самого себя, от тишины, сжимающей барабанные перепонки в час, когда ты остаешься наедине с комнатой и смятой пастелью, пытаясь отвлечься от гнетущего банальным поиском пепельницы.
- Мальчишка, - почти ласково произносит Рэмси, стараясь не дать свободу левой руке, чтобы не погладить юнца по макушке. Вместо этого он сильнее скомкал остатки сигареты в руках и послал тут же ее себе под ноги, продолжая более раздраженно.
Кто знает, почему вдруг хочется быть заботливым. Может, дело в том, что осень играет тусклыми красками души, может близость и осознание родственного искусства. А может и то, что вот он - тот самый момент, когда рядом с тобой сидит отражение тебя самого, более свежее, юное и более прекрасное, способное на тысячи свершений, и не важно, какие невзгоды, и насколько они отличны с твоими собственными в этом возрасте. Куда важнее та самая нитка, тот самый переворот, который на твоих глазах творится, превращая обычного знакомца в часть тебя самого пусть и на короткий срок. Свершения и Хаос во имя свершений, рассуждения о том, как истопишь в агонии целый мир за только один презрительный взгляд или за страницу с тайным заклинание - разница невелика.
-Простите. Наверно мне следует быть более сдержанным. И я совсем забыл о вежливости, не представился даже. Кай, Кай Мэлоун.
Гэвин смотрел на руку в течение минуты, раздумывая, понимал ли мальчик Кай, насколько встреченный им человек привык откусывать протянутые ладони, проглатывать вот такие жесты и не давиться. Уголки губ поднялись сами собой. И вместо ответного жеста, стихийник как-то театрально отступил от скамьи и поклонился.
- Рэмси. Гэвин Рэмси. - в манере старых фильмов про Джеймса Бонда, представился он, тут же возвращаясь на место.
- Агония... - произносит Гэвин задумчиво, по привычке на секунду почесав бороду и усмехнувшись. - Не любишь брать на себя ответственность? Ждешь глобальных событий, чтобы только тогда осмелиться на действия? Э нет, так жить скучно. Еще, чего доброго, катастрофа не произойдет, а мучиться придется до старости.
Сверкая мальчишеской непосредственностью, и даже забыв о том, как это интимно, стихийник резко поменял положение, придвинувшись ближе, опуская лицо и оказываясь всего в нескольких дюймах от паренька, запрокинувшего голову.  Глаза к глазам. Тоска к тоске. И не важно - чья тоска глубже.
- Мальчик по имени Кай. Ты пытаешься составить слово "верность" из льдинок, которые режут твои пальцы? Тщетны попытки привыкнуть к обморожению. А Снежная Королева скорее выкинет тебя и из дворца и из жизни сразу после того, как ты ей надоешь. - нет, его не заботило, поймет ли Кай метафоры. Почему-то казалось, что поймет, иначе и быть не должно. - Ты до третьего пришествия Герды-то ждать будешь? Или уже поймешь, что это не сказки, и пора бы брать ситуацию в свои руки?

Отредактировано Gavin Ramsey (2017-07-17 12:36:09)

Небо всегда останется небом, что бы не происходило под ним. При смерти, лежа на поле боя, так с точки зрения Толстого думал князь из романа. И был ли он не прав? Вот оно - голубое небо, на которое нет нужды смотреть. Абсолютно холодное и пустое, наполненное осенней дымкой пасмурного безразличия, от которого холодным потом по нутру льется меланхолия. Гэвину не было нужды смотреть на небо, потому что он и без него знал, какого это - чувствовать себя одиноким по среди мира. И все равно... края этого бесконечного пространства продолжали отражаться в приподнятом ввысь взоре милого юноши Кая, будто отравленная стрела, которую ты высунул, но рана не хочет зарастать. Кололо, черт возьми. Так, что никому нельзя сказать. Может поэтому он, даже поняв намеки слов юноши, не спешил отпрянуть. А что будет? Мир от этого не перевернется, не зазвучат ни ангельские хоры с трубами, как и не процокает вдали копытами коня один из всадников апокалипсиса. Осень останется желтой, а небо голубым...
Легкое касание. Почти не возможно зацепиться за него губами, почти невозможно угнаться, потому что это как бабочка, а ты - как неловкий ребенок без сачка. Невозможное, как и те чувства, которые посетили Гэвина в тот момент, когда он на грани удивления и восхищения проследил за испуганным отпрянувшим Каем. Наглость, вот оно - то, что еще больше роднило его с собеседником. Эта несказанная наглость, которая в Гэвине превратилась в жесткое упорство пред ликом всех грядущих событий, и еще скромный росток буйного вьюна, не знавший к какому солнцу тянуться со стороны мальчишки.
- Мальчика Кая ослепил осколок в глазу окончательно? Мальчик Кай поверил, что Принц может спасти кого-то из чертогов льда? Мальчик Кай ошибся, Принц - не Герда, и от поцелуя не откроет никому глаза...
С насмешливым лицом, с наигранной злобой он опускал лицо все ниже, все сильнее растягивая губы в какой-то недоброй широкой улыбке. Руки его вцепились в скамейку, чтобы не напугать ни юношу, ни самого себя. А ведь, признаться, напуган, старый черт. Напуган, что в какой-то момент даже словил себя на мысли о том, что чужое касание, когда оно не ради денег, или какого-то прока для статуса - не несет чего-то неприятного или отвратительного.
Касаясь губами ушей юноши, он почти позволяет себе тронуть их языком, чтобы запугать и засмущать его окончательно. А он думал - сказка перерастет дальше метафор? Нет уж, мальчик забылся, и пора бы ему понять, что Гэвин тут главнее, старше.
- Я открою тебе секрет, Принца не существует. И я - не более, чем отражение Снежной Королевы, малыш. - белые зубы магика ни с того ни с сего безобидно, по-детски дразня прикусили ухо Кая, чтобы тут же отпустить. Стихийник насмешливо зашептал вновь. - И, боюсь, я тоже хочу получить свою долю ледяной вечности, исполненной тонкими пальцами на полу моего дворца.
А затем... он просто резко разогнулся, взглянув на зависшего в паре метрах от них дракона в обрамлении листьем и тут же отпуская его в небытие одним движением руки. А рот раскрывается в подобие оскала. И снова по мальчишески рассмеявшись, он потрепал мальчишку за волосы, превращая прическу в некое подобие хаоса на голове.
- Да не переживай особо и не слушай старика. Может и правда, к кому-то и приходит Герда.