В силу жизненных обстоятельств, крайне тщательно скрываемых семьёй Ривер за семью замками, Адель стала личностью довольно параноидальных наклонностей, и поэтому часто видела вещи, которых не было в реальности в буквальном смысле.  Чаще новые штрихи в действительность привносили её творческие способности – воображение, подталкивающее оживлять обыденное новыми красками, чуткое восприятие, часто мешающее видению более прозаичных вещей. Но иногда, очень редко, вглядываясь в тени, Ада, как и некоторые другие люди,  и правда улавливала там движение малопонятных для неё, и оттого немыслимо жутких сущностей. В детстве это доставляло родителям порядочно неприятностей и волнений, но со временем углы сгладились, восприятие притупилось, и девушка стала игнорировать некоторые знаки вокруг, видимые даже невооружённым глазом. Сны, насыщенные восхитительными и устрашающими другими мирами, перестали посещать её, теневые монстры превратились в обыкновенные очертания вещей, голоса стали шелестом листвы, подгоняемой ветром. Чудовища скрылись в тенях и перешли к более насущным делам, как то зачастую бывало в повседневности.
    Тем не менее, они наблюдали. И всегда оставались рядом.
    Появление одного из таких монстров Ада сочла за возвращение своего «запуганного внутреннего ребёнка», как выражалась одна из психотерапевтов, работавших с ней, довольно приятная женщина с тёплыми зелёными глазами. Что ж, возможно, что-то в этом и было.
     Сначала Адель не придавала значения персоне, время от времени замечаемой ею неподалёку от места жительства  - должно быть, новый сосед, тем более, не проявлявший к Ривер никакого мало-мальски заметного интереса. Если вдуматься, могло создаться впечатление, что это она следит за ним: вот мужчина вечером, явно после рабочего дня, в деловом костюме в кафе через дорогу от дома; а вот разговаривает с какой-то женщиной, явно к нему приветливо расположенной, в повседневном; а здесь – мельком появившись, скрылся в проходе магазин канцтоваров. Словом, всё как обычно, не могло ли так статься, что этот незнакомец чем-то привлекал к себе внимание, только пока что сложно было определить, чем именно? В следующий раз, заметив её явно настороженный взгляд, незнакомец приветственно кивнул в ответ, как будто  с девушкой был давно знаком. Смешавшись, Адель твёрдо решила всячески пресекать контакты со странным человеком, да только создавалось впечатление, что судьба распоряжается иначе.
     В обозначенный день Ривер вознамерилась отправиться в парк, в котором не ранее, чем день назад, познакомилась с Леви и Эстер. Будучи по натуре слишком робкой, чтобы наведаться непосредственно в гости к малознакомым людям, девушка решила, что сможет встретиться с ними на том же месте, несмотря на достаточно жуткую атмосферу, в которую гостям парка довелось погрузиться в прошлый раз. В тот день она была одета точно так же, как некоему шерифу довелось её увидеть в ветхой часовне на отшибе от города – утеплённое пальто с высоким воротом, плотно застёгивающимся на шее, длинная шерстяная юбка кремового цвета, замшевые перчатки, скрывающие белые ладони.
     Когда девушка отправилась в парк, было ещё светло. Сегодня наиболее подходящим определением для его атмосферы было словосочетание «белое безмолвие». Миру точно мало было того, что его субтильная, оберегаемая человеком природа окутана в нежнейшее снежное марево, так теперь парк заволокло плотным, казалось, почти осязаемым туманом. Вероятно, обыденному человеку это показалось бы довольно зловещим знаком, в сочетании с далёкими, едва слышными завываниями ветра, но Ада была истинно очарована такой атмосферой.  Что тут скажешь, у каждого свои слабости. Некоторое время она, щуря тёмные в таком освещении глаза,  всматривалась в туман, из которого выплывали смутные очертания деревьев, лавок, металлические конструкции колеса обозрения возвышались из белёсого марева подобно корабельным реям. Несколько тёмных человеческих фигур стремительно погружались в далёкую алебастровую занавесь, углубляясь в парк, но едва ли это был Леви или Эстер, горячо им оберегаемая белая девочка. Адель вскоре убедилась в тщетности своей затеи, впрочем, не отменявшей факт поначалу приятной прогулки и остановилась в поисках ближайшей парковой лавки, но единственное, что она увидела – неспешно бредущая позади тёмная фигура. Было в ней что-то зловещее, и это, определённо, были две вещи – узнаваемая, запоминающаяся внешность и довольно конкретный взгляд, который Аде у этого человека видеть ещё не приходилось. Слишком контрастным он выглядел на фоне снежной дымки, точно был ненастоящим, неумело врезанным в реальность чужой рукой. Стараясь не поддаваться вполне ожидаемо всколыхнувшейся панике, Адель, делая вид, что не заметила его, отвернулась и несколько ускорила шаг, направляясь в сторону одной из человеческих фигур впереди, которая, гипотетически, могла оказать помощь в случае непредвиденной ситуации.
     Тут, вероятно, парк решил поиграть с новой фигуркой, прежде бывавшей в его владениях лишь раз. Спустя несколько минут человеческая фигура растворилась, и из тумана до Адели донёсся специфическое, скрипуче-гортанное воронье «кррра». Она оступилась, чувствуя, как ускоряется сердечный ритм и быстро оглянулась. Незнакомец оказался ближе, чем она думала, и на его лице застыло выражение сдержанного любопытства, отстранённости, взгляд неопределённо блуждал по лицу девушки. Протяни он руку, то вполне мог бы схватить Адель, но он просто стоял рядом и разглядывал её с неопределёнными целями. Вероятно, какое-то конкретное действие больше напугало бы её, но зато не оставило места стремительно нарастающему иррациональному душащему ощущению ужаса.
     Будучи относительно обычным человеком со своими слабостями, Адель бросилась прочь от жуткой персоны, возникшей из зимнего тумана, и все очертания фигур, принятые ею за людей, оказались либо деревьями, либо тенями по обочине от тропы. Страх гнал её в глубины парка, пускай юбка и не способствовала быстрому бегу, и, когда силы стали подходить к концу, Адель поняла, что находится в неизвестной для неё местности: мощёная дорожка пропала, а окружающая среда похожа скорее на ухоженный лес, нежели на парк. Мелко дрожащей рукой девушка стянула перчатку, чтобы ощутить на ладони морозное прикосновение серебряного креста.
- Адель… возьми себя в руки, - прошептала она, лихорадочно озираясь. Незнакомец пропал, точно его поглотила белая тишина, как и тени вокруг. Только с кривой тёмной ветви дерева, кренящейся под весом чернопёрого тела, с высоты своей позиции
на Аду взирал уродливый ворон, клокотавший карканьем.
- Есть здесь кто-нибудь? – крикнула Ада, в то время как какая-то часть её разума стала рассчитывать дальнейший, бесхитростный план действий. В первую очередь – телефон, который заставил убедиться, что сеть здесь не ловит. Белый лес был безмолвен.

Отредактировано Adele River (2018-07-09 16:52:24)

Следы на свежевыпавшем снегу были нестройными, в один момент было видно, что у бегущей подвернулась стопа – ритм сбился, не искрящейся рыхлой поверхности осталась борозда. Волк слушал лес, а лес, как водится, слушал его и смотрел, смотрел темнеющими прорехами неба через переплетение гипсовых ветвей, не вмешиваясь – ведь Уорд был в одной из своих стихий. Как Ихтиандр принадлежал воде и суше, пополам, так и шериф принадлежал двум мирам – Городу и Лесу. Ветер принёс далёкие голоса падальщиков из глубины, опускающийся саван сумерек заставлял напрягать глаза и вглядываться в миражи меж деревьями.
Старый ворон  - возраст легко различался по обильному перьевому воротнику прямиком под клювом - низко наклонил массивную голову, так, что с сильно накренившейся ветки упала пригоршня снега. Когда со стороны прямиком из снежного марева взвилась чёрная тень. Адель неожиданно проворно отшатнулась в сторону и тонко вскрикнула, очевидно, невольно сгруппировавшись для падения. Ей не сразу удалось распознать хриплый, прокуренный напрочь голос Уорда:
- Без паники, Адель!
Она подняла на него взгляд широко распахнутых глаз, в окружении снега, разгонявшего темноту, казавшихся почти что золотистого цвета.
– Мы с тобой знакомы. Почти.
Едва ли она узнала в нём воплощённую тень раскаяния, что нашла себе временный приют в часовне месяцами ранее. От Гектора исходили клубы пара и едкий запах сигарет (или серы? Могло показаться и так), однако нападать тот явно не собирался, так что Адель позволила себе переключить внимание на окружение и бегло осмотреться. Но куда уж её слабым человеческим глазам перед стремительно подступавшей темнотой вечера. Она всё ещё чувствовала на себе давящее внимание, но оно несколько сменило свой  характер, сменившись в сторону несколько хищного, более опасного.
Неожиданно вокруг стало куда тише прежнего. Девушка опасалась прервать эту тишину, но всё же заговорила:
- Мы здесь определённо не одни… Но я не понимаю, что происходит. Я направилась в парк, чтобы встретить тут моих знакомых , но поздно обнаружила, что кроме меня и некоего…мужчины в парке больше никого нет. – Многозначительные паузы закрадывались в слова, явно отображаясь на светлом лике католички сосредоточенными складками меж сведённых бровей вразлёт. Адель неосознанно подшагнула к Гектору, озираясь в противоположную от него сторону. Деревья по обе стороны от тропы выстроились в стройную колоннаду, уходящую вдаль, и девушка не могла вспомнить, была ли путь столь очевиден, когда она бежала по нему сломя голову.
- Боюсь, что в его власти было меня схватить. Но потом этот незнакомец куда-то исчез, так же внезапно, как и появился. Это очень странно, мне и раньше приходилось его наблюдать… - Голос Ривер затих, когда он бросила взгляд поверх плеча шерифа (если то было ей по возможностям, конечно же). Она не указывала вдаль, но не обернуться в ответ на выражение расцветающего с новой силой ужаса на лице девушки было бы сложно.
     Оба, вероятно, вдруг поняли давящую неожиданность наставшей тишины – все птицы куда-то исчезли, все до одной, так же как и утихли их голоса. А вот поодаль, в заснеженной роще, Гектор отчётливо увидел невысокую согбенную фигуру, принадлежность которой к тому или иному полу было бы сложно определить. Если шериф задаст закономерный вопрос, то не найдёт у перепуганной Ады сколько-нибудь внятного ответа.

Остерегайся нажать на спусковой крючок, шериф, или перестанешь быть человеком. Ведь такие крючки, так же как и рычаги, и нажимные пластины, сплошь да рядом встречаются в кждом аспекте реальности, кроме пистолетов, и зачастую самая сильная цепь реакций идёт от необдуманных действий. Ветви деревьев вскоре превратились в прутья клети, за которыми зияла чёрная дыра неба, наспех заштопанная наползавшей серой хмарью облаков. Сумерки в это время года были сродни хищнику, не давая смертным опомниться перед своим нападением.
   Мир был таким страшным местом, что любой неверный шаг мог стоить тебе какой-то части жизни – может быть, маленького отколотого кусочка, значительной доли в виде психологической травмы, а может быть, один шаг заберёт её всю в одночасье. Богатство вариативности во всём её разнообразии. В окружающей же атмосфере было что-то из ряда вон выходящее, неуловимое, такое скользкое, что впору было сделать вывод, что нелёгкая столкнула случайных (или не очень?) гостей парка с мистикой, знакомой Уорду не понаслышке. Или же это галлюцинации католички, ведь все верующие – поехавшие, не правда ли?
- У тебя не сложилось впечатления, что он сокращает дистанцию между вами с каждым его появлением?
   Ривер взглянула в серьёзное, обветренное лицо Уорда, которое не брал даже лёгкий морозец. Щеки девушки раскраснелись уже не от прилива крови из-за лихорадки страха, но от холода, к которому она ещё не успела привыкнуть с предыдущего сезона. Фраза шерифа осталась без ответа, поскольку дальнейшие события поглотили всё внимание присутствующих, однако же определённый механизм мышления Уорд запустил – у Ады возникла назойливая мысль, что необходимо сообщить об этом родителям. А так же закономерный вопрос – откуда о том знает Гектор, не имея полной картины происходящего?
    До того медленно поднимающаяся чёрным пятном на белом снегу фигура, реагируя на обращение в свою сторону, на миг замерла, будто наблюдала за поведением двоих непрошенных гостей.  Гектору это ощущение наверняка был очень знакомо – явное затишье перед бурей, в момент которого незнакомец медленно, как в дурном сне, поворачивался к нему лицом. Даже издалека в талантами оборотня было несложно разглядеть гротескно искривлённые злобой и старостью черты лица старика, а так же борозды глубоких морщин. Ножом под ребро вошла только одна деталь – пустые глазницы. А так же едва ощутимый запах крови.
    Адель, вероятно, не увидела таких подробностей, и потому застыла в неведении, ожидая от Гектора хоть какого-либо знака. Едва ли она сознавала, насколько противоположной картиной является тому, что предстало только что глазам Уорда – светлый образ в ореоле золотых волос, растрёпанных, рассыпавшихся по плечам и спине. У мужчины ещё оставалось время, прежде чем образ старика всколыхнётся водной рябью, и с ветвей где-то вверху, ближе к кронам деревьев, не сорвётся чёрный град.  Прочем, градины-то как раз лихо спланировали, не касаясь земли и расправили крылья, оказавшись небольшой стаей крупных воронов, имеющих явно враждебные намерения.

Отредактировано Adele River (2018-07-23 13:33:55)

Как известно, людям тоже не чужды звериные инстинкты. Случается так, что в некоторых индивидуумах они заглушены донельзя разнообразными социальными «фильтрами», будь то истинное благочестие или чопорность, рамки приличий или простая закомплексованность. Однако в жизни любого может случиться момент, пробуждающий в нём нечто первобытное, как называют нынче этот порыв бессознательного – «состояние аффекта». Сложно сказать, по какой именно причине Адель Ривер не бежала сломя голову, презрев все препятствия на предполагаемом пути – она явственно видела, как туча со скоростью шторма готовится поглотить незваных гостей леса-за-парком. Храбрость и самоотверженность Гектора (Аде и правда было невдомёк, что на то есть свои причины, а черноволосой голове бурлят мысли, никакого отношения к порывам геройства не имеющие) вызвали на самом краю сознания искру восхищения, но потом стало вовсе не до мыслей. Буквально секундами позже, растянувшимися до невменяемости
     Градины воронов со свирепостью, обычно этим птицам несвойственной, обрушились на шерифа и, не закройся он хотя бы руками, последствия могли оказаться куда кровавее предполагаемого - бритвенно-острые клювы их метили в первую очередь по лицу и, в частности, глазам. Оборотень был свиреп и вынослив, ни в какое сравнение не шёл с обычными представителями homo sapiens, но вороны представляли из себя множественные подвижные цели, и глаза их, как он мог заметить, тускло светились алым, оставляя после пролетавшей мимо птицы кровавые борозды в воздухе. Ситуация выглядела опасной в двойном смысле этого выражения – сверхъестественное угрожало не только пошатнуть здоровье людей, но и подмочить репутацию Гектора как человека в глазах светловолосой, если его социальная маска надумает расколоться окончательно.
     На шерифе чёрная орда не остановилась, устремившись к девушке позади него единым косящим порывом. Оцепенение спало с Адели ровно в тот момент, когда множество крыльев срезало снег с голых ветвей, превратив реальность в настоящую свистопляску снега, чёрных перьев и звенящего в ушах вороньего гомона, в котором, как на миг показалось обоим участникам какофонии, слышалось что-то вроде «Пр-р-рочь! Пр-р-рочь!». Вскоре картина сделала неожиданный кульбит – Ада, закрываясь предплечьями, упала на спину, и это спасло её лицо от участи быть выклеванным, хотя со лба через рваные царапины бодро засочилась очень светлая, будто разбавленная, кровь. Стая минула и, пока она шла на разворот, девушка одним единым прыжком, который едва ли ожидаешь от столь чопорной местами особы, оказалась за деревом, прильнув к холодной коре спиной – воронья стая, разбившись об него, была вынуждена разделиться на две части. К счастью, в условиях леса для воздушных манёвров не было достаточно пространства.
     «Это наша добыча!» - это скорее был свистящий звук, холодящий кровь в венах, раздававшийся точно отовсюду сразу, и мог сойти за порыв ветра, если бы не его содержание. Ледяные, липкие пальцы страха скользнули по затылку Адели, приподнимая волосы на всём теле.

Отредактировано Adele River (2018-08-22 13:44:29)

Адель пребывала в том странном состоянии некой невесомости, как бы отдельности от мирского бытия вокруг, которое свойственно человеку только в те моменты, когда происходящее вокруг кажется сном или галлюцинацией воспалённого мозга. В то время, как сознание лихорадочно пыталось уцепиться за мало-мальски логичные объяснения происходящего вокруг (неужели это следствие потрясения, пережитого за последние годы? Или же незнакомец в парке каким-то образом повлиял на неё, и тогда всё вокруг, включая Гектора – это миражи?), резким порывом ветра светлые волосы, взметнувшись тускло сверкающим даже в темноте шлейфом, занавесили лицо. Да только вот то был не ветер, а сила крыльев, беспощадно рвущих воздух маховыми перьями, в тот миг, когда стая разделилась на две части ровно о то дерево, за которым скрылась Ада. Деревья вокруг издавали даже не треск, и не шуршание лысых ветвей, а некий стон, низкий гул, от которого вибрация шла до самых костей. Голоса больше не преследовали нежданных гостей леса, в котором нечто свило своё гнездо, но оставалось отвратное ощущение присутствия. Как в доме, в котором к тебе враждебны, но прогнать открыто не могут по каким-то своим причинам. Мигом отяжелевшее, свинцовое небо, на котором звёзды пропали под тяжёлым навесом серых тучевых облаков, низко нависало над лесом-за-парком, однако в нём всё равно было достаточно светло благодаря молодому снегу.
Волк ни с чем не перепутал бы специфический след запаха мужских духов, приглушённого снегом, но всё равно очень чёткого. Странно было только то, что он не учуял его сразу – быть может, виной тому была мистическая круговерть, разодравшая ему ухо. Горячая кровь, казалось, даже источавшая пар, заливалась за шиворот. Стая заставляла мужчину ни на миг не отвлекаться, хотя в тот миг, как он увидел тело вполне себе презентабельного человека, мужчины чуть старше среднего, с хорошо уложенными волосами с проседью, вельветовым пальто и дорогими нубуковыми ботинками, она могла застать его врасплох. Человека припорошило снегом, его кожа была странного голубоватого оттенка, толстые губы приобрели синюшный цвет, глаза закатились, обнажив скопление капилляров, под глазами - глубокие чёрные мешки, следствие сильной болезни или же длительной бессонницы. Скорее первое. Действия Уорда заставили сверхъестественное проявление резко изменить тактику действий – часть стаи накинулась на шерифа с невиданной свирепостью, с явными намерениями удержать его подальше от находки, в то время как вторая часть – единым порывом, точно это была туча мух, ведомая некой злой волей, а не вороны, приземлилась на теле незнакомца. Ещё миг, и вороны порхнули в стороны, растворившись серой (или серной?) дымкой в чёрных недрах по-прежнему безмолвного, безразличного леса, оставив двоих наедине с горьким послевкусием внезапного исчезновения предполагаемого врага.
Даже когда воцарилась тишина, Ада не могла выдавить из себя ни звука, ноги её подкашивались, а в уголках глаз выступили слёзы – кажется, девушка была близка к тому, чтобы разразиться то ли истерическим плачем, то ли хохотом. Первое, что она сделала – это сильно ущипнула себя, так, что потом останется синяк, напоминающий о произошедшем где-то в недрах парка. Было больно, заодно резкий укол привёл её в более-менее сознательное состояние.

Для Гектора подобного рода столкновение, будь то встреча со сверхъестественным или просто драка, любой инцидент, который требовал быстрой реакции и умения действовать сообразно происходящим стремительно событиям, наверняка была не в новинку. В то время как Адель – нежная, если не сказать, изнеженная, жившая на попечении родителей ещё длительное время после совершеннолетия, впервые встретилась с тьмой, что обитает в недрах Годфри.
- Адель!
И всё же, что-то было в его голосе такое, что девушке с ворохом спутавшихся золотистых волос, которые она ещё не удосужилась оправить, с расширенными от ужаса зрачками, похожими на дыры от карандаша на листе, в какой-то миг очень, очень захотелось остаться  в своём укрытии. В этой зыбкой, убаюкивающей тишине, в какой-то миг потерявшей заряд ужасающей мистики. Таким голосом Джек Торренс звал Венди, поднимаясь на второй этаж с кувалдой наперевес – разве что не было в голосе Уорда его весёлого кровавого предвкушения. Потому, Аде понадобилось усилие, чтобы напомнить себе, что этот человек явился сюда, чтобы помочь ей. Как, в конце концов,можно ещё было расценить его дальнейшее поведение - стремление если не защитить девушку, то предупредить её о надвигающейся опасности в виде стаи бешеных воронов?
В то же время, голос сомнения зашептал на самое ухо, рассыпав по спине колкую дрожь, вдоль самого позвоночника: откуда ты знаешь, с какой целью этот человек явился в парк? Не преследовал ли он тебя? Ты видела его лишь однажды, и тогда он уже был похож на бандита. Беги, пока незнакомец не решил догнать тебя и закопать  где-нибудь в стылой земле. Он опасен, маниакально-депрессивен, плохо контролирует свой гнев и  резок в выражениях, и сейчас он тебя не видит.
И, тем не менее, этого было недостаточно. Прыть улетучилась из движений Ады – из-за деревьев она показалась прихрамывающей, пошатывающейся, пытавшейся пальцами причесать спутанные волосы. И державшей на мушке взгляда Уорда, на котором остались явственные следы от нападения стаи. Казалось, вид этих следов как раз таки не напугал девушку ещё сильнее, как можно было бы от неё ожидать – о нет, сработал совершенно другой механизм.  Довольно умилительное зрелище, на самом деле – расширенные в остаточном шоке зрачки прекрасно сочетались с явственным состраданием, проявившемся на гладком лице девушки. По её переносице сочилась тонкая красная струйка от царапин на лбу, но она перестала это замечать в тот миг, когда стая минула её, разбившись о дерево.
- Вы ранены! Кажется, у меня при себе что-то было… Пластырь. Боже, нужно остановить кровь! -  оставалось только гадать, что станет сильнее – желание помочь Уорду или срах перед ним, распалённым боевым набатом сердечного ритма после боя-с-тенями.

Отредактировано Adele River (2018-09-07 18:57:16)

По реакции Ады несложно было сделать вывод, что труп в снегу, от дыры в грудной клетке которого исходил ещё влажный, специфически пахнущий пар, она не заметила и в помине, ещё оглушённая несколько агрессивной к её способно воспринимать  реальностью. Из разверстой груди неизвестного измождённого магикавяло сочилась багряная, если не сказать – рубиновая на снегу кровь. Завораживающее зрелище, глинтвейн в холодную погоду. Вино со льдом. Интересно, что эта картина пробудила в волке в первую очередь – аппетит, отвращение, желание поскорее убраться из этого богами проклятого места? 
Губы Ады по цвету были  как рубиновая жидкость, тонкая кожа покрылась лихорадочными пятнами румянца, проступившего, как обычно, невпопад, в ответ на недавно только прошедшую круговерть событий. Она неосознанным, рваным движением смахнула каплю с переносицы и устремила остекленевший взгляд на окрасившуюся карминовым цветом ладонь.
- Видимо, поцарапалась о кору, - в смятении произнесла Ривер, явно подсознательно отрицая всё произошедшее. Поиски рационального объяснения продолжались. – Кажется, этот город сводит меня с ума.
На лбу католички обозначилась хмурая складка, взгляд опустился куда-то под ноги. Труп лежал себе тихонько поодаль, и прикрывшая его снежная насыпь стала тонкой гранью между паникой и спокойствием. Возможно, невидящий взгляд девушки скользнул по нему. Возможно, она успела зафиксировать прядь волос с проседью, торчащий воротник, но предпочла сморгнуть, закопать в недра памяти, от греха подальше. Из сильно сжатой ладони Ривер свешивалась хрупкая серебряная цепочка, и Уорд знал, чем она оканчивается – изящным и в то же время строгим католическим крестом. Совершенство формы и содержания.
– А это для того чтобы не замерзнуть. – пророкотал голос рядом.
Как обычно, пространный, растерянный взгляд на фляжку, впрочем, сдобренный строгой сердитостью и стыдом за своё недавнее поведение. За растерянность, за бег по лесу и тупой, но такой человечный страх. Стук, отбивавший глубоко в черепной коробке чечётку, оказался не ритмом сердца, точно выскочившего к горлу, а стуком зубов. От резкого запаха девушка  зажмурилась, сморгнула, тряхнула головой. Интуиция подсказывала, что этот опасный человек возвращается в лес не по своим природным нуждам, а по более важной цели. О которой, впрочем, Ривер меньше всего хотелось знать, так что она  направилась к указанном месту, растирая руки и тщетно пытаясь согреть их дыханием. Чёрта с два – пар оседал на руках  и становилось только хуже.
Адель прислонилась спиной к дереву, стараясь сквозь пальто, лопатками, ощутить спящее дерево. На минуту удивительное спокойствие и безразличие снизошло на Аду, обманчивое, сиюминутное, послужившее отличным подспорьем для новой волны страха, когда в кармане зашевелилось нечто.
Затем до слуха донеслась задушенная мелодия рингтона. Адель уставилась на экран телефона – четыре палки сети, откуда, чтоб её, успела появиться сеть? На экране светилось имя отца.
- Алло. – прохрипела Ривер.
- Ты в порядке? Уже стемнело, ты сказала, что направляешься в парк.
- Да… - он будет в ярости, когда увидит лоб дочери, - Я поскользнулась и упала. Не волнуйся, мне помог прохожий, но я была бы рада, если ты приедешь… приедешь… Позже сообщу адрес, хорошо?
- Жду смс в течение пяти минут, не больше.
- Хорошо, Уилл.
Уильям положил трубку, не прощаясь, напряжённый, как бы в гневе за то, что Ада стала проявлять несвойственную ей тягу к приключениям. В этом был весь её отец – говорил, что ожидает послушания и смиренности, но по умолчанию настырно требовал его.

Отредактировано Adele River (2018-09-11 13:18:03)

Иногда, очень редко, вера творила с людьми чудеса. В символах веры было воплощение человеческой несгибаемой воли, воистину неистребимой живучести и, часто, лоботомированной веры в лучшее, высшее, доброе, в некую награду, которая ждёт после кончины. Но, как известно из всем известного кинематографа про людей с палочками и иными не мене волшебными колющими предметами, если в человеке нет силы, которую он мог бы вкладывать куда бы то ни было или использовать катализаторы, то, будь фетиш трижды зачарован, он так и останется лишь симпатичной бирюлькой, бессмысленной и пустой. Предметом массового помешательства.
Кто знает, может, в Аде и была сила, о которой та сама и не подозревала, но заключалась она уж точно не в вере. Та в данном случае была как старая картина – имела свою ценность, годами составляла фон для жизнедеятельности девушки, но она устарела и покрылась трещинами. Трещинами этими были противоречия, которыми была просто-напросто усеяна основная нить христианской веры, какой бы то ни было. Содержавшая объяснения столь пространные и философские, что прямой критики не выдерживала.
Ривер смотрела на ещё сияющий экран, проматывая события последнего от силы часа, как пресловутую плёнку, в замедленном действии, пытаясь то так, то эдак склеить её в единое, мало-мальски разумное целое. Незнакомец, какая-то сверхъестественная скорость и бесшумность. Затем – другой незнакомец, вороны, галлюцинации. Ада ощупала запястья, плечи, виски, тряхнула головой – окружающий пейзаж выглядел чётко, так что признаков какого-либо воздействия на психику она обнаружить не смогла. Тем не менее, разум додумывал, сооружал для истории костыли. Нельзя было вываливать на отца весь тот бред, что сейчас ей вспоминался.  И, тем не менее, отметины на лбу были реальны – прикосновение Гектора, оставленный им пластырь подтверждал очевидное. Рука, до онемения сжавшая флягу, казалась настолько посторонним предметом, что даже не принималась во внимание.
– Кто-то очень недоволен твоей незапланированной прогулкой, не так ли?
- О, да, это отец. – заговорила, не оборачиваясь, Ада. – Вечно он со мной как с ребёнком, хотя, может он не так уж и не прав. Никак не могу понять…
Она пощупала саднящий лоб снова, не оборачиваясь.
- В парке был незнакомец. Он приблизился, а потом началось какое-то безумие. Может, он мне прыснул каким-то галлюциногеном в лицо? С памятью случаются самые разные казусы. – создавалось впечатление, что на тот момент она разговаривала сама с собой, а именно – пытается заполнить устрашающую тишину. – Но отметины реальны! И вы пострадали. Может, что-то распылили в воздухе в парке. Боже мой, я не знаю, что думать.
… на водительском мужчина выглядел моложе.  На фото самоуверенная ухмылка задрала один уголок губ. Там значилось, что ему 46 лет, холост, , родился в штате Огайо. Бумажник не тронут, свежие купюры только что из банкомата. В кармане пальто нашлись ключи от машины с сигнализацией. Труп смотрел в снег безразличными стеклянными глазами, как смотрят ток-шоу по ТВ ко всему остывшие, несколько под мухой мужики. Была, правда, единственная странность, что сразу бросилась Гектору в глаза, при ближайшем осмотре – это зажатая в руке ветвь омелы.

Отредактировано Adele River (2018-09-12 14:59:20)

- И часто у тебя происходят такие разные казусы с памятью?  - голос мужчины гармонично вплетался в какофонию мыслей, штиль реальности, наваливающуюся всей своей необъятной тьмой ночь. Это была хриплая вибрация, как бы синергирующая с шелестом спящего леса, со скрипом снега.
Снова раздался знакомый стук, но теперь он доносился не изнутри а снаружи, при том, впрочем, своей природы не изменив. Превозмогая его, девушка заговорила, переведя взгляд с телефона в тёмные недра леса. Там жили и дышали тени, но теперь они оставались неподвижны и наблюдали…. Из своего логова, с безопасного расстояния.
- Бывает иногда. Врачи говорят, это прямая дорога к осложнениям в старости, но разве ж мы до неё доживём? - смешок то ли всхлипом, то ли вздохом вырвался из горла, даром что не перешёл в нервное икание, - Вот скажи же. Не доживём.
Не вопрос, а утверждение, однозначное, даже немного жёсткое, неужто задребезжали стальные отцовские нотки? В одной руке стынет крест, в другой фляга – вот уж где самая что ни на есть настоящая развилка – одно успокаивает душу, другое, как многие считают, нервы. Адель слушала голос Уорда, звучавший нестройным, но по-своему благозвучным тембром и качала головой, как бы усмехаясь его несколько менторской манере изъяснения.
- К сожалению, у меня нет в городе никого, кто подсказал бы, сориентировал. Ранее я, кажется, уже ходила этой дорогой, и всё было тихо, но кто знает, может, мне только повезло. Спасибо. За беспокойство, за совет. Правда.
Она поднялась с места, стряхивая снег с плеч и одежды, как будто срочно нужно было занять руки хоть чем-то мало-мальски в данной ситуации полезным, и рассеянно уставилась на флягу. Предпоследняя фраза шерифа, адресованная самому себе, прошла мимо, а вот последняя только способствовала тому, что бы Ривер опомнилась, снова осторожно принюхалась и пожалела о последнем.
- Что лучше – подвергнуться гневу сверх опекуна или же замёрзнуть, как думаешь? – Ада была в смятении, если не сказать – в ошеломлении, так что подобная фамильярность была ей простительна. – я и так расстроила Уилла, не хочу его травмировать ещё и запахом спирта. Он выглядит каменным, но на самом деле он хрупкий. Как многие люди, когда их видение мира рушится.

Слова мужчины звучали резонно. Ада выдохнула, резко, точно стремилась выгнать из лёгких молодую зимнюю изморозь, прокравшуюся внутрь за последние минуты. Из приоткрытого рта вырвалось густое, как сметана, облачко пара, и в миг, когда оно коснулось руки, девушка поняла, что не чувствует кончиков пальцев. Наконец-то её тирада прервалась, взгляд стал прежним, несколько печальным, лихорадочно поблёскивающим неведомыми внутренними огнями.
Извинялась ли она мысленно перед отцом, когда всё же не стала пренебрегать советом, чуть ли не приказом Гектора? С таким запалом, с каким католичка (кто бы мог подумать) приложилась к фляге, люди обычно прыгают в омут, нет – в ледяную прорубь в первый раз в жизни, когда дыхание застревает где-то глубоко внутри, в гортани, не найдя выхода. Глоток получился слишком большим – Ада запрокинула голову, выход был только один, как бывало с горькими лекарствами. Гектор, может, привык ко всякому пойлу, но для Ривер это оказалось тем ещё испытанием, аж слёзы на глаза навернулись. По горлу текло электричество, обещая в конечном пункте назначения устроить настоящую бурю. Той, впрочем, не последовало, а девушка зажала губы рукавом и сильно зажмурилась.
- Часто вы это пьёте? – вот оно, некое изменение тона, явственное вхождение в привычную колею. Последовало новое облачко пара – на этот раз куда больше, прерывистее, пока ада поднималась со своего места, оставляя в снегу характерный отпечаток.
- Какой тут адрес? По всей видимости, отец тут ещё ни разу ни был, - она принялась сосредоточенно пытаться оживить сенсорную панель телефона несколько одеревеневшими пальцами, точно это была не органическая материя, а деревянные палочки.   
… У магиков был особый талант искать себе довольно странную смерть. Всё же, заигрывание с потусторонними силами ещё никому не обходилось даром, так что мужчина, от которого осталось только водительское удостоверение и труп, был тому вопиющим примером. Снег, будучи ему последним пристанищем в тот миг, когда он был ещё жив, по-прежнему жадно впитывал эликсир жизни.

Отредактировано Adele River (2018-09-13 14:46:18)

Что ж, послевкусие раскрылось во всей своей красе спустя какое-то время, и кровь бросилась в лицо сосредоточенной, собранной, строгой Ривер, которая на тот момент была всецело поглощена посланием отцу весточки. Тепло поползло из живота, несколько помедлило у ключиц, затем чувствительность Ады несколько снизилась и она в той же незначительной степени забыла о том, что вокруг зима.
Секрет, кроющийся в этой безграничной наивности, которую она не переставала проявлять даже на вторую встречу с едва знакомым мужчиной, была проста и в то же время неоднозначна. В момент, когда оказываешься на лезвии ножа, когда попросту нет выхода перед силами, многократно превосходящими твои, собственные и скудные, просто не остаётся выбора, как довериться защитнику, даже такому. Даже с рычащим голосом и горящими в ночи глазами, монструозному.  Возможно, подспудно Ада боялась Уорда, потому и слушала столь безропотно, но, всё же, он стал  опорой в миг слабости. Возможно, она просто не знала, куда идти из этой глуши. Помимо того, черта сомнений уже была преодолена.
- Недостаточно, чтобы окружающие заподозрили меня в алкоголизме.
Адель подняла взгляд, однако увидела только спину мужчины. Отчего-то ей вспомнился несколько другой назнакомец, который ютился в тени церковной обители и со своим появлением принёс дождь, а взгляд его был остёр, как лезвие ножа. С тем пасмурным человеком было страшно заговорить, но такие, как Ада, несколько блаженные. О нет, она не была начисто лишена чувства страха или благоразумия, но  в определённые моменты они отказывали.
Последний глоток был "безболезненным" - по всей видимости, пошло лучше, хотя лицо Ривер снова перекосило на какой-то миг, пока она справлялась с первичной горечью.
- Вайлд парк? Очень… подходящее название, –  Адель передёрнуло, но не от холода, а от того самого мерзостного ощущения по спине. – Спасибо.
Сколько раз за вечер она произнесла это слово? Кончиками пальцев Ривер коснулась пальцев Уорда, когда происходил эдакий обмен. Холодные, как ледышки, тонкие и почти прозрачные, так что прикосновение было как укус или разряд, неожиданное и столь же мимолётное. Телефон выпал в снег из негибкой левой ладони, так что Аде пришлось быстро его реабилитировать.
Возвращались в парк, вероятнее всего, в угрюмом молчании, чутко вслушиваясь в обступивший их лес. Адель более ничего не спрашивала, даже имени Уорда или о том, что тот забыл в парке в такое время, явно поглощённая своими переживаниями – расширенные глаза, в сине-серой палитре ночи казавшиеся чёрными, тревожно фиксировали каждое движение в лесу, производимое, впрочем, не окружающей средой, а воображением, оживлённым спиртным. Держалась Ривер, впрочем, достаточно близко и старалась не отставать от провожающего.
- Кажется, никого, - констатировала Ада, когда они вышли на цивилизованную парковую тропинку. И правда, где-то высоко тонко завывал ветер, тревожащий деревья.  – Но если бы тут и был злоумышленник, то он ретировался бы. Они же предпочитают одинокие цели.
Она сокрушённо покачала златовласой головой, как бы подытоживая свою безалаберность в отношении предполагаемых преследователей.

Отредактировано Adele River (2018-09-14 15:43:59)

Через некоторое время лихорадочная дрожь в конечностях вернулась, но причиной тому было не столько окоченение, сколько его последствия. Кровообращение постепенно восстанавливалось, но вместе с собой оно принесло жгучую боль в суставах, казалось, прожигающую до самой кости. К счастью, добротная доза алкоголя сделала своё дело – притупила практически все ощущения, включая и навязчивое ощущение затаившегося в глубине сознания страха. Чем более неясной становилась картинка мира вокруг, тем более собранной делалась Адель, как будто в ней запоздало запустился механизм самосохранения, от рождения конкретно проржавевший. Чем ближе становилась привычная цивилизация, тем более нестройным звучало поскрипывание снега под ногами.
Лес дышал им в спины распахнутым чёрным зевом, в котором всё ещё можно было заметить расплывчатые, далёкие алые зловещие огоньки, утопающие среди частокола деревьев. Ада старалась не смотреть туда, как в сказках, где при взгляде на объект ужаса тот ворует душу жертвы. В какой-то миг, покуда они не вышли наконец на «проторенную тропу», ей пришлось ухватиться за предплечье мужчины – вестимо, оступилась – и тут же отдёрнуть руку, точно та была ужалена. По беглому осмотру Гектора, Ада была в полном порядке, не считая пластыря над правой бровью, порозовевшему от проступившей крови. Индивидуальный запах, едва уловимый тонкий аромат, присущий девушке, забился под тягучим, свербящим дымком сигареты, бьющим по нервам ароматом крови, пота, древесной смолы, замаравшей рукав пальто.
– Что-то мне нехорошо, – призналась, наконец, Ада, дотрагиваясь до лба тыльной стороной ладони – казалось, что тело стало слушаться с неким запозданием, точно сигнал перестал проходить сразу. Только сейчас Ривер поняла, насколько вымотали её последние события.
И вот, привычный пейзаж праздничного парка снова стал приближаться, убаюкивая бдительность как шерифа, так и находящейся у него под опекой на данный момент гражданской. Музыка пульсировала ритмичным и легкомысленным танцевальным битом, и чем ближе они подходили, тем настойчиво она проникала в самую голову. Там пелось со сладострастным  придыханием об абстрактном счастье быть свободным, такая музыка нынче звучала всюду – в маршрутках, в магазинах, в офисах, за исключением мертвенно-тихих ночных часов. Ада ошеломлённо смотрела в сторону преобразившегося катка и попыталась вслушаться – не скрипит ли зловеще колесо обозрения? Ей показалось, что звук таки прорывается через трещавшие диссонансом колонки, но тут сложно было сказать что-то наверняка. Так или иначе, на фоне всеобщего оживления Ривер не выглядела успокоившейся, скорее, наоборот – тёмные, утрированно большие от сдерживаемого беспокойства, обрамлённые пушистыми светлыми ресницами глаза смотрели в лицо Уорда пускай и более цепко, чем обычно, но беспокойно. Она выглядела бледной, как будто тень пережитого ужаса ещё держала её за субтильные плечи.
- И всё же, что это было, там, в лесу? И как вы меня нашли?
Вопросы пришли слишком поздно и повисли между ними изморозью. И, что бы там не собирался ответить Уорд, его слова потонули в словах ведущего, громко объявившего о конкурсе новогодних поздравлений. Затем наконец появилась из стылого тумана машина Уилла, стекло перед ним неспешно опустилось .
- Адель! – окликнул её отец, в голосе звенели смятение и нараставшее раздражение.
- Я тут. Иду, - она подошла к двери машины, стремясь не дать Уильяму увидеть своего путника и исполниться новых подозрений, ещё раз обернувшись к Гектору, окрашенная разноцветными отсветами пляшущих праздничных бесовских огней. Ада ничего не сказала, но уголки красных, как кровь, губ чуть приподнялись, обозначая знакомую ему по часовенке улыбку, озарённую мягким прикосновением благодарности.