По пути из Брейнерда в Годфри Леви любовался удивительными лесами в роскошном разноцветном осеннем убранстве. Некоторые деревья уже стояли голыми, но соседние – красные,  желтые, празднично нарядные  – скрывали их наготу своей листвой. Так и человек, потерявший нечто важное в жизни, понесший потерю, теряется на фоне остальных собратьев, становится невидимым, и порой стыдится того, что он не так хорош, как они. Он чувствует себя униженным. И прячется среди остальных, пытаясь склеить хрупкие осколки рухнувшего счастья. Но как нельзя на дерево надеть опавшую листву, так и невозможно человеку после удара судьбы стать таким же как раньше. Он больше никогда не будет прежним. Возможно, и к лучшему. 
Философские размышления и любование природой пришлось прекратить, когда с неба повалил крупными хлопьями снег. В Лос-Анджелесе Леви уже и забыл, что такое север. В Массачусетсе снег в ноябре тоже не был такой уж диковинкой, однако езда по благоустроенному университетскому городку и по лесной дороге – разные вещи. Скорость пришлось снизить из-за падения видимости и обрастания дороги снежно-водяной кашей. Отвык Леви ездить на большие расстояния за рулем, да и у чужой машины всегда свой «характер», к которому надо время приспособиться. Хорошо, что снег быстро закончился и сразу начал таять. А то пришлось бы мотель искать, потому что Штраус уже чувствовал, как машину начало периодически водить по дороге в результате кавитации. Но решил продолжать путь, рассчитывая добраться до Годфри к полудню. Однако Леви оказался в городке только вечером. Было еще светло, но сумерки уже поползли по теням деревьев вокруг. Но лес был богатый. В таким и вправду может быть неплохая охота.
Логично рассудив, что самому искать свой дом он будет долго, хоть Годфри выглядел небольшим, Леви решил не тратить на это время, а войти в контакт с местными жителями и спросить. Все равно придется с ними знакомиться, так лучше уж сразу. Хотя не хотелось ему сейчас вообще никаких контактов с людьми. Надеялся на то, что, совершив «обязательный минимум» общения, сможет остаться наедине с собой в последующие дни. Он, конечно, мог без проблем предаваться одиночеству и скорби в родном доме, в Лос-Анджелесе. Но там все напоминало о матери, отце, и развалившемся браке с Фридой. В общем, лучше уж тут, в незнакомом месте, в тихом провинциальном городке.
Выискивая людей на улицах, чтобы спросить дорогу, Леви автоматически осматривался. Красно-золотые леса поглощали собой высовывающиеся из массы листвы домишки, среди которых высотой и размером выделялись только несколько. Логично предположить, что это местные административные здания. Тут Штраус увидел прохожего, девушку. И притормозил возле нее, выйдя из машины. 
- Мисс, простите за беспокойство. Вы не подскажете, где тут располагается дом номер 26? Названия улицы мне неизвестно, оно не указано в адресе, – обратился к девушке Леви, надев на лицо одну из своих самых обаятельных улыбок. – И отель. Здесь же есть какой-нибудь отель? Я впервые в Годфри, и был бы вам очень благодарен за помощь. У меня есть фото дома, если понадобится. Поможете?

Отредактировано Levi Strauss (2017-11-26 04:51:24)

Леви отметил, что девушка чем-то угнетена, когда она повернулась к нему. Выглядела суровой. И совершенно опешил, когда она взяла и просто села в его машину. Он был удивлен такой доверчивости. Девушка не выглядела проституткой или просто распущенной особой, которые к незнакомым мужчинам в машины подсаживаются. Обычная, печальная. А ведь он мог оказаться маньяком каким-нибудь. Наверно, в этой глуши люди привыкли никого не бояться, что ему, жителю мегаполиса, было очень странно. Но в то же время девушка избавила Леви от необходимости терять время на реверансы и лишнюю болтовню. И личное участие местного «гида» в поисках  безусловно предпочтительней.
Леви вернулся на место водителя, с интересом посмотрев на соседку. Худенькая, милая, одета просто и недорого. Без всяких эмоций на лице и погруженная в себя, как показалось Штраусу. И говорила она как-то странно, с легким акцентом. Хотя сказала немного, но Леви услышал необычное произношение. Может, местный диалект? Рассматривая ее, Леви не почуял, что пауза затягивается. Девушка протянула ему руку. Он вопросительно приподнял брови. И рассмеялся смущенно, когда она попросила фотографию.
- Да, конечно, простите, - кивнул он, просунул руку между сиденьями и влез пальцами в пакет с документами, который лежал сзади. 
Фотографию он намеренно прикрепил к краю файла, чтобы быстро взять, если придется расспрашивать дорогу. Леви вообще очень предусмотрительный человек. Профессия обязывает. Он отцепил скрепку с фото от папки и протянул его своей добровольной помощнице.
- Вот этот дом, - сказал он. – Я не знаю, почему не указана улица. Может, здесь не принято улицы нумеровать или называть как-то. Но она не указана нигде в официальных документах. Меня зовут Леви. Леви Штраус.
Он решил сразу представиться, чтобы девушка не спохватилась и не стала подозревать его черт-те в чем. Он вытянул из верхнего кармана куртки свои водительские права и показал девушке. На них, кроме фото и возраста, четко было написано место получения – Лос-Анджелес.
- Может, вы располагаете временем, чтобы показать мне не только дом, но и гостиницу? И, может, немного расскажете о вашем городе? Вы родились тут?

Отредактировано Levi Strauss (2017-11-27 01:06:06)

- Очень приятно, - произнес Леви, когда девушка представилась.
А вот разговорчивой ее точно не назовешь. Она проигнорировала вопрос Штрауса, пытавшегося завести непринужденную беседу, четко поставив между собой и ним стену конкретным кратким ответом. Ну, что ж, он в друзья и не набивается, и лаконичность ответов новой знакомой даже импонировала его собственному внутреннему состоянию. Он устал, и его депрессия никуда не делась. Носить маску ему сейчас было труднее, чем обычно.
- Конечно, сначала к дому. Я должен увидеть, в каком он состоянии, - сказал он и, тронул машину с места. – Кстати, вы не знаете, где здесь можно найти клининговую и строительную бригады? По фотографии уже очевидно, что дом надо приводить в порядок, чтобы там жить.
Следуя указаниям Дезире, Леви подъехал к старому дому, подходы к которому заросли травой и кустарником. Тут никто не жил, по меньшей мере, год. Если не больше.

- Составите мне компанию? – спросил он, доставая ключи от дома из кармана и выходя из автомобиля.
Промозглый холод снаружи снова напомнил Штраусу, что он – на севере. Пахло сыростью, прелой листвой и морозом. Да, у мороза есть свой особенный запах. Причем в Массачусетсе он пах по-другому.
- Нда, - произнес Леви, остановившись перед домом и осматривая его снаружи.
Собственно, а что он ожидал? Что фея прилетит и покрасит его прямо к приезду Штрауса? Леви невольно поежился от холода, который заставил быстро покраснеть его нос и уши. Порадовало то, что окна целы, следов вандализма нет. Значит, народ тут мирный живет, и чужую собственность не портит. Даже заброшенную.
Пройдя по заросшей дорожке к дверям, Леви открыл их. Замок был тугой или заржавевший. Но открылся, и на том спасибо. Штраус шагнул внутрь своего нового дома, осматриваясь. Тут слабо пахло пылью и какой-то странной затхлостью, но не сыростью. Значит, дом, несмотря на свой возраст, хорошо был защищен от внешней влаги. Мебели внутри не было, обои на стенах и деревянные панели – потемневшие, но без мокрых потеков. Взгляд сразу упал на каменный старый камин, вот он точно станет лучшим другом нового хозяина. «Ну, здравствуй, мое убежище, - подумал Леви, мысленно обращаясь к дому. – Надеюсь, мы поладим. Я тебя восстановлю, а ты меня спрячешь».
Штраус прошелся по комнатам первого этажа, и заметил на старых деревянных стеновых панелях светлые крестообразные следы. Такие остаются от распятий, если они долго висят. Судя по всему, они тут были в каждой комнате. Наверно, прежний владелец был глубоко верующим человеком. Что ж, неплохо. Сам Леви причислял себя к сугубо мирским людям, и посещал синагогу редко, только по великим праздникам. И даже к раввину ходил всего два раза – перед своими неудачными женитьбами. Всегда считал, что он сам должен находить решения своих проблем,  и просить совета только у коллег в сложных случаях с пациентами. А личная жизнь не может становиться поводом для обсуждения с посторонним, пусть и Божьим человеком.
На кухне кое-какая мебель осталась, и от нее как раз исходил тот самый затхлый запах, который Штраус почуял, только войдя в дом. Открыв дверцу шкафа, Леви обнаружил там буквально кучу венков, сплетенных из высохшего чеснока. С удивлением посмотрел на это и заглянул в другие шкафы. И везде увидел такие же.
- Кажется, прежний хозяин любил азиатскую или итальянскую кухню – заметил Леви, удивляясь, почему вместе с мебелью не убрали отсюда и это.
Но вопрос уборки он будет решать потом. Сейчас только хотел осмотреть дом. Поднялся на второй этаж, где тоже не обнаружил никаких потеков ни на стенах, ни на потолке. Значит, крыша в порядке, но проверить ее надо будет потом. Здесь тоже имелись светлые следы от распятий на стенах.
Снаружи надвигались сумерки, становилось темнее. Леви щелкнул выключателем в одной из комнат, но лампа не зажглась, хотя свисала с потолка. Штраус подумал, что придется, возможно, платить и штраф за электроэнергию. В общем, дом был неплохой, крепкий. Поработать придется над ним, но он вполне устроил Леви в качестве временного убежища и охотничьего домика. Немного руки и душу приложить – и все будет в порядке.
- Ну, что скажете? – спросил он Дезире, вернувшись к ней. – Стоящая собственность по местным меркам?

Отредактировано Levi Strauss (2017-11-28 08:42:58)

Леви чуть улыбнулся в ответ на оценку дома и снова осмотрел старые стены, потянув носом специфический запах. Обоняние уже адаптировалось, и запах слабее чувствовался, но никуда не делся. Ну, если молодая местная девушка считает, что дом прекрасен, то, может, так оно и есть. Штраус всю жизнь жил в других домах и квартирах - пошикарней, посовременней, подороже и покомфортней. В разы. Но к этому жилищу он не предъявлял высоких требований, так как не обирался жить тут долго. Только чтобы прийти в себя, отгородиться на время от мира и судьбы, нанесших ему два очень болезненных удара подряд. Но, конечно, он займется тем, чтобы здесь тоже было комфортно, пусть и просто.
Леви не мог не заметить, что Дезире немного оживилась, рассматривала дом с интересом. Не спрашивая хозяина, двинулась к лестнице на второй этаж. Даже в мрачноватой девушке (интересно, они все тут такие «осенние») жило естественное девичье любопытство. Хотя Штрауса чуть царапнуло то, что Дезире своевольничает на его территории, однако… Леви и сам пока не чувствовал это место своей территорией. А если ему тут не понравится, то машина рядом – сел и уехал. Позвонить адвокату – дело пяти минут, и он начнет процедуру продажи недвижимости. Но пока Штраусу хотелось вот этой «незнакомости» стен, в которых он намеревался провести ближайшие недели. Все непривычное ему сейчас полезно с точки зрения любого психотерапевта. Так что Леви в настоящее время следовал тезису «Врачу, исцелися сам», и искал пути любые выхода из своей депрессии.
Пока Дезире поднималась по лестнице, Штраус непроизвольно оценил ее «параметры». Чуть подкрасить и нарядить поярче не мешало бы. Немедленно вымел из головы неподобающие мысли, которые могли увести его в ненужную тему. Но внутренне порадовался тому, что его потенциально интересуют женщины даже сейчас. Хотя бы в этой сфере с ним все было в порядке. Но вот флегматичность Дезире ему показалась несколько странной. Это все же не грусть и не подавленность, и не усталость, как ему показалось сначала. Это – отстраненность. Знакомая для психиатра картина человека, живущего внутри себя. Не то, чтобы Леви сильно обеспокоил этот факт, ведь он не собирался заниматься в Годфри врачебной практикой. Но появились мыслишки о том, что девушка, возможно, принимает антидепрессанты, которые вот такую картину обычно и показывают.
Не придумав ничего лучшего, Штраус пошел вслед за Дезире снова наверх. Ибо как-то неестественно выглядело то, что посторонняя девушка ходит тут, как дома, а хозяин глазами хлопает. Там он встал на верхней площадке лестницы, наблюдая через открытые двери, как его «гид» знакомится с домом. И вдруг почувствовал себя неловко – как будто следит, чтобы гостья ничего не украла. Хотя воровать тут было нечего.
- Простите, я плохой хозяин, - сказал он, стараясь сгладить неловкость. -  С радостью вас чем-нибудь угостил бы, но тут, кроме залежей мумифицированного чеснока ничего на кухне нет. Может, перед гостиницей заедем куда-нибудь выпить чего-то горячего? Вы знаете здесь приличное заведение, где хорошо варят кофе? Согласитесь выпить со мной чашечку?
Тут Леви подумал, что за такие разговоры его запросто могут обвинить в домогательствах к женщине.  Вот такой славы ему точно было не нужно.
- Только не подумайте дурного, Дезире, я не собираюсь к вам клеиться или что-то в этом роде, - уверил он девушку. – Я вам очень благодарен за помощь, и хотел бы сделать что-то приятное взамен.
Штраус подумал, что, судя по одежде, девушке не помешали бы просто деньги, но не рискнул их предложить, боясь обидеть новую знакомую.
- У вас тут довольно холодно, я еще не привык, - добавил он. – И сам хотел бы согреться, и… поесть тоже. Потому что с утра в пути, а уже сумерки спускаются. И был бы очень рад, если мне не придется ужинать в одиночестве. Сами понимаете, я несколько потерян в незнакомом городе. Но если у вас нет времени, я не буду настаивать. И попрошу только показать мне гостиницу. Вы и так очень много для меня сегодня сделали.

Отредактировано Levi Strauss (2017-11-30 01:44:58)

- Сад? – переспросил Леви, автоматически глянув в сторону окна.
С его места ничего не было сквозь него видно, кроме мутных верхушек деревьев за нечистым  стеклом.
- Боюсь, садовод из меня не получится, - ответил он.  – Но спасибо за совет. В конце концов, можно нанять ландшафтного дизайнера, чтобы он этим занялся.
«Если оно мне будет надо», - подумал Штраус, далеко не уверенный в этом.
- Поехали пить кофе, - вздохнул он и, жестом пригласив Дезире к выходу, последовал за ней. Вспомнил ее необычный жест, когда они поднимались. Коснулась и как будто обнюхала. В другой ситуации это могло развеселить его. Но не сейчас. Не то настроение. Леви подумал, что, ныряя постоянно в свою раковину в последнее время, сам отнимает у себя массу возможностей быстрее прийти в себя. В люди надо, в люди, в дела, в работу. А он сбежал от них. Усталый скрип старых ступней лестницы Леви непроизвольно проассоциировал с собой. Такой же занудный и скрипучий. Как будто стал стариком. Наверное, отчасти стал, чувствовал себя усталым. Морально,  в первую очередь.
Заперев дом, Штраус вернулся в машину, застегнул ремень безопасности, подождал, пока рядом устроится Дезире. В машине было тепло, отчего Леви автоматически расслабился, почувствовав себя еще больше усталым за этот длинный день в чужих краях. Еще раз кинул взгляд на дом. «Зачем я сюда приехал?..» - промелькнула тоскливая мысль. Но Леви постарался собраться и не раскисать уж совсем в присутствии дамы. С несколько деланной улыбкой он повернул голову к Дезире, демонстрируя напускные бодрость и  позитив:
- Показывайте дорогу к кофе, леди.
Снова за окнами поползла мокрая стылая улица, окруженная бешено яркой осенней листвой с обеих сторон. Отчего казалось, что мир вокруг обработан в Фотошопе – частично «усиленно» цветной, а частично – черно-белый.

Леви оторвался от дороги и посмотрел на Дезире после ее слов о том, что она любит, чтобы «все было честно, без масок». Недоуменно посмотрел, потом нахмурился и дежурная полуулыбка сползла с его лица.
- Вы экстрасенс? Или я настолько легко читаемый? – произнес он, снова глядя на дорогу. – Да, честно и без масок вообще было бы все лучше… Наверное…
На лице Леви больше не осталось и следа улыбки, а на ставшем безразличным лице слегка проступило выражение скорбной тоски.
- Вы правы. Я учту ваше пожелание и сниму маску, - сказал Леви. – Только никому это радости не принесет. Не подумайте дурного, я… я не прикидываюсь кем-то. И ни в коем случае не причиню вам никакого вреда, если вы об этом подумали. Черт, я не то говорю, кажется… Но я вас понял. Я тоже за честность.
Леви досадливо мотнул головой, как будто муху отгонял. Что-то его понесло, лучше б молчал, и не ставил себя в неловкое положение перед девушкой. Но уже поставил, чего уж там. И Леви был очень благодарен Дезире за то, что она в этот момент не продолжила разговор, а отвернулась, глядя в окно. А потом просто продолжала скупо давать инструкции по направлению поездки. Однако Леви оценил простоту и прямоту девушки. В нынешние времена что-то напрямую и честно можно услышать только от человека, находящегося в состоянии аффекта.  Путь продолжался в молчании, но Дезире все же его нарушила вопросами. Леви пообещал быть без масок и просто расслабился. От того, что он что-то расскажет местной девчонке, ничего страшного не случится. Поговорят и забудут. А когда он отсюда уедет, то вообще все всё забудут.
- Я не выбирал город. Мне дом перешел по наследству. И я приехал, чтобы увидеть его, сделать необходимый ремонт. И… отдохнуть здесь. Вы правы, я бегу от проблем. Хотя, нет, не так. Я бегу от себя, если быть честным. И от мира, в котором у меня выдался сложный период. Ничего криминального, просто сложный. Надо обновиться, переосмыслить многое, сделать ремонт и в голове. Я узнал о доме, и вот я здесь.
Дезире слушала молча, и по ее лицу невозможно было понять, слушает она Леви или нет. Ничего не ответила ему. Впрочем, он ни о чем ее и не спрашивал. Просто и честно сам все рассказал, но без деталей, которые вряд ли важны Дезире.
Вскоре Дезире указала на кафе с большими окнами, и Леви понял, что это – цель пути. Кафе оказалось простеньким, если не сказать убогим. Какое-то безликое, как поношенная и застиранная одежда. Именно это сравнение пришло в голову Леви, когда он последовал за Дезире внутрь заведения и окинул его взглядом. Но, несмотря на скромность интерьера, в кафе было чисто. Немногочисленные и скромно одетые люди сидели за столиками. Леви в своей дорогой и  «хрустящей» от новизны куртке, и в джинсах за полторы штуки баксов смотрелся здесь немного неуместно. Впрочем, вещи его, несмотря на цену, качество и известные бренды, в глаза не бросались, за что он был благодарен производителям. Он тоже был одет просто, как и окружающие, только значительно дороже.
Пока Леви закрывал машину и заходил внутрь, Дезире уже успела сбросить куртку и устроиться за столиком у окна.  И уставилась в него. Штраус снова дискомфортно себя почувствовал. Девушка хоть и отличилась редкой непринужденностью и прямотой в поведении и разговорах, но, похоже, напрочь была лишена гостеприимства. Леви рассчитывал, что она его позовет, помашет рукой, и ему не придется ее искать в зале самому. Не долго он искал, конечно, но Дезире выглядела сейчас так, будто потеряла всякий интерес к своему «подопечному». «Ну вот, знаешь ее от силы час, а уже претендуешь на внимание и заботу», - невольно усмехнулся Леви своей требовательности. И подумал, что он действительно избалован вниманием к себе людей в последние годы. Наверно, и ради таких вот бытовых открытий тоже он сюда приехал.
Сняв куртку и, повесив ее на вешалку рядом со столиком, Леви уселся напротив Дезире, выдернул из подставки со специями на столе листок с меню и принялся читать, чем же тут его могут порадовать.  И тут его снова «заметила» девушка.
- Меня вполне устраивает ваш выбор, - ответил Леви на ее вопрос, улыбнувшись. – Спасибо.
Вполне искренне ответил, хотя блюда в меню не воодушевили его особо. Но и не расстроили. Пусть тут чертовы гамбургеры с картошкой, а не хамон «Альбаррегана» или фритатта с лобстером из «Spago». Леви просто надо утолить голод, не больше. Разок можно поесть и вредной дешевой еды. Или не разок, если в Годфри не найдется места получше этого кафе. В конце концов, он и в Лос-Анджелесе предпочитал есть дома стряпню экономки, а в ресторанах только обедал или встречался с кем-то по делу. Тут экономки нет, и нанимать ее Леви не собирался, поэтому придется есть, что добудет и приготовит сам. Хотя давно уже подобным не занимался. После охоты обычно он сам возился с добычей, и тут надеялся, что ему повезет. Вот и будет приличный прокорм.
– Позвольте мне вас угостить, Дезире, - попросил Леви, зная привычку женщин в этой стране всегда платить в ресторане за себя самим. – Я без всякого дурного умысла. Просто хотел бы вас отблагодарить. Мне будет приятно, не отказывайтесь, пожалуйста. Выбирайте, что захотите. Надеюсь, тут принимают MasterCard.
Он обернулся к залу, высматривая глазами официантов. Хотя народу немного, но что-то они не спешили к новым посетителям. Леви предпочел не поднимать эту тему, и был готов ждать. Чтобы узнать, как тут принято обслуживать клиентов. 
- А можно мне задать уже вам вопросы? – посмотрел он на Дезире. – А чем вы занимаетесь в этом городе? Всегда тут жили? Есть в этом городе что-то, что вам нравится? Чем он для вас хорош, раз  вы тут живете? Я не из праздного любопытства спрашиваю, хочу узнать, куда я попал. И что тут интересного.
Он приготовился услышать ответ, а сам привычно проверял свою наблюдательность – подтвердится или нет. По его прикидкам, Дезире вполне могла оказаться безработной. Ее мятая рубашка, смахивающая на пижаму, могла говорить о том, что ее обладательница редко переодевается из домашнего даже для выхода из квартиры. Кстати, у нее наверняка не дом, а квартира, так как по стоимости одежды и ухоженности можно понять, что девушка не числится в категории обеспеченных людей, имеющих средства платить налоги на землю. Конечно, у нее мог быть сегодня и выходной, если она все же где-то работает, и тогда она просто не любит уход за собой. Исходя из прямоты в поведении, можно сделать вывод, что Дезире увлекается каким-то творчеством. Художники и музыканты без особых успехов тоже отличаются неряшливостью и наплевательским к себе отношением. И своеобразной отстраненностью от мира, кстати. Дезире не замужем, нет кольца на пальце. Судя по тому, что имеет свободное время на поездки с гостями города, и никуда явно не торопится, и детей нет. Вряд ли есть парень, не любят мужчины таких вот «осенних» отстраненных девушек. Так-то все было у Дезире в порядке с внешностью – вполне привлекательная девушка, но какая-то «серая», не останавливающая на себе взгляд. Леви старался не рассматривать Дезире в упор, чтобы не смущать ее, ему было достаточно каких-то деталей для своих выводов.

Отредактировано Levi Strauss (2017-12-01 14:10:33)

Леви обрадовался согласию девушки оплатить ее расходы в кафе. Он очень не любил быть кому-то обязанным. А сейчас он был обязан Дезире за то, что она нянчится с ним, помогая ориентироваться в незнакомом городе.  Снаружи становилось все темнее, дождь, усиливаясь, стекал по большому окну, возле которого сидели Леви и Дезире. Свет внутри кафе становился теплее при уходе дневного. Какая-то особая атмосфера появлялась - расслабляющая, успокаивающая. С какой-то точки зрения, может, и романтическая даже.
Леви внимательно слушал ответы девушки о желании  дистанцироваться от людей, убеждаясь, что часть его профессиональных наблюдений оказалась верна в отношении нее. Он не раз в своей практике встречал людей, которые бежали от общества. Причем это не было результатом какой-то травмы, психоза. Бытовые социопаты – не такое уж редкое явление. В каком-то смысле, и сам Леви сейчас являлся социопатом. Но временным, как он искренне полагал.
- Я думаю, что вы немного преувеличиваете, говоря, что вас не любят люди, - произнес Штраус. – Иногда так кажется, но по большей части большинство людей безразлично относится к собратьям по виду, если их с ними что-то не связывает – родство, бизнес, роман, хобби, какие-то проблемы. Человеку свойственно разделять окружающих на своих и чужих. Думаю, что вам просто еще не встретился «свой». Но я уверен, что это обязательно произойдет. Потому что невозможно всю жизнь прожить одному. Так не бывает.
А сам подумал в этот момент, что мегаполисы разрушают инстинкты людей, их древние связи и корни. Кто-то еще цепляется за них, и имеет иллюзию прочной основы, защиты. И тут работает только эффект веры в эту основу. А кто-то перестал цепляться, и ушел в одиночное плавание. Как вот эта Дезире. Но она молода, а в течение жизни всех без исключения не раз постигает такое явление, как переоценка ценностей. Природа все равно принуждает даже таких людей стремиться к объединению и продолжению рода. Леви не на одном примере наблюдал, как бунтующие против родителей и общества юные панки с самыми радикальными взглядами со временем становились обычными женами и мужьями, мамочками и папочками, и принимали идеалы социума, а о своей юности вспоминали со смехом или стыдом. Так что, мировоззрения Дезире наверняка временные. А вот если они станут постоянными, и в 30 лет, и в 40, и в 50, то это уже клиника, которую может разрулить только специалист. Дезире не стала отшельником, поселившись где-то в труднодоступных горах, в дикой африканской саванне или за Полярным кругом, где за много километров людей не сыскать. Она все равно поселилась в городе, пусть маленьком, но среди людей. И ее нелюбовь к ним – это ее иллюзия. В принципе, несколько сеансов у толкового психотерапевта вполне могли выявить причины бегства Дезире в американскую глубинку, и вернуть ей нормальный взгляд на мир. Впрочем, Леви и не считал ее нынешние взгляды ненормальными. Более того, они были вполне привычными и даже  естественными для большого числа молодых людей Америки. Да и всего цивилизованного мира. Отстраниться от чужаков, защитить от них свое личное пространство – это нормальное явление. Леви сам такой, по большому счету, только не объясняет желание иметь личное пространство нелюбовью к людям. Он их любил. Чаще на расстоянии, ведь любить на расстоянии гораздо комфортней, чем пребывая с кем-то постоянно бок о бок, но любил.
Упоминание о том, что Дезире приехала сюда из Лондона, заставило Штрауса улыбнуться. Как оказалось, Дезире сама была новичком в Годфри. И у нее, возможно, все же была какая-то психологическая травма в прошлом. Там, в Лондоне. Только адреналиноманы всегда готовы резко сниматься с места и переезжать в другую страну. Обычный и благополучный человек не станет рваться в неизвестность, если у него нет на это основательных причин, или его не зовут куда-то.
- Из Лондона? – переспросил он чуть удивленно. – Надо же. То-то я услышал в вашем произношении что-то необычное. Конечно, это просто классический английский. Я сразу не понял. Так мы  с вами, получается, оба не местные.
Затем Дезире сообщила, что она работает кассиром в кинотеатре. Любопытно, что тут вообще есть кинотеатр. Немного позабавил тот факт, что, как Леви ни убегал от Голливуда, но даже в странной глуши первым его контактом оказалась девушка, к нему косвенно причастная. Пусть и  просто кассир кинотеатра. От судьбы не уйдешь, видимо.
- Кинотеатр – это любопытно. Я много лет не ходил в кино, - заметил Леви. -  Что у вас там сейчас показывают?
Да, кассир, сидящий один в своей будке, отгороженной от людей, это вполне подходящее место работы для социопата. Хотя есть куча других занятий, вообще не вынуждающих человека контактировать с кем-то лично. Развитие рынка услуг фрилансеров, в частности, хорошая тому иллюстрация. 
Дезире рассказала о своем отношении к деньгам. «Мусором» Штраус их не считал. Снова улыбнулся нигилистским высказываниям девушки. Затем она спросила его о работе.
- Я врач, - ответил Леви, решив не уточнять специализацию. – Работал в медицинском центре в Лос-Анджелесе, имел частную практику. Сейчас… можно сказать, временно безработный, так как прикрыл оба направления своей деятельности. Но знаю, что могу вернуться в свой центр в любое время, и меня возьмут. Я только взял тайм-аут, чтобы отдохнуть.
Наконец, возле столика появилась официантка  - тоже какая-то «осенняя», унылая и невзрачная. В голове Штрауса сам собой сформировался смешной термин «годфрицианство», как характерный стиль здесь живущих – вот эта самая невзрачность с осенним оттенком. «Годфрицианские» дамы, с которыми были Штраус имел честь познакомиться сегодня, были яркими представителями этого стиля. Конечно, он видел немногих, но  и прочие посетители кафе имели некий неуловимый особый отпечаток, роднящий их в глазах Леви. «Годфрицианский стиль первой половины XXI века имеет совершенно особенный запах прелых листьев и сырости. Характерен бешеными красками осени, контрастирующими с сотней оттенков монохрома, ободранными домами, дешевыми старыми кафешками и непринужденными печальными дамами, - мысленно пошутил Леви, представив, как это все звучало бы в устах искусствоведа и иного ученого. – Интересно, я стану таким же, если задержусь тут на пару месяцев?»
Дезире заказала латте. Только кофе и ничего другого. Наверно, стесняется воспользоваться деньгами Штрауса, чтобы сохранить свою независимость, учитывая особые взгляды на деньги вообще. Леви решил на себя взять заказ остальной еды, которая, как он считал, должна появиться на этом столе. Он попросил у официантки два дежурных блюда, которые должны было содержать стейки из индейки, салат и жареную картошку. Добавил к заказу 4 сэндвича, два куска черничного пирога, минеральную воду и чашку крепкого черного кофе с двойным сахаром. Пока ожидал заказ, решил поднять тему отношения Дезире к деньгам. Дождь и темнота за окном, теплое и все же по своему уютное кафе, новая знакомая располагали к философским отвлеченным беседам. 
- Что касается денег, то это вопрос системы ценностей общества, - начал он мягким тоном и полуулыбкой показывая, что не назидает, а всего лишь рассуждает. - Этот «мусор» нужен просто для того, чтобы есть, пить, согреваться. И иметь свое место в этом мире, где можно без помех думать о том же смысле жизни. Наличие экономики и государства не оставляет людям выбора. Даже фермер, который может вырастить себе еду и теплую одежду сам, зависит от государства,  владельца земли в любой стране. А мы с вами, кто не производит продовольствия и предметов первой необходимости, и вовсе зависим от него. Вы же тоже работаете, чтобы получать деньги на жизнь. Излишества и роскошь – ну, если это не приобретает уродливые формы, то является только делом вкуса, понятий о комфорте и требований определенных кругов социума. Все мы живем в каких-то кругах. И переход из одного в другой очень часто зависит от денег. Делать их самоцелью, конечно, нельзя, но и отказаться от них нельзя. Потому что живешь в общей системе, которая построена на обмене «мусором». Есть «внесистемные» единицы, кто уходит от общества, добровольные отшельники, но в результате своего отказа от цивилизации и социума они деградируют в диких условиях. Им приходится выживать без связи, медицины и прочих благ. Психологическая проблема, когда не с кем словом перемолвиться, это отдельная тема, и очень может осложнять жизнь человеку. Люди исконно – стайные существа. Мы живем группами – малыми или большими. Потому что в одиночку выжить… не скажу, что «трудно», а скажу «невозможно». Если вы непритязательны в быту, неприхотливы в пище и одежде, это удобно. Главное, чтобы вам было так хорошо, комфортно. Но понятия комфорта отличаются. То, что вы считаете ненужным, излишним, другому человеку может казаться необходимым и важным. И в борьбе за лучшую жизнь, скажу я вам, есть определенный азарт. Если я больше не могу побегать за мамонтом с дубиной, то почему бы не побегать за удачей и карьерой? Инстинкты работают, природа зовет на подвиги, а в мире закончились мамонты. Такая вот досада. Приходится сублимироваться. Так что, добыча денег – это не всегда жажда наживы и роскоши, это – охота на мамонта. Только размеры этого мамонта у охотников разные. Кому-то карликового достаточно, а кому-то Годзиллу подавай. Амбиции – неплохое качество, которое заставляет людей развиваться и чего-то достигать в жизни. И часто важен не столько результат, сколько процесс. Потому что мы в процессе совершенствуем себя, становясь, быстрее, умнее, избирательней и изобретательней. Так же в погоне за благами может играть важную роль моральный долг. Например, родители вложили огромные деньги в образование своего чада, когда оно не могло еще зарабатывать само. И оно должно вернуть им этот долг, оправдав их надежды хотя бы отчасти. Вернуть не деньгами, а удовлетворением, в первую очередь. Дать предкам осознание того, что их потомок в порядке, материально обеспечен, и они правильно о нем позаботились. Оказывать помощь в старости тоже, разумеется. Другой моральный долг – уже перед детьми этого чада – он должен зарабатывать нормально, чтобы и у них была возможность получить образование, лечение, будущее. И эта цепочка финансовых вложений в новые поколения непрерывна, и идет из самых древних времен. Троглодит, вложивший в руки своему немытому отпрыску его первую дубину, тоже делал аналогичное финансовое вложение, так как в первобытные времена существовала система ценностей, основанная не на деньгах, а на дубинах, я полагаю. Заметьте, ценность не добыча, а инструмент для обретения добычи. Сынок научился махать дубиной не только по своей голове и ногам – он стал папиной радостью. Притащил своего первого убитого бурундука – молодец. Ухайдокал мамонта – герой,  претендент на лучшую женщину в племени, чан пальмового вина и персонального идола на капище. Заметьте, в условиях отсутствия рефрижераторов, мамонта он не мог сам сожрать при всем желании, и отдал большую часть племени. То есть, стал его благодетелем. Таким образом, человек поставил перед собой цель (убить мамонта), воспользовался ценностью (дубиной), обретенными знаниями (ценность номер два) и достиг в разы больше, чем просто добыча (накормил голодных, обрел ряд почестей). Так и с деньгами. Вы можете стремиться зарабатывать больше и больше не для того, чтобы купить золотой «кадиллак», а для того, чтобы обрести самоудовлетворение, почести, блага, но и часть их передать другим в виде налогов или благотворительности. А в процессе еще и получив новые  навыки, опыт и азарт охоты. Поэтому не стоит считать стремление хорошо зарабатывать чем-то дурным. Это всего лишь один из самых распространенных способов самореализации человека. Но временами, конечно, хочется остановиться на привал для подведения итогов, поглощения очередного мамонта и составления планов на будущую охоту. Наверно, мы с вами сейчас как раз на таком привале. Потому что не может не быть у взрослого человека коллекции своих мамонтов. У всех они есть. Это наши достижения, этапы пройденного пути, победы, если угодно. А побеждать что-то, преодолевать себя, совершенствоваться  человеку постоянно приходится. Сама жизнь заставляет.  Это и первые шаги, и первые слова, и школа, и какие-то отношения, и спортивные достижения, и университет, и так далее.
Тут появилась официантка с заказами, начав выставлять тарелки и чашки с кофе на стол, и прервав монолог Леви. И он сразу почувствовал, что его понесло -  он только что привычно и профессионально «присел на уши» Дезире, как обычно бывало на сеансах с его пациентами. Но если те приходили к нему как раз за словом (хотя, иногда и просто за колесами), то тут он перегнул палку, читая лекцию девушке, которой это было не надо.
Дежурные блюда, выставленные на стол официанткой в количестве двух штук, оказались огромными, буквально горами пищи. Леви, который очень редко бывал в кафе подобного пошиба, понял, откуда в США появилась острая проблема ожирения населения. В дорогих ресторанах, да и дома, такие порции ему не подавали. Поэтому сэндвичи и пирог показались откровенно излишними. Леви невольно рассмеялся над собой, не ожидавшим таких щедрых даров от захолустного кафе.
- Спасибо, - произнес он, оглядывая гору еды на столе, и подал официантке одну из своих кредиток. – Я бы хотел сразу расплатиться.
Официантка с подозрением взяла из его рук черную NatWest, явно не видела никогда таких карт. Но вытянула из кармана терминал, приняла оплату и удалилась.
- Что же делать со всей этой кучей еды? Я не ожидал, что тут такие огромные порции, - растерянно произнес Леви, и просительно посмотрел на Дезире. – Давайте съедим, сколько сможем. Простите, я что-то много наговорил, наверное. Давно молчал. Я отойду на минутку - помыть руки.
Штраус встал и отправился на поиски туалета. Нашел, сделал все, что необходимо, и с руками, пахнущими дешевым клубничным жидким мылом, вернулся за стол.

Отредактировано Levi Strauss (2017-12-02 09:06:47)