Пришло время отмотать историю назад. Пришло время вытянуть одну нить из гобелена привычной нам картины мира и увидеть, как узор расползается в нечто безобразное, как бахрома торчит во все стороны, а основа расползается пополам. Что было бы, если бы не случилось пресловутого взрыва в Уикед-центре, унёсшего семь жизней за один вечер? Это была настоящая трагедия, одна из тех, которыми изобиловал всеми богами проклятый городок. Что было бы, не заподозри Гектор странностей в очередной девушке, которую вытаскивал из лап смерти, а затем не привёл её к Пифии? Что было бы, не познакомься Адель с Алисой Варлок, не сядь с ней рядом на воскресной мессе Александр Линч? Если бы она осталась в одиночестве, запертая в темнице неведения, в самовольном отшельничестве, в отдалённости от каких бы то ни было людей, оставаясь в цепкой хватке глубоко религиозного отца.
Все вампиры, в том числе молодняк, знали, что у Ника Цезаро появилась вторая тень – следующая за ним неслышно, неотступно, с молчаливой покорностью, в раболепном поклонении, точно призрак из страшных сказок, укутанная в чёрные одежды.
  Поговаривали, что это настоящее чудовище, лишённое каких бы то ни было эмоций – Игла, как та звала себя, и была неприкаянной душой – полностью седая, с полумаской на манер «призрака оперы» на лице, скрывавшей страшное увечье, так и не поддавшееся ни регенерации, ни исцелению. Тем не менее, даже с перечисленными недостатками её облик ещё сохранял остатки прежней свежести, присущей облику той девушки, которой Игла когда-то была. Говорят, что она являлась эдаким Франкенштейном, экспериментом Френчей, но никто доподлинно не знал, в чём кроется её секрет.
  Когда случился третий приступ, волосы Адель Ривер истончились и полностью покрылись серебром седины, сильно старя её черты, а аномальный взрыв изуродовал её лицо. Сила, не находившая выхода, попросту смяла её, и сосуд стал рушиться, так и не нашедший надлежащего использования. Будучи в коме, она мало-помалу стала увядать, и ни врачи, ни магики ничего не могли с этим сделать, так что в дело решили вступить Френчи, вероятно, некоторое время наблюдавшие за приезжей. Обращение мог бы совершить любой из семьи, но главам отчего-то показалось забавным намертво привязать молодого сородича именно к Нику Цезаро, чтобы он сопровождал Вендлу Олве в компании обманчиво-хрупкой седой девушки. Так что к ней в больнице приставили наблюдателей, а обращение – долгий, кропотливый, выверенный веками практики ритуал – совершал непосредственно сам телохранитель Вендлы. Вероятно, она сдалась ему как корове седло, но приказ есть приказ.
  В один из вечеров чёрно-седая тень, плывущее будто по воздуху марево, сотканное из лунного света, из игры чёрного и белого, преодолела входную дверь «Фетишизма», чтобы, пройдя по ярусу с лёгкими увеселениями, погрузиться в самую пучину порока. Потерявшая себя и всякую связь  с человеческим миром, обезумевшая вампирша, кнутом наученная держать свой извечный голод в ошейнике шипами внутрь. Серебряные волосы струились по плечам Иглы, закрывая крохотную родинку на правом, шёлковое платье тихонько шуршало под невесомыми шагами. Губы девушки были покрыты тёмно-красной бархатной помадой, в тон густым теням и поводке, коими были украшены янтарные, почти жёлтые, остекленевшие глаза Иглы. Ни обращая внимания более ни на что вокруг, она стремилась по зову крови, по той красно нити, что вела её к Сиру, находящемуся где-то внутри. Игла замерла возле двери, прислушиваясь – ей запрещено было входить, когда Хозяин говорил в Вендлой Олве. Тишина.
  Она мягко толкнула дверь узкой бледной, почти что голубоватой ладонью, переступая порог. Холодный сквозняк взметнул тонкие и лёгкие, как пух, вьющиеся старушечьи волосы, так и не изменившиеся с обращением, а свет выхватил из-под маски следы трупного окоченения кожи. Игла пересекла комнату – ей даже не требовалось смотреть, чтобы видеть рослую фигуру Ника, расположившегося в кресле. Вероятно, тот ждал, пока окончится концерт рыжевласой вампирши. Что происходило в седовласой голове? Жива ли ещё была в ней та, жизнь которой кончилась в один день в больнице, коротким и безболезненным способом, выбранным Ником? Он был вынужден посадить Иглу на цепь, поскольку, переродившись, она стала… нет, выродилась в совершенно другую личность, так и не смирившись со встречей с нежитью лицом к лицу. Наспех сшитые куски предыдущей стали жалкой пародией жизни человека. Она так и не приняла себя, и стала бешеной гончей на услужении Френчей. Тем не менее, бесконечно преданной гончей, сейчас упавшей к ногам Ника. Она знала, что тот не любил, когда она так делает, но не могла по-другому.
- Хозяин, - бархатисто, дрожаще прошептала Игла, глядя на Ника снизу вверх из-под опущенных длинных ресниц пустыми жёлтыми глазами, в которых когда-то разгорались рассветы и закаты, отражая взлёты и падения души. – Хозяин… я…
  Знало ли чудовище, что такое «любить»? Как бы там ни было, самая чёрная версия этого слова была знакома вампирше не понаслышке – она «перетекла» на колени к мужчине, прильнув к Нику всем телом.
- Хозяин, - с придыханием вырвалось из горла Иглы. – Я люблю тебя.
«Но навсегда останусь лишь частью твоей тени…»

Отредактировано Adele River (2019-02-15 20:07:34)