Дни выдались безрадостными и суетными. И в этом было благо – можно было вымотать себя до беспамятства, упасть на холодную застеленную постель и тут же забыться коротким сном, коего было достаточно лишь для того, чтобы организм продолжал сносно функционировать. Гаже всего было получать сообщения и письма от мало или же совсем незнакомых людей, где были соболезнования и слова поддержки. Всё, что он мог выдавить из себя в ответ на это – скупое «благодарю» или же тяжкое молчание. Прошедшего времени было слишком мало, чтобы смириться с потерей и отпустить боль, и периодически вспыхивала неконтролируемая и необоснованная злость. К дню кремации Ивейл приблизился к точке полного безразличия и вяло реагировал на всё. Вероятно поэтому он согласился с тем, чтобы Лита помогла в приготовлениях, не став даже проформы ради возражать на эту идею. Что бы это ему дало, в конце концов? Сам он был затянут в чёрную классическую одежду, и это его более чем устраивало, не считая продолжающегося лета. С погодой ничего поделать было нельзя, и оставалось только ждать, когда солнечное ненастье сменится благостным дождём и снегами. И всё же в такой день хотелось в последний раз побыть «хорошим сыном», даже если это никак не будет оценено. Но это было тем немногим, чем мужчина мог почтить память Рафаэля.

Удерживая сигарету большим и указательным пальцем, Артемис провёл ладонью по собранным в пучок волосам, и выпустил из носа облако бледного дыма. От сигарет во рту уже было мерзостное мыльное послевкусие, и лучше бы туда испражнилась дюжина кошек, но остановиться было слишком сложно. Ещё полчаса, и начнётся «церемония», после которой у него останется только симпатичная ваза с пеплом и воспоминания. Теперь же от них хотелось избавиться. Вот-вот должны были начать подтягиваться люди.

– Да чего там, – постарался придать своему голосу теплоты Ивейл и сделал долгую затяжку, от которой засаднило в горле. В конце концов, Келли и Лита были теми, кто действительно помогал сейчас и хоть немного поднимал ему настроение, не позволяя сорваться в бездну отчаяния. – Она рукастая девчонка. И хотя бы там она будет в безопасности.

«Если не полезет к соседям», – мысленно ухмыльнулся он, и в глазах мужчины появились прежние искорки тепла. На парковку крематория заехал подержанный форд, из которого выбрался старый (во всех смыслах) друг Рафаэля. Мистер Олдон был урождённым годфрийцем и крайне предприимчивым мужичком, который одним из первых сдружился с семейством Мерсеров, когда они только переехали. С тех пор он был одним из самых лучших коллег – по крайней мере, так казалось Артемису, раз уж после стольких лет Мартин не поленился явиться на последнюю церемонию.

– Началось, – мрачно буркнул себе под нос Ивейл, удавил бычок в пепельнице, встроенной в верхнюю часть мусорной урны на крыльце крематория, и постарался сделать лицо менее зверским. В конце концов, вряд ли кому-то вообще нравился повод, по которому они здесь собрались. Мартин был самым приятным из всех тех, кто выявил желание присутствовать. После Келли, конечно. Может это просто от возраста зависело? Успело всё прочее повыветриться? – Здравствуйте, мистер Олдон, – вежливо поздоровался он со стариком, подходя и протягивая руку. Иначе бы пришлось подождать некоторое время, пока не слишком подвижные ноги старика донесут его до входа в крематорий.

Как и Рафаэль, Мартин уже был туговат на оба уха, но всё же услышал Ивейла и обменялся с ним долгим рукопожатием, на протяжении которого высказывал соболезнования и сетовал на утрату хорошего друга. Слова лились из него не без протяжной нотки страдания, слегка дребезжащей и более высокой, чем у молодых людей. И по тому, как крепко старческие пальцы стиснули его запястье, мужчина понял, что этот человек проведёт именно рядом с ним всю церемонию и поминки. Внук Мартина, немногим старше Артемиса, махнул с водительского сиденья, откинул спинку и, судя по дыму, пошедшему из приоткрытого окна, закурил. Норман был ещё более нелюдимым, и знали его исключительно из-за деда, а сам он не особо и рвался общаться с его друзьями. Это вроде бы всех устраивало.

Следующей приехала какая-то чуть ли не семиюродная тётка по отцу, которую Ивейл смутно помнил из детства. Ему казалось, что он видел её всего один раз, когда ему было лет семь, и тогда между её матерью и Рафаэлем вспыхнул какой-то нешуточный скандал. Тесса тогда была уже подростком, и они с Артемисом не сошлись в интересах, так что о потере такого потенциального собеседника он не особо убивался. И когда на автоматическую рассылку с почты отца получил ответ со смутно знакомой подписью, едва смог вспомнить, что за этим стоит. Первое, что сказала Тесса, когда выбралась из своего массивного Шевроле Орландо: «Ну и дыра же у вас здесь всё-таки! Едва доехала!» «А теперь стало на парочку больше», – подумал полицейский, скупо обнимая агрессивно пахнущую духами женщину. Её накладные ногти поскрипели по ткани пиджака у него на спине, Тесса изобразила звук поцелуя и отстранилась. Скептично настроенная часть Артемиса была уверена, что она сюда явилась только для того, чтобы узнать что-нибудь о завещании и попробовать выцарапать свою выгоду. Может быть у неё и не было такого желания, но мужчина не был настроен доброжелательно ни к кому, за малым исключением.

– Хорошо выглядишь, Тесса. Проходи. Минут через двадцать начнётся, – как можно более нейтрально и вежливо кивнул Ивейл женщине, решив проигнорировать выпад избалованной цацы. Он и сам после Миннеаполиса едва смог привыкнуть к Годфри, так что понимал её раздражение. К тому же, она вроде бы ехала из Орегона, была сама за рулём. Оставаться при этом свежей, хорошенько намакияженной и не умирать от боли в спине – настоящее достижение. Да и ссориться не входило в планы Ивейла.

– Тут небось и кофе негде заказать? Кошмар, – раздражённо выдала женщина и, роскошным жестом вытащив из сумочки смартфон, зацокала когтями по его экрану, то ли печатая пост, то ли набирая кому-то возмущённое сообщение. – Я буду внутри. Может бог смилостивился над этим местом и даровал ему кондиционер.

На язык рвались язвительные ответы, которые бы заткнули её за пояс, но гавкаться при Мартине, которого Тесса проигнорировала начисто, не хотелось. Потом подошла Фран, которую Рафаэль нежно звал Франни, его бухгалтер. Ей было уже за сорок, и кабинетная работа наложила свой отпечаток на объективно красивую женщину. Несмотря на хорошую фигуру и подобранный со знанием дела гардероб, выглядела мисс Аллин дрябло. У неё не обвисли ни щёки, ни грудь, но упругость уже почти оставила её кожу, и появились морщины в уголках глаз и губ. Глаза у Франни были на мокром месте, губы подрагивали. У Ивейла у самого невольно образовался ком в горле – слишком уж хорошо он прочувствовал этот момент, а у него и без того было достаточно неприятных мыслей и эмоций.

– Франни! Рад тебя видеть! Приятно быть в кругу знакомых лиц! – обратил на себя внимание женщины Мартин, и она слегка просияла. По крайней мере, глаза её перестали предательски поблескивать.

– Мистер Олдон, Артемис, – сдержанно поздоровалась она, и Ивейл кивнул в ответ, пожал суховатую женскую руку. – Мои соболезнования. – Не успел мужчина сформулировать ответ, как Аллин с заметным профессионализмом переключилась на другую тему: – Уже решили, что будет с делом Рафаэля?

– Пока не могу ничего сказать, мисс Алин. Думаю, что пока что всё продолжает работать в штатном режиме. Мне нужно некоторое время, чтобы со всем этим разобраться, и, пожалуй, ваша с Мартином помощь. Но давайте отложим этот разговор на несколько дней? Мне было совсем не до аптек.

– Конечно, конечно, – понимающе кивнула Фран и подцепила Мартина под локоть. – Пойдёмте, мистер Олдон.

Тот нехотя выпустил руку Артемиса, и он вздохнул с облегчением. Если верить полученным письмам, должно было явиться около двадцати человек, считая уже прибывших, и Ивейл ждал этого с ужасом. Его уже подхлёстывала лёгкая паника, стискивающая горло и запускающая сердце галопом. Слишком много людей. Слишком много контактов. Слишком много эмоций. Рука потянулась за сигаретой, но нарисовался ещё один «сочувствующий» – ведущий провизор, молодой и пробивной мужчина с «активной жизненной позицией» явно набивался в друзья и очень любил подольстить. Он не понимал никаких намёков или очень хорошо делал вид, что не понимал, обожал нарушать личное пространство. Ему делало честь, что сотрудником он при этом был действительно незаменимым и «башковитым», как любил говорить Рафаэль.

– Тобиас, – сдержанно поприветствовал его Артемис, ожидая неизбежного зла – крепких объятий, которые перерастут в панибратскую руку на плече. Именно так и случилось. – Спасибо, что пришли. Минут через пятнадцать всё начнётся. Проходите пока.

– Как я мог не прийти к вам, Артемис? Рафаэль дал мне работу и бесценный опыт. Кем бы я был без него? Мой долг теперь поддержать вас, как и он меня, – неуместно широко улыбнулся Элджер и похлопал полицейского по плечу. Очень захотелось заехать кулаком ему по носу, чтобы исправить это скотское выражение. Конечно, улыбка среди хмурых лиц несколько поднимала настроение. Кому-то. Возможно. – Кто ещё к нам присоединится? Будет Франни?

– Она уже внутри. А ещё… если никто не передумает в последний момент, то несколько друзей семьи и ещё несколько ваших коллег. Мне казалось, что вы это знаете лучше меня.

Тобиас рассмеялся и никак не ответил. Его наконец-то удалось сопроводить внутрь крематория. Сразу за ним подъехало сразу трое работников, с которыми Артемис даже знаком не был, потом Лусетта – подруга Андреа и Рафаэля, которая была лет на двадцать моложе их, но недавно похоронившая мужа. Потом появилось совершенно незнакомое лицо, на которое полицейский среагировал моментально. Это был молодой человек примерно его возраста или младше, это было трудно определить. Одет он был просто – джинсы, потрёпанная кожанка, под ней футболка, побитые ботинки. Лицо у него тоже было до безобразия стандартным. Таких людей пруд пруди на каждом углу.

– Здравствуйте, – не пытаясь скрыть подозрение, кивнул Ивейл, когда мужчина приблизился, бросая мало заинтересованные и слегка потерянные взгляды на всё вокруг. – А вы?..

– Дейв Кензи, – представился тот, продолжая осматривать крематорий и окружение. – Ты наверное Артемис?

– Ну.

– Хорошо. Я на кремацию.

«Прости, парень, ты слишком живчик для этого, но я могу это исправить».

– Здесь немного закрытое мероприятие. Чем обязаны?

Ивейлу показалось, что у парня не местный акцент. Немного другой. Непривычный, но чем-то знакомый. Дейв окинул его скептичным, если не сказать неприязненным взглядом и прицокнул языком. Вытащил руки из карманов кожанки и повёл плечам, как будто собирался начать драку, и Артемис напрягся. Ему не нравился этот кадр.

– Да я вроде как родственник немного.

– Ты с Тессой приехал? – предположил Ивейл и приподнял бровь.

– Кто? Нет. Я типа кузен твой. Через мать. Мне письмо пришло, решил заехать, посмотреть на вас. Не переживай, не задержусь.

И был таков – снова сунул руки в карманы и размашистой грубой походкой удалился в крематорий. Артемис остался на своём месте, переваривая информацию. Закурил.

– Приятно познакомиться, хуле, – через пару минут выдохнул он с дымом и потряс головой. Как бы ему ни хотелось спросить, какого чёрта это было, поведение родственника отбило это желание напрочь. Не задержится – отлично. Туда ему и дорога. Хотя чувство обиды и поднялось в глубине души, в то же время было абсолютно всё и равно, откуда нарисовался этот перец. Главное, чтобы стёрся так же быстро и без содействия со стороны. Встретив всех подъехавших, Артемис подзадержался на крыльце, чтобы выкурить ещё одну сигарету. Вот и время «церемонии».

Отредактировано Artemis Ewail (2021-12-26 17:56:06)

Финишная прямая была здесь, перед ним. Церемония с последними словами, поминки, а потом отправить всех по домам и взяться за голову. Может, даже в компании с капитаном Морганом. Вся сила воли была сконцентрирована в одном желании, чтобы день закончился как можно скорее. Вариант прикинуться уснувшим или погибшим уже не казался таким уж плохим, скорее строго наоборот. Управятся же как-нибудь без него со всем готовым, не так ли? И тем большую благодарность он испытывал к Келли, тем теплее было от того, что она делает. Поэтому, когда образовалась свободная от всех минутка и у неё, и у него, Ивейл подошёл к подруге и аккуратно коснулся её плеча. Ему не хотелось резко выдёргивать её из своих мыслей, но полагал, что потом может не выдаться подходящего момента, чтобы перекинуться с девушкой парой слов. Да и он потом может махнуть на всё рукой, особенно на такие спонтанные и в чём-то рискованные порывы. В конце концов, он ещё ничего не спланировал, не видел всю концепцию целиком, и для него самого такое предложение было более чем неожиданно. Но полицейский чувствовал – не сделает этого сейчас, не сделает уже никогда, а отблагодарить подругу и выразить ей свою признательность считал необходимым.

– Эй, Кел, может съездим в Мичиган? Подальше от туристической тропы на пару дней. Если у тебя, конечно, время и силы есть, – предложил он, когда понял, что девушка его слушает. Он не смотрел ей в глаза, взгляд блуждал по крематорию, не останавливаясь ни на лицах, ни на внутреннем убранстве. Всё это смешалось в какое-то грязно-серое мельтешащее пятно, в котором не осталось никаких деталей. Такое случается, когда бессмысленно пялишься в одну точку, не моргаешь, и приходишь в себя только тогда, когда осознаёшь, что отмечаешь в сознании, хотя и не видишь. Ни яркого маникюра Тессы, ни угрюмого «кузена», ни вертящегося возле него Тобиаса, никого из этих людей он не видел и видел одновременно. – Подумай, вдруг захочешь ко мне присоединиться. До сентября я точно буду в городе, а там… как пойдёт.

Мужчина замолчал, моргнул, вырываясь из омута, и прихватил пальцами свободной руки себя за мочку, нащупал простенькую серьгу с какой-то кельтской символикой и слегка дёрнул. Металл потянул плоть, стало немного больно, но лишь самую малость, и это выдернуло его из некоего ступора, в котором он находился в последнее время. В голове снова и снова вертелись слова из последнего письма отца. И тем больнее и более стыдно было осознавать, что старик снова оказался прав. Из груди вырвался тяжкий булькающий вздох, Ивейл прокашлялся и повернул голову к подруге, наконец взглянув на неё впервые за долгое время.

– В общем подумай. Неделя-другая точно есть, – подытожил он и с запозданием убрал руку с плеча Келли, только теперь поняв, что так и держал на нём ладонь. Сунул руки в задние карманы джинс и снова перевёл взгляд на крематорий. Он стоял лицом к скамьям и думал о том, что скажет. До сих пор в голове не было никаких идей. Артемису и на торжествах казалось, что глупо говорить тосты, а тут толкнуть заупокойную речь надо! Он чуть поморщился. Голова болела беспощадно. – Кажется, все в сборе и можно начинать. Неужели это всё вот-вот закончится… – До его слуха донёсся скрип открывшейся двери, и он глянул на вошедших. Он бы не сказал, что ни разу не видел их, но эти лица не были в его реестре знакомых. Просто люди, с которыми он когда-то сталкивался, но не запомнил, когда, зачем и почему. Раздражение на его лице стало более явным. Мало ему было Дейва, неизвестно зачем и для чего свалившегося на голову, так теперь ещё и это. – Да кого там…

Зашевелились отцовские знакомые, и Ивейл перевёл на них взгляд, улавливая беспокойство. Лучше от этого, конечно не стало. Прямо-таки со сковороды да в огонь, иначе и не скажешь. Как будто мало им было всех предшествующих событий… Приблизившись к нему вместе с Фран, Мартин поманил полицейского к себе, и тому волей-неволей пришлось наклониться. Хорошая акустика крематория мигом бы разнесла все слова, сказанные чуть громче, чем шёпотом, а тут, видать, дело требовало более деликатного подхода.

– Арти, этот человек… Не знаю, рассказывал ли тебе Рафаэль, но это Магнус Гаммель.

– Вы можете не знать его по имени, но это и есть владелец Healthy spirit.

– Ё… а он тут что забыл, – с трудом удержав обсценную лексику, задал риторический вопрос Ивейл одними губами, но по его взгляду можно было прочесть, что больше всего в эту секунду он желает видеть этого человека в гробу, раз уж он соизволил прийти на церемонию кремации его отца.

Тон Фран и Олдона с пол-оборота настроил мужчину на крайне агрессивный лад, как команда «фас», отданная хорошо выдрессированной собаке. Казалось, что он тут же вцепится зубами в глотку незваному гостю, если он ещё хоть на шаг приблизится к ним. «Спокойно. Дыши. Ты не знаешь, зачем он здесь. Не можешь знать, что ему нужно. Твоя злость неуместна. Дыши. Этот день кончится. Просто будь вежлив, поговори с ним и потом уже делай выводы и предпринимай что-то. Не дай утянуть себя в ссору или что похуже. Вот так. Дыши», – уговаривал самого себя блондин всё то время, что к ним приближался конкурент. И если что Ивейл и понимал в бизнесе, так это то, что он в нём совершенно не понимает. Террел был другим – предприимчивым, активным, всюду видел возможности, шансы, искал для своего дела места роста, лучших сотрудников и бурлил в этой жизни. Этим он очень был похож на Рафаэля, и, наверное, это же так и утомляло Артемиса, который гораздо пассивнее относился к жизни и не любил такое движение. Ему куда ближе была уверенность в следующем дне, надёжность и спокойствие, чем все эти шансы, расчёты, переживания, высокие ставки, русская рулетка с шестью из шести патронов в барабане револьвера. Он очень хорошо знал про себя, что он больше исполнитель, чем предприниматель, и куда сильнее загорался чужими идеями, чем воплощал собственные. Особенно таких масштабов. Что, впрочем, не делало его ни хуже, ни лучше других, и не мешало восхищаться людьми с деловой жилкой. Но сейчас было совершенно не до того. Слишком велико было желание махнуть рукой, отдать все эти проклятущие аптеки Магнусу, чтобы он ими подавился, и забыть про них, как про страшный сон. Но он не стал этого делать.

– Добрый день. Магнус Гаммель. Вы сын Рафаэля Мерсера, усопшего, я правильно понимаю?

Артемису понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя. Такие голоса нужно было бы запретить законодательно – они звучали слишком красиво и притягательно на его скромный вкус, и мурашки против воли побежали по всему телу, выбив из колеи. Проигнорировав взгляд помощницы, Ивейл вежливо улыбнулся и пожал протянутую руку:

– Да, вы абсолютно правы. Артемис Ивейл. Приятно познакомиться с вами лично, мистер Гаммель. Чем могу помочь? Только прошу вкратце – сейчас должна начаться церемония, и люди немного на взводе от ожидания.

Играть чрезмерную любезность из себя мужчина не собирался, как не желал излишне грубить человеку перед собой, поэтому даже надеялся, что его слова звучат предельно вежливо и в то же время ясно дают понять, что для деловых встреч не совсем то время. Слишком уж сильно Ивейл сомневался в том, что этот человек пришёл искренне скорбеть о своём конкуренте и выражать соболезнования его близким. В это он бы не поверил, даже если бы спустился хор ангелов небесных и пропел об этом самом. Но он предпочёл выслушать Магнуса и не указывать ему сразу на дверь. Мало ли, в конце концов, ему взбрело в голову…

То, что полицейский уловил краем уха, ему не слишком понравилось – он почему-то сразу подумал про Исабеллу, а это навеяло не слишком приятные и ещё чересчур свежие воспоминания о деле Блоу. Мозг сразу лихорадочно уцепился за спасательный круг: работа! Работа!!! Срочно! Что там творится в участке, пока его нет? Чем закончилась вся эта свистопляска? Справляются ли без него? Рапорт так и не написал… бланк бы запросить… Пришлось почти насильно заставить себя прекратить думать об этом. Не здесь. Не сейчас. Не рядом с гробом отца. Из-за грёбанной работы его не было рядом, но сейчас он будет «хорошим сыном». По крайней мере, попробует. Хотя бы раз. Рафаэль заслужил это. Но разве он, Артемис, не заслужил чего-то большего, чем всё происходящее вокруг? Поэтому, когда внезапный взрыв ярости прошёлся от мозга по всему телу, ему захотелось скрежетнуть губами, расшибить что-нибудь или кого-нибудь об стену и закричать на всю округу. Рука, будто не слушаясь, метнулась ко лбу. Пальцы потёрли образовавшуюся морщинку, и ладонь прикрыла глаза, которые наверняка были просто бешеными. На какую-то жалкую долю секунды ему захотелось вцепиться этими самыми пальцами в чью-то шею, приложить об стену, чтобы затылочная кость треснула и мозг загудел, вжать что есть сил, стискивая трахею и прессуя её, пока удушье не сделает своё дело.

«Ты всерьёз собираешься покинуть город? Годфри и впрямь для тебя ничего не стоит?» – набатом стучало в голове, и сердце то ли вторило этому, то ли искренне сопротивлялось, пытаясь выбивать свой ритм. Поэтому отчасти слова и сама Келли утопали в неприятном тумане. Возможно, оно и к лучшему – не хотелось сорваться на ни в чём неповинную девушку.

«Сука, справедливость, которую мы строим чуть ли не в одиночку, и всё, чего мы добились на этом поприще – разве стоят они того, чтобы пожертвовать этим ради благодарности к какой-то пиз…»

«Хватит! Она чуть ли не единственная, кто в этом бедламе старается быть относительно «правильным». Или…

« Вспомни, чего ради ты принял присягу и надел свой чёрно-синий костюм. Не ради того, чтобы в самый горячий момент просто свалить в отпуск, сбежать от обязанностей, которые ты на себя взял, и чёрт знает сколько и что мутить на стороне», – продолжало биться в мозгу, и мышцы шеи и челюсти напряглись от желания стиснуть их до боли, до одури. Морщинка меж бровей всё не разглаживалась, и дыхание сбилось. Это было очень похоже на приступ панической атаки, которую он схватил на своей первой полевой практике, когда служил в армии. Его снова тряхнуло. Спина взмокла. В ушах стоял гул, а дыхание было поверхностным и быстрым, как у пробежавшей с километр собаки. Разве только рот не открывал, чтобы ухватить больше кислорода. Сейчас ему смутно казалось, что что-то такое и заставляло его частенько ругаться с Террелом, это подхлёстывало ярость, и он неуместно огрызался, пытаясь защититься от собственных мыслей, которые толком и не осознавал. Но теперь они были безумно яркими. От них было не спрятаться.

«Чего ради, интересно? Получить очередной ком грязи в морду? Надрываться, чтобы выслушивать насмешки? Не спать сутками, чтобы снова остаться ни с чем? Где результаты? Чего я добился, кроме нервных срывов и анекдотов о себе? А?» – продолжал яростно сопротивляться он самому себе, хотя и понимал, что согласен со всеми этими мыслями. Да и как он может не согласиться с самим собой? Разве только немного… Или всё же этот голос не прав? Доверие к самому себе было подорвано окончательно.

«А если тебе ещё какая тупая мысль взбредёт в голову, по типу “а может быть копом не для меня?” или ещё какая-нибудь хрень? Весь грёбаный участок тебе как приёмная семья. Ты не знаешь никого лучше, чем коллег, и знаешь, что почти половина из них – мёртвый груз, который иногда только ты и подпинывал работать. Не очень охотно, чтобы не настроить кого против себя, я понимаю, но чёрт возьми! Тебе же там комфортно, эти два года ты провёл в участке почти безвылазно, ты всё равно знаешь мало кого снаружи».

«Так надо это исправить! Какого чёрта я до сих пор в этом блядском участке торчу?! Надо убираться… убраться, найти себе другое применение. Там, где от меня будет толк. Где я смогу развернуться. Если я сниму с себя этот плуг, это клятое ярмо, то смогу справиться с этим лучше. Надо только вырваться…» – убеждал он себя, но рвение с каждым мелькнувшим словом-образом становилось всё слабее. Оно то вспыхивало, то угасало, как рваное пламя на почти истлевших поленьях. И Ивейл был не огнём, но вот этой обращающейся в пепел деревяшкой, которая не возродится, подобно фениксу. Даже если плеснуть жидкость для розжига, он может и вспыхнет, но потухнет в разы быстрее. Так, по крайней мере, казалось ему в эти затянувшиеся несколько секунд, в которые одно настроение и желание сменяли другое с поистине неконтролируемой скоростью и интенсивностью. Вслед за вспышкой ярости пришли опустошение и усталость. Он провёл ладонью по лицу и взглянул на Келли. На секунду ему даже показалось, что он не знает эту женщину и видит её в первый раз. Лишь спустя ещё секунду вспомнил, кто это, зачем он здесь. Ладонь второй руки горела от боли – всё это время он так сильно стискивал пальцы, что ногти оставили на ладони багровые ободки. «Будут кровоподтёки…» – безразлично подумал Артемис и снова сжал пальцы. Вспышка боли взбодрила его, сделала хорошо, приятно. Мужчина выпрямился, расправил плечи, и можно было услышать, как хрустнули его лопатки, ключицы, позвоночник и шея. Этот треск помог ему вернуться в колею.

– Да точно. А сегодня... Я всё ещё написала для тебя слова. Но если всё-таки захочешь говорить сам, то... говори просто честно и искренне. Звучать будет уверено, это людям важнее.

– Спасибо, Кел. Ты настоящий друг, – попытался скривить губы в улыбке Артемис и опустил взгляд на бумажки. Пробежал взглядом по строчкам и едва избежал желания прямо так скомкать их в ладони и положить в карман. Потом. Сложит из них журавля, которых он много дарил отцу и матери в детстве, попросит положить их вместе с ним в гроб. Или на него. Пусть сгорят вместе с ним. Пусть всё горит. Прах к праху. Он моргнул и кивнул девушке, когда она потрепала его по плечу. От этого мышцы напряглись только сильнее, и вновь мелькнувшее желание причинить боль дёрнуло нейроны. Ивейл тормозил это всеми правдами и неправдами.

И тем труднее было делать это, когда Магнус заговорил с ним. Но в то же время состояние полной растерянности перебороло всё прочее, заставив забыть о боли, о ярости и первобытном стремлении вонзить в кого-то зубы. Потребовалось время, чтобы понять, о чём вообще мелет этот мужчина. А ещё много сил уходило на то, чтобы не состроить совсем уж странную морду.

– Постарался не опоздать. Кроме того, хотел сказать, что подходящее заведение было найдено и организовано. Я обсудил с администратором ситуацию и оказывается, некоторые вопросы уже были обговорены, без ставления меня в известность.

«Чего? Что ты несёшь? – хотелось раздражённо переспросить Артемису. Он даже чуть прищурил левый глаз и слегка свёл брови, делая выражение лица не столько недоумённым, сколько недоверчивым. – Какая ещё организация? Какое заведение? Чего ты добиваешься? Зачем вообще пришёл? Что, бля, происходит?» Совсем не сразу он подумал о том, что они с Магнусом встретились здесь по какой-то странной ошибке… или благодаря кому-то третьему, кто не счёл нужным оповестить их о своих планах. Его сознание уже потянулось к концу нити запутанного клубка, чтобы начать с ним разбираться, но заговорившая девушка сбила его с толку своим хорошо поставленным приятным голосом.

– Определённые сложности были улажены, для удобства – в свете большого числа людей – было арендовано всё заведение, а репертуар предоставляемых угощений расширен. В знак доброй воли и уважения к усопшему все расходы господин Гаммель взял на себя. Если какие-то организационные вопросы потребуют обсуждения – меня зовут Сара Мод, приятно познакомиться.

– Приятно познакомиться, мисс Мод, – несмотря на общую растерянность, сохранить вежливость и галантность Ивейл считал необходимым, поэтому со всем неподдельным уважением кивнул девушке, хотя не стал наставить ни на рукопожатии, ни на любом другом жесте приветствия. У них ещё будет время, если он всё правильно понял. Хотя нет, в конкретно этой ситуации слово «всё» было абсолютно неприменимо.

– Кстати о людях… предлагаю не заставлять их ждать. Ну и извините нас за опоздание, разумеется. Можем начинать?

– Да, мистер Гаммель. Прошу, проходите. Левый ряд, четвёртая скамья. – Он указал рукой на нужное место, решив, что выгонять людей с церемонии и устраивать какие-то разборки уже поздно, да и не стоит. Судя по всему, они стали жертвой какого-то чудовищного недопонимания, с чем следовало разобраться как можно скорее, чтобы сгладить острые углы и не создать конфликт на пустом месте. Как только парочка оказалась у него за спиной, Артемис перевёл крайне вопросительный взгляд на Келли. В первую секунду он подумал, что это как-то связано с ней, но по её не менее озадаченному лицу понял, что и здесь не найдёт ответы. Поэтому почти одними губами произнёс: – Вообще без понятия, что они здесь делают. Кажется, что-то пошло не так.

В последнюю минуту он отошёл за ряды скамеек, чтобы в стороне и тишине достать смартфон и полезть в почту. Он даже приложение не скачивал, а заходил по старинке, через браузер. Потребовалось некоторое время, чтобы страница прогрузилась. В исходящих буквально за вчерашний день действительно висела короткая цепочка переписки с Магнусом, которую он узнал исключительно по имени и фамилии в почтовом адресе. Открыв письма, Артемис уставился на письмо, ушедшее от него, в котором он вроде как просил о помощи. Мужчина завис. «Чего? Это когда я такое писал? Я же… чего-о? Когда? Как? Не помню этого. С Келли мы договаривались лично, так что я не мог случайно переслать письмо. Заметил бы. И этот хорош… согласился! Наверняка же понял, о ком идёт речь, так что… неужели его ничего не смутило? Что за фигня… а главное… кто отправил это письмо? Надо поймать Гаммеля после службы и ласково его пообщать. Объяснить, что это какое-то недоразумение, чей-то розыгрыш… ведь, если так подумать, вчера уже всё было забронировано и готово, и он наверняка потратил какую-то неприличную уйму денег. Чёрт! Что это вообще такое?!» – раздражённый поток мыслей был прерван словами работников крематория о том, что церемония начинается. Все заняли свои места, и ему тоже было бы неплохо, чтобы не отвлекать и не отвлекаться. Настало время проститься с отцом и сопроводить его в последний путь. Поэтому Артемису пришлось убрать телефон и перебраться в первый ряд.

Пастор начал службу, как только все заняли свои места, и воцарилось молчание. Протестантизм в целом не возражал против кремации, хоть это и не одобрялось, но в Годфри с этим всё было значительно мягче и легче, чем в ряде других штатов. Дискуссии на эту тему были слишком долгими и муторными, а сам Ивейл был излишне далёк от религии. Он знал, что и отец, и мать были протестантами, и их всерьёз волновало то, что есть риск (не шанс, а именно риск) не уйти на покой, но в то же время сожжение шло против их веры. Насколько Артемис знал, они ходили в церковь и советовались с пасторами. Что ж… их воля была исполнена. Ни посмертного грима, ни образов или крестов, никаких излишеств. Всё должно было быть просто, и это желание тоже уважили. Скучающий взгляд полицейского бродил по крематорию и старался не замирать ни на чём конкретном. Среднего возраста пастор перечислял деяния усопшего, и мужчина волей-неволей восхищался отцом. И радовался, что добился того, чтобы не пришла вся община. «Он был отличным и умным человеком. Это всё, что надо знать», – с некоторым раздражением думал он, но сохранял молчание. Список был длинным и внушительным. И это только сильнее подхлёстывало и обжигало мелькнувшую до этого мысль: «А что сделал я?» Пальцы снова и снова впивались в ладонь, надавливая на багровы следы от ногтей и продлевая болезненные ощущения. Они помогали оставаться в реальности.

– Рафаэль Ивейл был для нас больше, чем просто отцом, братом и коллегой. Он хотел сделать этот мир лучше и до последнего вкладывал свои силы и старания во всё, что окружало его. Потерять его – огромный удар для всех нас. – Утешительная речь пастора для Артемиса звучала совершенно неутешительно. Ему хотелось встать уйти. До безумия. Скамья давила на спину, шейные позвонки горели болью. Пришлось отвлечься на журавликов. Две штуки. Матушка и отец, которых он отпускает. – Его уход – невосполнимая потеря. Однако в послании святого Павла римлянам…

Артемис молча закатил глаза к потолку. Ему казалось, что уже прошла целая вечность, а пастор только начал читать это чёртово послание. Время тянулось… «Не по-божески», – пошутил у самого себя в голове Ивейл, но улыбка у него на лице так и не появилась. И проповедь, и вся служба шли мимо него, дав шанс погрузиться в мысли.

«Итак… Магнус получил с моего ящика письмо с просьбой о помощи в организации похорон отца. Согласился. И, несмотря на поджимающие сроки, действительно взялся организовать. После чего ему отправили письмо о согласовании всего этого безобразия. Необходимо проверить все логи за вчерашний день: с какого устройства и когда был выполнен вход. Маловероятно, что это было сделано с моего телефона или компьютера, поскольку доступа к ним нет ни у кого, кроме меня, Эйвери и… всё? И то, эти ко мне никогда не заходят. Если отправлено было с моей аппаратуры, вероятно, это произошло удалённо с помощью взлома. Но тогда… зачем? В чём мотив? Для чего это? Деньги не списывались, если только контакты слить… Почта не заверена ЭЦП, значит, моим званием и личностью злоупотреблять не могут. Либо… либо кто-то проник в дом, пока меня не было, или умыкнул мой телефон, пока я… а что я вчера вообще в это время делал? Вроде бы мотался сюда и всё обговаривал по пятому кругу. Или дома был? Нет, дома я был часов до десяти утра, а потом до семи меня дома не было. Кел? Лита? А им это нахера? Да и Келли вчера тоже была по уши в делах. Чёрт… кому это вообще могло понадобиться? Работники Рафаэля вероятно на дух Гаммеля не переносят, и я сильно сомневаюсь, что он питает к ним симпатию. Если только… если только это не какой-то хитровыдолбанный ход, чтобы примазаться к бизнесу? Да чёрт с тобой, забирай, зачем только на такие ухищрения идти? Непонятно… – мысли плыли ровной и монотонной волной, успокаивая воспалённое сознание Артемиса. Он возвращался в рабочий ритм и наконец-то чувствовал себя на своём месте. Решать подобные задачки он любил, но только тогда, когда был для этого в силах. Сейчас его организм жалобно просил «ссаной пощады» и работал на износ. Лучше всего состояние полицейского описывала фраза: «Я держусь на двух часах сна, трёх литрах кофе, и я близок к тому, чтобы убить бога или стать им». Тем не менее, он продолжал размышлять, надеясь таким скромным образом скоротать время до конца церемонии. – Если вход был сделан не с моих устройств, то можно посмотреть, откуда он был совершён, и попробовать поискать там какие-то данные. IP, конечно, шутка, но удобная вещь, если ей уметь пользоваться… вот только кого по этому поводу можно дёрнуть? Не идти же в участок, раздувая пузыри из соплей, дескать, обидели мышку? Только в крайнем случае. Жаль, у меня аппаратуры подходящей нет. Впрочем, если сунуться к Гилберту… хм… он мог бы собрать что-то стоящее. А может у него есть? Хотя нет, вряд ли. Да и зачем? Мотив… какой может быть мотив? Столкнуть меня и Магнуса в одном пространстве, очевидно. Но с какой целью? Чтобы что? Вот, что здесь главное. Может ли быть такое, что это нужно кому-то из приехавших? Но, опять же, для чего? Я бы понял, если бы отец умер насильственной смертью – месть хороший мотив, а необоснованные подозрения кого угодно до ручки доведут. Всё это выглядит слишком дурно…»

– А теперь, братья и сестры, настало время прощаться с усопшим. Мистер Ивейл, прошу вас, – голос пастора зацепил сознание Артемиса и вытащил наружу, заставив поднять взгляд. Священнослужитель очень уж понимающе-ласково смотрел в ответ, и это не делало агрессию мужчины меньше. Пожалуй, только сильнее.

– Благодарю за эту службу и проповедь, отец был бы рад, – скупо поблагодарил полицейский и поднялся к аналою, откуда пастор, как с кафедры, толкал свою речь. Положил перед собой двух журавликов, сложенных из речи Келли, и прокашлялся. Скорее просто чтобы вытащить голос из глубин грудной клетки, чем для чего-то ещё. Поднял взгляд на зал. Все эти лица казались ему как никогда чужими, ни капли не радовали. Желание этим же вечером собрать вещи и уехать поднялось с новой силой, и он тяжело вздохнул. – Мой отец был хорошим человеком. К несчастью, далеко не многие могут сказать о себе тоже самое. И я запомню его именно таким: умным, хватким, отзывчивым, не боящимся трудностей и знающим, прекрасным отцом – мечта любого сына, наверное. Он не был идеальным или безгрешным, нет, но он это хорошо знал о себе. Мне будет его не хватать. Думаю, что не мне одному. – Артемис отвернулся к гробу, положил на него журавликов. Наверное, стоило хотя бы для внешней вежливости принести цветы, но к ним Рафаэль всегда относился прохладно. Именно к тем, которые собирают в букеты. Жене он приносил саженцы, семена, луковицы, позволяя создавать на подоконниках очаровательные рассады, а во дворе – палисадник. Да и к чему ему теперь все эти цветы, знаки? Это нужно им, живым, чтобы не чувствовать себя совсем уж потерянными. Мужчина положил ладонь рядом с символом креста, зная, что ровно под ним находится грудь Рафаэля. Всё, как положено. Как он хотел. – Прощай, и если навсегда – то навсегда прощай, – тихо, самому себе под нос произнёс он и повернулся к залу. Больше он ничего не хотел говорить. Это было слишком сокровенно, слишком эмоционально. Ему бы не хватило дня, чтобы рассказать о том, какой у него был отец, но делиться этим с теми, кого он, возможно, не увидит?.. Нет.

Не проронив больше ни звука, Ивейл сошёл к скамьям и занял своё место. Опёрся локтями на колени, сгорбился, глядя в пол. Теперь уже было всё равно, кто и что хочет сказать. Главное, чтобы побыстрее. В крематории было всё же слишком тяжело, и от этого паршиво раскалывалась голова. Первой вышла Тесса. Она говорила что-то не менее банальное, хотя и не знала Рафаэля, но об этом мало кто знал. Вроде, даже пустила скупую слезу. Артемису было плевать. Потом к гробу поднялся Дейв, держащий в руках небольшой букет белых огромных лилий, и все с неподдельным интересом смотрели на его фигуру, даже полицейский приподнял голову и глянул исподлобья. Вся его поза так и говорила: «Только попробуй что-то про него брякнуть на его поминальной службе, и я тебе челюсть вырву». Однако Дейв был почтителен.

– Хилон говорил: о мёртвых либо хорошо, либо ничего, кроме правды. Я, признаюсь, лично не был знаком с мистером Мерсером. И теперь, пожалуй, жалею об этом. Мне рассказывали о нём много неприятных вещей, а я верил. Пока не умер наш дедушка, – Кензи бросил взгляд на Артемиса, – имя Мерсеров было табу. И только недавно я узнал, что не такие уж они и плохие, а дедовская анафема – старческая обида, не нашедшая примирения в этом мире. Мне бы хотелось это исправить. Примите мои соболезнования. Да упокоится он в мире.

Парень прошёл к гробу и положил рядом цветы, затем молча сошёл с возвышения и присел рядом с Артемисом, впрочем, не проронив ни слова. Полицейский тоже молчал, не желая прерывать остальные прощальные речи, да и что уж там – не верил приезжему. Просто потому, что он был приезжим. И мог сказать что угодно. Натура мужчина требовала вздыбить шерсть и отогнать прочь чужака, потому приходилось удерживать себя в руках. У них будет время поговорить в кафе. Дальше речь держал Мартин: этот задержался у гроба на добрую четверть часа, рассказывая о молодом Рафаэле, об их дружбе и работе, о том, через что они прошли, припомнил пару смешных моментов и похороны их жён. Олдон говорил от всей души и не стеснялся ронять слёзы, а затем подтирать их застиранным носовым платком. Это были не бумажные одноразовые салфетки, а старый кусок ткани с вышитыми на нём инициалами хозяина. Винтаж, одним словом. Его слова растрогали многих, а Артемис… не чувствовал ничего. Устал чувствовать. Закрыл свой эмпатический приёмник, понимая, что просто рехнётся, если ещё хоть немного будет впитывать чужие боль и страдания. Бескрайнее «никак» обнимало его за плечи. Потом настала очередь Лусетты. Она рассыпалась в благодарностях за эту службу, слова, говорила, как любила Рафаэля и Андреа, как у неё болит сердце за их «сиротку», и роняла слёзы в красные гвоздики, которые прижимала к груди, как младенца. «Никак» продолжалось, росло и ширилось, охватывая все уголки сознания Ивейла. Он почти не моргал и смотрел на собственные сцепленные между собой пальцы. Поднялся Тобиас. Этот очень пытался приободрить всех, продолжал улыбаться, и Артемис думал о том, что за такую насмешку над ними всеми можно и по зубам отхватить. По крайней мере, ему виделась в этом не доброжелательная улыбка того, кто хочет утешить – как у того же пастора, а настоящий крокодилий оскал. На мгновение «никак» отхлынуло от полицейского, испугавшись его гнева, но почти тут же вернулось. Он устал даже злиться. «Пусть всё горит», – безразлично думал он вслед за каждой речью, перестав различать их. Кажется, настала очередь Келли, и мужчина стиснул зубы. Всего ничего… самую малость. От волос, туго стянутых в полухвост, пульсировала и болела голова. Рука потянулась за сигаретами с зажигалкой, но он остановился. Успеется. Всё. Конец. Финал. Вот-вот будет сожжение.

Ритуал с монетой показался Артемису скорее странным и настораживающим, но как-то комментировать это он не стал бы, хоть ему и стало любопытно, что это может значить, какой смысл несёт в себе. Это напомнило ему традицию Древней Греции, и это вызвало в нём некоторый протест, который он сумел подавить в себе невероятным усилием воли. Отцу уже всё равно, и только ради него он, его сын, должен уважать происходящее. Не возле его гроба он будет что-то менять, доказывать, не здесь. И пусть речь Келли была краткой, в этих нескольких фразах были умещены те слова, которые принесли покой и ему. В голове больше не зудело. Ярость успокаивалась, опадала на дно его сознания крупными хлопьями пепла будто после извержения вулкана. По крайней мере Ивейлу казалось, что оно уже случилось, и теперь-то не о чем переживать. Как у него и происходило время от времени, он ошибся, потому что последний день Помпеи только маячил на горизонте. И подготовиться к нему он уже не мог. Было поздно начинать эвакуацию.

Последние слова были сказаны. Пастор уже заканчивал свою последнюю речь, как вдруг в храмовом спокойствии и умиротворении, которое нагонял хорошо поставленный голос мольца, и тишине раздался резкий неуместный звук. Натянутые до предела нервы Ивейла сработали вперёд него, и он немедленно подорвался на ноги и обернулся на резкий звук. Дружелюбным или обеспокоенным его лицо было не назвать, скорее зверским и обещающим всевозможные кары за нарушение столь важной церемонии. Он немедленно нашёл взглядом нарушителей спокойствия, и из злобного его лицо стало крайне озадаченным и прямо-таки спрашивающим: какого хера вы здесь обе забыли? На радужную макушку Кармы он перевёл и вовсе уничижительный взгляд, в котором читалось очень многое.

«Что ты здесь забыла, Лита?! Какого чёрта привела сюда её?! Неужели непонятно, что сейчас ВООБЩЕ СУКА НЕ ТОТ БЛЯДЬ МОМЕНТ?! – он был просто в ярости и прикладывал титанические усилия, чтобы не рявкнуть на обеих девушек. Для этого ему пришлось с силой укусить себя за щёки и губы. Во рту стало горячо и солоно от хлынувшей крови. Кажется, он отцапал от щеки кусок. – Сука. Убью. На месте. Обеих».

Он шумно выдохнул, заставив себя закрыть на пару секунд глаза. В темноте получилось сомкнуть решётки спокойствия вокруг воспалённого разума. Когда он открыл глаза, Лита уже тихонько откурсировала к скамьям и заняла своё место, а Мэри подпёрла собой стену. Хоть не стала ставить своё дело выше идущей церемонии. Поэтому мужчина заставил себя благодарно кивнуть охотнице, приложив к груди ладонь, затем плавно повернулся и дал знак пастору продолжать. Надо отдать должное священнику, он продолжил ровно тем же тоном, ровно с того же места, поддержав иллюзию того, что ничего не произошло. Ивейл присел на край скамьи, но теперь спина его и шея были напряжены до предела, выпрямлены, а пальцы сжаты в кулаки. Кровь не останавливалась, и он время от времени сглатывал её вместе со слюной, чтобы потом при разговорах не плюнуть ею в кого-нибудь ненароком.

«Терпение, Арти. Всё хорошо. Дыши. Наверняка что-то важное. Всё в порядке. Сейчас закончится церемония, надо попросить у Магнуса прощения за недоразумение и попросить о разговоре тет-а-тет перед поминками, а потом заняться Мэри. Мэри… что ты здесь делаешь, охотница? – размышлял Артемис. Его память тут же подкинула важную деталь, мелькнувшую в образе – папка. Кажется, с документами. Или конверт? Это был какой-то прямоугольник, который он не смог идентифицировать. – Похоже, по работе. Вряд ли у самой Мэри ко мне какое-то дело, так что, кажется, в участке для меня нашлось что-то. Это не может не радовать. Жаль, не взял с собой её вещички. Но я бы смотрелся не совсем понятно с гранатой в руках. Ладно, чёрт с ней, отдам при возможности. А что, всё-таки, от меня нужно…»

Наконец, гроб был отправлен в печь. И теперь было полчаса, пока всё превратится в прах. Ивейл поднялся первым, тем самым негласно объявляя конец церемонии, и отошёл к пастору, чтобы высказать ему свою благодарность. В конце концов, тот провёл очень непростую службу, не бросал косых взглядов и в целом был приятным человеком – опять же, насколько можно было судить по высказываниям отца и матери. Все приглашённые стали по очереди вставать со своих мест, сбиваться в группки, разбиваться, менять своих собеседников, так что полицейский почти и не пытался отследить, кто и с кем общается. Его пробрала короткая, но сильная дрожь – всё. Конец. Тело отца сгорает в печи. Тысячеградусное пламя пожирает гроб, кожу, плоть, кости, не щадя ничего. Перед пламенем все были равны. «Ну… почти все». Вскоре он получит в руки вазу, которую поставит рядом с материнской, а потом… ему вдруг вспомнился красивый ритуал: развеять прах любимого человека с горы или утёса, чтобы позволить ему окончательно освободиться. «Что ж, теперь я знаю, куда я отправлюсь», – подумал он, затем подошёл к Магнусу и вежливо кашлянул, прочищая горло.

– Мистер Гаммель, позвольте вас отозвать на пару слов? – спросил Ивейл, но в его голосе был скорее не вопрос, а вежливые и крайне настойчивые нотки, которые нельзя было не считать. – Мисс Мод, если не возражаете, я полагаю, что вы тоже должны присутствовать при этом разговоре. – Мужчина сделал приглашающий жест в сторону от всей толпы, чтобы они могли спокойно побеседовать, не отвлекаясь ни на кого из приглашённых. За счёт работающей печи и разговоров гул стоял приличный. Слышался и чей-то плач, и звучащие в ответ утешения, и более ровные интонации, но это уже мало волновало Ивейла, который, как небезызвестный сыщик с постоянно меняющими свой цвет глазами, встал на след. – Во-первых, я благодарю вас за тёплые слова о моём отце. Я знаю, что у вас была серьёзная конкуренция, и уважаю это. Думаю, он бы мог сказать тоже самое о вас… – офицер осёкся и помотал головой, понимая, что сморозил чушь, но сказанного уже было не вернуть. Пусть считают это дурацким чувством юмора, а не вежливостью. – Кхм… во-вторых, я приношу свои искренние извинения, поскольку мы с вами стали жертвами какого-то недоразумения. Дело в том, что я не отправлял вам приглашения и просьбы с помощью в организации поминок – всё уже было готово к тому моменту. Я предполагаю, что кто-то взломал мой электронный ящик и написал эти письма. Не знаю, с какой целью это было сделано, для чего и кем, но собираюсь с этим разобраться, как только кончатся поминки. Уверяю вас, что обнаружу того, кто это сделал, можете в этом не сомневаться. Собственно, из второго пункта моей речи следует и третий. Я полагаю, что вы убили достаточно времени и средств на организацию поминок, поэтому могу предложить несколько вариантов, как мы можем поступить дальше. Если не хотите присутствовать на последних мероприятиях, я вас пойму и задерживать не буду. И организую возврат средств за аренду заведения, если не удастся договориться с владельцами. Второй вариант, вы можете присоединиться к нам, я буду рад познакомиться с вами и пообщаться более предметно. Собственно, если это вас устроит, мы можем отправиться, как только кремация будет завершена. Относительно средств – всё ещё не вопрос, я возмещу эти траты. А пока вы размышляете… прошу вас также подумать над вариантами, кто мог адресовать вам эти письма… А я снова прошу прощения, но меня хотят по работе. Как только освобожусь, сразу же вернусь к вам. Это не должно занять много времени. Ещё раз, извините. Мистер Гаммель, мисс Мод.

Ивейл вежливо кивнул им и, по-солдатски развернувшись на каблуках, едва не стукнув пяткой о пятку, быстро нашёл взглядом Мэри и стал пробираться к ней. Он не стал пока подходить к Келли с Литой, полагая, что им есть, о чём поболтать, и двинулся прямой наводкой к Мэри. Его разум снова работал чётко, быстро, как часы, перестал отравлять его беспричинной и резкой злостью. Приблизившись к охотнице, Артемис кратко приветственно махнул рукой:

– Привет. Прости, тут сплошной дурдом, несколько проблем внезапно на голову свалилось. Что-то случилось? Ты здесь по работе? Давай выйдем на воздух. Так курить хочется, что даже переночевать негде.

Он помнил, что Мэри не очень любила мести языком, поэтому не стал дожидаться каких-то длинных речей и первым двинул из крематория, на ходу выуживая из пачки сигарету и зажимая её между губ, но пока не раскуривая. Но стоило ему оказаться за порогом крематория, как он немедленно чиркнул зажигалкой и сделал глубокую затяжку. Дневной свет слепил глаза. Солнце миновало зенит, но всё ещё пекло макушку, слепило глаза, поэтому Ивейл недовольно поморщился и приложил ладонь козырьком ко лбу, чтобы хоть что-то видеть. И пусть он ждал ответов от охотницы, полагая, что она точно не просто так зарулила на церемонию, пытался мысленно распутать клубок. Моделировать ситуации у него в целом получалось неплохо, и формальная логика ему давалась без особых проблем, однако от него ускользало самое главное – мотив. Чего добивался тот, кто отправил Магнусу письмо? Это пока так и не получалось понять.

– Времени у меня не очень много – где-то минут двадцать. Потом надо будет всех этих людей довезти до кафе. Если, конечно, – он скосил взгляд на папку, – это не что-то слишком срочное.

Отредактировано Artemis Ewail (2022-01-18 16:29:34)

После всех дневных злоключений и приключений обдавший сержанта аромат заставил слегка застопориться. Это были настолько неожиданные нотки в крематории после духов и ладана, что совершенно выбили его из колеи. Как будто Магнус только-только поднялся из-за стола в каком-нибудь ресторане, где сидел совсем рядом с кухней, и постоянно открывающаяся и закрывающаяся дверь образовывала сквозняк, который приносил с собой аромат барбекю. Кажется, принюхайся он тщательнее, то смог бы ощутить лёгкие переливы знакомых и любимых специй, от которых невольно захотелось чихнуть. Но он шумно продышался носом, сделав пару быстрых вдохов-выдохов, тем самым избавившись от щекочущего ощущения. Но во рту уже образовалась слюна, и мужчина против воли крепко стиснул челюсти. Захотелось жрать. И ещё сильнее – курить. Подобные запахи ему нравились куда сильнее, чем весь парфюм вместе взятый, не считая запаха жасмина, лилий и лаванды. Всё было таким невыносимо химозным и отвратным, что он никогда ими не пользовался и с лёгким недовольством относился к людям, от которых разило духами. Но всё лучше, чем амбрэ грязного тела, не знавшего душа уже несколько недель. От поднявшихся ассоциаций стало слегка тошно, поэтому он переключился обратно на приятные. И только в самом конце ощутил свежесть, которая ему всегда приносила невероятное облегчение. В памяти сразу всплыли воспоминания о проливном дожде после засухи, когда земля и люди вздохнули с облегчением.

Разговор с Гаммелем, как казалось полицейскому, шёл так себе. Средне. Не хорошо и не плохо, просто шёл. От этого было несколько тревожно где-то в глубине черепа, чувствовалось некоторое напряжение, от которого хотелось избавиться, как от тесной обуви или тугой резинки на волосах. Но всё это укладывалось в рамки обычного дискомфорта, который обыкновенно испытывал Артемис, когда взаимодействовал с людьми. Да и ситуация не располагала к тому, чтобы быть абсолютно приятной, и с этим он ничего не мог поделать, как бы ему ни хотелось. Беги он от всякого стресса и социального взаимодействия, ему бы пришлось поселиться в лесу и максимально отдалиться от всех разумных существ. А что, это была мысль! Завести себе крупных собак, перебраться в Канаду или на Аляску, разводить собак, жить охотой и никогда ни с кем ни говорить. Это было бы идеально. Но у него был долг. Обязанности. Некий идеал, который он всё продолжал тщетно преследовать в надежде достичь его и воцарить. Но чем дальше, тем меньше он верил в осуществимость собственных желаний.

– То, что я говорил – правда, он никогда не отзывался обо мне с милостью. Возможно, я правда перегибал палку в нашей борьбе. Подумать сейчас: стоило его – теперь, вашему, я полагаю – бизнесу найти равновесие и утвердиться в курсе своего развития, как я решал принять очередное бизнес решение, которое ставило вашу аптеку в трудное положение. И всё просто для того, чтобы конкуренция продолжалась. Жаль, я так и не донёс до господина Мерсера этот посыл. Разве что мистер Олдсон был открыт к любым переговорам. Вот, он сейчас смотрит на нас… Хм, наверное, мне показалось в полумраке. Ну да я отвлёкся. В любом случае, уверяю - в дальнейшем я пересмотрю свой подход, и к предпринимательству, и к дипломатии. – Ивейл кивнул в ответ на это, не видя особого смысла в дополнительных словах со своей стороны, ведь они, вроде как, поняли друг друга. И тем более неприятно было сообщать о произошедшем взломе и том, что произошло. Вроде бы искреннее расстройство Магнуса больно стукнуло по закрытому ранее «приёмнику», и Артемису бы действительно стало жаль его в этот момент. И поверхностно он даже посочувствовал мужчине, который оказался в весьма дурацкой и не самой приятной ситуации. – Кто бы мог подумать, Сара, ты была права… Значит, меня и вправду никто не желал видеть здесь?..

– Скорее это стало огромной неожиданностью для всех. Ну или для большинства из нас. Полагаю, что никто и не предполагал, будто бы вы воспользуетесь возможностью присутствовать здесь. А если без обиняков, то вряд ли кто предполагал, что вы захотите проститься с Рафаэлем, – озвучил мысли если не многих, то некоторых приглашённых Ивейл и пожал плечами. Ему, по сути, было не столь важно, кто пришёл, а кто нет, но вроде бы как такое было не принято говорить прямо в лицо кому бы то ни было. Магнус не заслужил, как подумалось Артемису, такое к себе отношение.

– Что же это всё: просто шутка? Я бы тогда предполагал, что шутником является кто-то из присутствующих.

«Согласен. Иначе не за чем это всё проворачивать. Человек (или нет) делал это осознанно. Значит, надо искать среди присутствующих. Сука, и почему я не запомнил всех, кто пришёл? Ладно, Кел мне присылала список гостей… надо будет глянуть».

– Обычно шутник хочет сам видеть результат своей шутки, чтобы посмеяться. Что ж, надеюсь вы действительно найдёте того, кто это сделал, мистер Ивейл. Честно говоря, мне совсем не нравится, чем стали полниться ряды пользователей интернета в наши года. На всякого обычного человека, найдётся не один злой скоморох или остроязычный грубиян. Величайшая библиотека человечества за всю его историю создана, чтобы связывать людей в сеть с целью такого мелочного обмана. Что же до средств...

Где-то на середине витиеватой речи Ивейл потерялся и не удержался от того, чтобы приподнять левую бровь. Говорил Гаммель… специально. Своеобразно, то есть. Будь Артемис лет на десять младше, он бы непременно скорчил физиономию, выдал потешное «чи-иво?» и отмахнулся от старомодного джентльмена, запудрившего ему мозги. Но ему хватило сообразительности и подобия эрудиции, чтобы понять Магнуса и согласно поддакнуть ему. В последнее время киберпреступлений становилось всё больше и больше. И если какие-то из них были относительно безобидны, то некоторые переходили все границы и запросто могли поломать какую-нибудь неустоявшуюся психику, довести человека до самоубийства. Он до сих пор помнил напивающегося в углу бара молодого парня, которого буквально трясло от того, что ему написывали в соцсетях сталкеры. Иногда сержант забывался и считал, будто бы он, служитель правопорядка, неуязвим к преступлениям, но тогда же происходило что-то, что возвращало его с небес на землю. Он такой же человек, как и все прочие. И точно так же может попасть в неприятности. Вот прямо как сейчас.

– Я, пожалуй, останусь. В последнее время мне редко доводиться оказаться в широком обществе. А деньги для меня не вопрос так или иначе.

– Хорошо, договорились. Я подойду к вам чуть позже.

Не успел он это договорить, как дальняя родственница поспешила сдвинуть его со своего пути острым локотком, больно ударившим между рёбер. Мужчина поморщился и мысленно пожелал девушке сломать каблуки, но проглотил злость и побрёл к Мэри. Видел, что рядом с ней нарисовался Тобиас, и это вызвало из глубин груди тяжёлый стон и полный усталости вздох. Сперва это не заставило ускорить шаг, но при виде того, как охотница выкручивает руку излишне дружелюбному мужчине, Артемис всё же поторопился.

– Мистер Элджер, вас мистер Олдон спрашивал, – буркнул Тобиасу полицейский, решив таким образом обезвредить сразу двоих людей.

Ему проще было так проконтролировать их. На секунду он взглянул в глаза этому человеку, чуть сощурился, пытаясь определить, сколько у него мотивов, замешан ли он в преступлении. Ответа на этот вопрос у него пока что не было. Но он определённо подумает над этим человеком более подробно.

– Долго там ещё? – издалека буркнул Норман, и Ивейл бросил на него беглый взгляд.

Нет, вряд ли у этого социофоба была хоть какая-то мотивация, чтобы взламывать его почту и делать что-то подобное. Он даже менее официальные и грузящие выходы в общество воспринимал не слишком позитивно, что уж говорить о таких странных схемах, имеющих под собой двойное, а то и тройное дно. Поэтому полицейский просто покачал головой, состроив весьма сочувствующую физиономию и разведя руками. Этого было достаточно, чтобы Олдон младший издал вымученный стон и откурсировал в сторону, оставив Артемиса наедине с Мэри.

– Это, да. Знаешь, я ведь пришла забрать свои вещи вообще-то. Мой знакомый, Ник, учил меня не оказывать услуги даром и обычно я на это смотрела со скепсисом... Но не в этот раз. Было бы приятно, если бы это был равноценный обмен. Мои вещи сложно назвать чем-то важным, но если уж эту папку решили выдать через меня, то её тоже сложно назвать чем-то важным. Мне сказали, что у тебя выходной. У меня тоже день свободен, я могу подождать.

Мужчина с сожалением наблюдал за тем, как охотница убирает с глаз долой папку, которая могла бы стать его спасительным билетом в сторону работы. Он мог бы привести тысячу аргументов, почему ему нужно ознакомиться с содержимым, но всё разбивалось о слегка безразличный взгляд девушки. Вряд ли бы хоть один из них возымел эффект и переубедил её. Поэтому сержант только прицокнул языком: теперь он будет умирать от любопытства и думать об этих несчастных бумагах до самого конца поминок. Что ему могли передать с Мэри? Подписанное заявление на увольнение, куда ему просто нужно поставить свою подпись, и он станет свободен задним числом? «Держи карман шире». Сфабрикованный рапорт о закрытом деле, где не будет ничего дельного и правдивого, но его мнения никто не спрашивал? «Не исключено, но такие вещи делаются лично и не передаются через стороннего работника». Что было в этой чёртовой папке? Ивейла так и подмывало небрежно бросить, что он закончил и готов взяться за работу, но ему бы это просто-напросто не простили.

– Ну, раз ты проделала такой путь, судя по всему, пешком, то… можешь присоединиться к нам в кафе. Не знаю, насколько тебе будет комфортно посреди такой толпы незнакомых людей, но подумай над этим. Твоих вещей у меня здесь с собой нет, сама понимаешь, – для бо́льшей убедительности Артемис похлопал себя по карманам, показывая, что ни шарф, ни граната, ни защитные очки у него там не завалялись. – Я собирался занести в мастерскую, чтобы не дёргать тебя лишний раз, но банально не успел. Вся эта неделя была абсолютно бешеная. Поэтому можешь побыть с нами, потом дойти со мной до дома, и там уже отдам тебе всё твоё. Шарф я постирал и заштопал, линзы почистил...

Это звучало так по-дебильному, и мужчина это отлично понимал. Но делать с этим ничего не собирался. А вот вопрос Мэри поставил его в абсолютный тупик, из которого он вышел не в первую секунду. Полицейский перевёл на охотницу озадаченный взгляд, приподнял брови и медленно выдавил:

– А что, похож?

Он хмыкнул, сделал затяжку и со смешком выпустил дым из носа. Выражение лица у него стало даже расстроенным. Разочарованным. В себе. Прикрыв на пару секунд глаза, он отрицательно покачал головой:

– Нет, не телепат. С чего она это вообще взяла? Жаль, наверное, но нет. Человека, обычнее меня, ещё поискать надо. Всего-то человек… – Ивейл покурил ещё немного и неохотно выпрямился, перестав рассматривать асфальт под ногами. Да, как бы ему ни было жаль, поделать с этим он ничего бы не смог. Поэтому он предпочёл переключиться на что-то, на что он мог бы повлиять. – Карма… проницательная девочка, но это ей боком обойдётся. Уже обошлось. Её тяга к… кхм… некоторым жителям Годфри и всему тому, чем это чревато, кончится нехорошо. Хотя может и следует рассказать ей всё, как есть, но это зависит не от меня.

Артемис недовольно поморщился и нахмурился. Ладно, Эйвери – по крайней мере, большая их часть, – ещё могут отнестись к любопытной радуге спокойно и без агрессии, но вот про других это было тяжело сказать. Кому-то настырность покажется излишне навязчивой, и Лита огребёт по первое число, кто-то обязательно этим воспользуется. «Это. Не. Твоё. Собачье. Дело», – жёстко напомнил себе сержант и провёл по лицу ладонью. Надо было бросать курить и переходить на электронные сигареты. Хоть пальцы табаком вонять не будут. Да, отличная идея. Завтра же пойдёт за испарителем. А там, глядишь, и бросит через некоторое время. Эта бытовая мысль несколько расслабила его и даже вызвала подобие радости в глазах. Он перекатил во рту язык, коснулся штангой внутренней части зубов, слегка прикусил её, потянул, вызвав лёгкий приступ боли. – А что, если бы я был телепатом? Нет, мне просто любопытно, к чему такой интерес?

Для себя у него уже был подходящий ответ – он был бы чертовски злоупотребляющим телепатом, использующим свои силы не во благо окружающих. С большей долей вероятности. Учитывая его болезненную тягу к контролю над происходящим, это бы для всех кончилось более чем плачевно. И, возможно, ему бы буквально и в переносном смысле вбили в голову то, что так поступать нельзя, но к тому моменту ему было бы совершенно плевать. Упади ему на голову такой дар здесь и сейчас, он бы мигом расправился со своими проблемами, снизил уровень преступности, а потом сам стал той опасностью, о которой помалкивают за пределами Годфри. Докурив и выбросив сигарету, полицейский достал из кармана смартфон, открыл документ, который ему прислала Келли и пробежался взглядом по списку. Мысленно он сравнивал его с тем, что запомнил: этот есть, эта приехала, этого видел, без этого никуда… Это ему совершенно не мешало слушать охотницу и поддерживать контакт, и даже в некотором смысле способствовало. Да, будь он телепатом, разобрался бы с этим взломом в два счёта и, возможно, даже предупредил его… Теперь он чувствовал, как поднимается в нём с новой силой раздражение и злость. Шумно выдохнув, запрокинул назад голову и уставился в небо. Ему бы хотелось спросить у Мэри, что она думает по поводу произошедшего, но полагал, что в этом случае от охотницы будет мало пользы: вряд ли она понимала концепцию электронной переписки, ящиков, логинов, адресов и прочей современной лабуды. А объяснять взаимоотношения между всеми присутствующими… да он пристрелит себя через двадцать минут. Хотя, может стоило попробовать? Что он теряет, в конце концов? С другой стороны, чем больше людей в это вмешано, тем бо́льшая путаница может возникнуть, тем тяжелее контролировать процесс. Но, опять же, что он теряет?

– Слушай… хм… как ты думаешь, если бы кто-то в тайне от тебя сделал так, чтобы ты столкнулась с человеком, с которым тебе вроде бы как надо соперничать и конкурировать, какую цель он бы при этом преследовал? – задумчиво поинтересовался он у девушки, в общем-то не особо надеясь на ответ, но чувствуя себя легче после того, как сказал это вслух. Помогало сконцентрироваться и собрать воедино детали, которые у него уже были на руках. Да и вдруг у Мэри будет какой-то необычный и интересный взгляд на ситуацию? К тому же, она была весьма наблюдательна…

– Комфорт не имеет значения, такие, как я, должны уметь приспосабливаться к любым условиям. – Это звучало сурово и в некотором смысле даже безжалостно. Артемис покосился на девушку поверх экрана смартфона, чувствуя где-то в глубине души жалость по отношению к ней. Быть настолько беспощадной по отношению к себе и всё равно продолжать сражаться за правое дело – для этого нужна не просто несгибаемая воля, а что-то большее. Хотя, возможно, всё это последствия недостаточной социализации, которая сказалась на всём поведении охотницы.

– Что ж, прямого отказа я не получил. Значит, поедешь с нами, – вынес вердикт Ивейл, мысленно корректируя список гостей и думая о том, что это будет странный и интересный социальный опыт. Для них обоих.

– А ещё в таких толпах любят прятаться монстры. Странно, что я не увидела ни одного другого охотника на страже, вам настолько всё равно?

– Я тебе даже больше скажу – некоторых я пригласил лично, потому что они были важны моему отцу. Ну и в некотором роде и мне тоже. Так что на всякий случай прошу не пытаться охотиться ни на кого… – мужчина задумался, обернулся на вход в крематорий и мелко вздрогнул от накатившего желания сказать Мэри, что Дейв – залётная нежить с неизвестными планами. Однако ему удалось удержать себя в руках и не превращать похороны своего отца в цирк с конями. Он повернулся обратно. – Не сказал бы, что мне всё равно, но в этом уже долгое время нет никакой нужды, как мне кажется. Хотя, возможно, я и ошибаюсь.

Наверняка именно так о нём и о всех людях Годфри и думала Мэри, глядя на подобную беспечность и жизнь со «врагами» всего рода людского. Грешному же человеку грешного города всё виделось в совершенно ином свете, нежели для неё, пусть время от времени в его голове и крутилась мысль о том, что так просто не может продолжаться. Всё ещё слабый голос рассудка и желаний пытался перекрыть тот, второй, не отпускающий далеко от Годфри. Уходить опасно, оставаться глупо. Рассуждения же о том, что он «читает мысли» очень развеселили полицейского и заставили покачать головой. Вот как, значит, это выглядит со стороны? Что ж, это можно было бы использовать в свою пользу, но вряд ли Ивейл стал бы пользоваться такими приёмами, однако загадывать наперёд не стал. «Что ж, раз меня принимают за телепата, значит, я неплохо справляюсь со своей работой. Ох, точно, надо будет пройти дополнительную профподготовку этого полугодия и дойти до психиатра, чтоб в участке не дёргали…» – напомнил он самому себе, сам и не заметив, как переключился с одного на другое. В последнее время это происходило всё чаще и чаще, и иногда сержант вылавливал себя в середине каких-нибудь очень уж странных и тревожных размышлений. Сейчас ему удалось остановить себя и фактически за шкирку вернуть к работе, если его детективные потуги можно было назвать работой. Взгляд сосредоточенно заскользил по списку из имён и фамилий, а мозг старательно воскрешал в памяти то, как они выглядят, где сидели, что делали, что говорили этим днём. Полицейский почти до крови прикусил губу.

Адам и Санни? Они могут что-то знать, но вряд ли у них может быть хоть какой-то мотив. Но поговорить с ними не помешает, пораспрашивать и узнать побольше о них. Это никогда не будет лишним – в его работе любая информация могла сработать в самый неожиданный момент. Уже предчувствуя новую порцию общения с людьми, Артемис невольно поморщился и поёжился. Не хотелось ему становиться инициатором контактов, изворачиваться и искать подход к каждому, и на секунду его дёрнула странная мысль. «А стоит ли это всё того, чтобы разворачивать такую деятельность? Может, сделавший это, только этого и хотел? И лучшее решение – не идти на поводу?» – подумал Ивейл и поднял на охотницу, вещающую о телепатах, невидящий взгляд. На секунду могло показаться что он попал под какое-то оглушающее заклятье или просто вот-вот упадёт в обморок, настолько пустыми стали глаза, и даже зрачки ненадолго перестали реагировать на свет. Это он обсудит с Магнусом лично. Моргнул пару раз. Лицо оживилось мимикой, во взгляде появилась осмысленность. Сержант обвёл языком губы и прикусил штангу, возвращаясь к списку.

Сайнт… чёртов нарколыга. Будь воля сержанта, он бы уже давно запер его в наркологическом диспансере, пока его не вылечат и не вернут к удобоваримому состоянию. От одной только мысли, что придётся общаться с этим человеком, всё его естество воспротивилось этому. Да ему было противно даже просто находиться в одном с ним помещении, не то что обменяться рукопожатиями и завязать разговор! Чёрт знает, какие болячки были в этом проспиртованном теле, и Артемису совершенно не хотелось узнавать подробности. Мужчина поджал губы, но всё же перекинуться парой слов с Гербертом следовало – у преступлений нет ни пола, ни возраста, и каждый может оказаться причастен, поэтому он не собирался никого скидывать со счетов, разве только…

Да, Лусетта совершенно не производила впечатление преступницы или злоумышленницы. Этот божий одуванчик не прошёл мимо ни одного бездомного животного, частенько мучила проходящих мимо полицейских с тем, чтобы сняли очередную кошку с дерева – словом, обычная такая бабуленька. В чём может быть её выгода и смысл, Ивейл не мог предположить, однако она хорошо знала Рафаэля и, вероятно, была наслышана о его непутёвом шилозадом отпрыске. Эта женщина была под вопросом.

А вот другая женщина, Жанна, вызывала у Артемиса массу вопросов и подозрений. Пока матушка была жива, хорошо отзывалась о Де’Лоин, хотя и любила приговаривать «у них с отцом, конечно, не сложилось, но она славная девочка». Иначе как «девочка» Андреа её не называла и часто говорила сыну о том, что «у Жанны детей-то двое, Арти», и тот мгновенно делал кирпичное лицо, прикидывался ветошью и находил тысячу и один повод, чтобы уйти от темы. Кажется, родители даже не были в курсе о том, что их сын уже пробовал себя в семейной жизни – он решил не шокировать стариков вестями о замужестве и, вероятно, правильно поступил. Незачем было испытывать крепость их любящих сердец подобными новостями. Теперь это исключительно на его совести. Решив обязательно поговорить с Жанной, полицейский перешёл к следующему имени.

Мимо Олдонов он почти проскочил, но заставил себя вернуться и оторваться от экрана. Мартин… старый прохвост, как и Рафаэль, был тем ещё трудоголиком и обожал этот бизнес, так что с него сталось бы сделать что угодно, чтобы он продержался на плаву. Мог ли он преследовать цель объединения сетей, чтобы эти несчастные аптеки продолжали работать, несмотря ни на что? Сержант хмыкнул и недоверчиво прищурился, прислушиваясь к своим ощущениям. Интуиция помалкивала. Вопрос хороший, следует проверить эту теорию. Вот только как? У него есть время прикинуть варианты.

Те же самые мысли коснулись мисс Аллин, которая была технически лучше подкована, чем более старший и неуклюжий с гаджетами и техникой Мартин. Хотя её позиция была менее устойчива, чем у того же Олдона – чужих бухгалтеров не любят и целятся именно в них, когда хотят подорвать деятельность компании. Таких держат на прицеле, не говоря уже о том, сколько различных договоров и запретов они подписывают, сколько коммерческих тайн держится в их головах. Нет, Фран вряд ли затеяла бы подобный «движ-Париж», однако проформы ради стоило и с ней поговорить, когда представится такая возможность.

На имени Тобиаса взгляд споткнулся, и Артемис вздохнул сквозь зубы. В последнюю очередь. Не хочется, но надо. Потом. Когда со всеми побеседует. На «безликих» рядовых сотрудниках он даже почти не останавливался, лишь мазнув по ним взглядом.

А вот Тесса и Дейв вызывали у него уйму вопросов, в отличие от того же пастора. «Не смеши свои берцы, Арти. Подозреваешь священника? Делать тебе нечего, да? Совсем в отпуске с катушек съехал?» – пожурил он себя, мысленно перекатывая в голове имена родственников. В том, что Кензи является его кузеном, Артемис очень сильно сомневался. Он ведь мог назваться кем угодно и наврать с три короба, чтобы получить какую-то свою выгоду. Вот только какую? Зачем ему бизнесмен и полицейский? Мотив всё ещё был слишком зыбким. Да и Тесса не выглядела той женщиной, которой можно было бы доверять в этой ситуации. Поэтому пока что над обоими «родственничками» висела плашка «Подозреваемые №1». Мужчина заблокировал телефон и нервно сунул его во внутренний карман пиджака, ещё раз с силой прикусил штангу, но перевёл взгляд на охотницу. Она с таким увлечением и жаром рассказывала о магиках, что он невольно почувствовал белую зависть. Девушка определённо разбиралась в своём ремесле и посвящала ему всю себя. Казалось, не было такой части её души, которая бы не была отдана охоте. А ещё у неё было очень много специфических знаний, которые сильно привлекали Ивейла. Его любопытство, которое по сию пору пребывало в дрёме, пробудилось, подмывая вновь начать расспрашивать девушку об охотничьих делах. Он даже заслушался, хотя большая часть слов Мэри была ему не совсем понятна.

– Телепаты, как и любые другие магики с различного рода специализациями, благодаря своим способностям сокращают и минимизируют разрыв в силе относительно сверхъестественного, такие люди – полезные союзники, они могут читать потоки и не только. А ещё любой магик способен заниматься колдовством, которое полезно, если придётся сражаться против врага, материальность которого эфемерна и нестабильна, как нередко бывает с фантазмами, или когда в каком-то доме поселился эхо. А в случае проведения обряда экзорцизма такие и вовсе необходимы. Отдельные из них заблуждаются и связываются с тёмной магией. Например, связываются с инкарнами и создают фамильяров, но избавиться от них обычно не составляет больших сложностей, если не считать разрыв эссенций сложностью. Проверить потоки на чистоту, отвадить чары... – охотница всё говорила и говорила, а полицейский всё ещё старался разобраться, что же такое разрыв в силе. Поэтому об инкарнах он уже и не вспомнил бы через пару минут. Определённо, ему не хватало систематизированности в этой информации.

– Хм… слушай, а это интересно. Может потом, когда время будет, расскажешь мне ещё что-нибудь? – в меру легко и непосредственно поинтересовался он у охотницы, хотя морально был готов получить весьма жёсткий отказ. Быть может у них тоже есть производственная тайна, дескать, не будем мы делиться слабостями своих врагов, а то ещё начнёте этим пользоваться. Но за спрос ведь не бьют в нос? На всякий случай Артемис перенёс вес тела чуть назад, слегка отклонился, готовясь отражать атаку, если такая последует в ответ на его любознательность. А ещё он плутовато прищурился, глянув прямо в глаза Мэри: – И ты, кстати, тоже не увиливай от ответа. Что бы ты делала, если бы я был телепатом?

На лице у него появилось подобие улыбки, хотя это скорее было хитроватой усмешкой. Он стал выглядеть более живым, чем в начале беседы. По крайней мере, всеобъемлющее «никак» стало отпускать его голову и грудной отдел, отступая на некоторое время в тень и дожидаясь, когда сержант потеряет бдительность, расслабится и даст слабину, чтобы в тот же момент вонзить в него свои жадные клыки. Холодок прошёлся от плеч к кончикам пальцев, и он переключился на слова девушки о том, как они с отцом решили проблему с волками. Слушал он очень внимательно, убрав с лица улыбку и чутко кивая, показывая, что улавливает аналогию и понимает, к чему ведёт охотница. Мысль была ценная и перекликалась с тем, что предполагал сам сержант. Артемис потёр «горелыми» пальцами подбородок и возвёл глаза к небу. Можно было видеть, как взгляд его то замирает в пугающей неподвижности и пустоте, то начинает бесцельно блуждать туда-сюда от облаков к солнцу, к макушкам деревьев, к чистым участкам неба, а затем снова замирает. «В этом был бы смысл, если бы я был заинтересован в этой конкуренции так же, как и мой отец, если бы я держался за его бизнес и строил на него далекоидущие планы. Но мне абсолютно всё и равно, что будет происходить дальше, это вовсе не тайна, хоть я об этом и не распространяюсь. Однако не надо быть гением, чтобы понять это. Если тот, кто сделал это, преследовал именно такую цель, то он либо круглый идиот, либо просто слишком паршиво знает меня. Или опирается на какие-то домыслы и расхожие мнения. Тогда в этом есть смысл: агрессивный наследник бизнеса сталкивается с конкурентом, начинает спор, переходит на личности, всё катится в Тартар – в этом есть смысл. Но тогда этот «кто-то» промахнулся не то что мимо яблочка, а мимо всей мишени, – размышлял Артемис, закуривая очередную сигарету и задумчиво выпуская дым в небо. Замер так, задрав вверх голову. Сглотнул накопившуюся слюну, и кадык медленно и натужно поднялся и опустился, сдавленный тугим высоким воротником, прикрывающим шею. В частности, он был нужен для того, чтобы прикрывать шрамы от укусов на артериях. Таких следов на нём было достаточно по всему телу, но тяжелее всего было скрывать именно эти, которые могли привлечь лишнее внимание. Мужчина даже подумывал забить себе шею татуировками, чтобы прикрыть последствия контракта с Эйвери, но пока не доходили руки. – Возможно, конечно, взломщик добивался сотрудничества между мной и Магнусом, и в этом уже значительно больше смысла, чем во всём другом. И подобного добиваться может любой доброхот, что делает задачу и сложнее, и легче одновременно. Благие намерения, конечно, не облегчат судьбу, но я был бы гораздо более благосклонен к виновнику этой суеты. Но если это всё просто шутка, не преследующая никаких далеко идущих целей? Стоит ли мне вообще тогда рыпаться? Имеет смысл подождать некоторое время, вести себя, как обычно, не подавая вида. Если этот некто ждёт чего-то, он предпримет следующие действия и попробует продвинуть нас с Магнусом дальше в своём плане. Точно. Отлично. Надо будет это с ним обсудить».

– Что ж, в твоих словах есть смысл, – наконец ожил и заговорил Артемис, опуская взгляд на девушку и благодарно улыбаясь ей. Так и не докурив сигарету, он потушил её и бросил в урну. – Спасибо. Хм… раз уж ты поедешь с нами, могу я попросить тебя об одолжении? Я помню, что тебе советовали не делать ничего даром, но я думаю, что мог бы в последствии помочь чем-нибудь тебе. Но я бы хотел тебя попросить о твоём… хм… профессиональном взгляде со стороны. Посмотреть на приглашённых, вдруг заметишь что-то подозрительное. Я тоже этим буду заниматься, но две пары глаз значительно лучше, чем одна. Пойму, если откажешься… – Он оборвался на полуслове, заметив, что из крематория выглянул один из работников и окликнул его, подзывая. – Хм, похоже, что всё закончилось. Я сейчас вернусь.

Мужчина быстрой упругой походкой вернулся в крематорий. Действительно, сожжение закончилось, и ему вручили вазу с прахом отца. Было так странно прижимать к себе эту ношу, осознавать, что её содержимое когда-то было Рафаэлем Мерсером. Перед внутренним взором замелькала череда быстрых картинок, он живо вообразил, как его собственное тело охватывает белое пламя, пожирая и превращая в лёгкий пепел. Он содрогнулся с ног до головы и прошёл к аналою, откуда открывался вид на весь зал, приподнял руку, привлекая к себе внимание.

– Прошу минутку внимания. Сейчас мы поедем в кафе, где будет проходить неофициальная часть. Мы заказали несколько такси от крематория, так что своим ходом никому не придётся добираться. Прошу вас распределиться по автомобилям. Если понадобится какая-то помощь – обратитесь ко мне или Келли, и мы подскажем, что делать. Благодарю.

Он уже собирался двинуться на выход, чтобы контролировать посадку на парковке, но его остановило чужое прикосновение к предплечью. Ярость вспыхнула в нём с новой силой, и мужчина резче запланированного обернулся, метнув на смельчака бешеный взгляд. Увидев Дейва, он вовсе не смягчился, но постарался нацепить спокойное выражение лица. Возможно, у него это даже получилось, хотя взгляд и остался колким, холодным.

– Ты за рулём? – коротко спросил Кензи, проигнорировав нервозность полицейского. – У меня мотоцикл, припарковал его рядом, но не ориентируюсь у вас. Хочу тебе на хвост упасть.

– Да. Синий форд таурус. Эту развалюху не пропустишь, – кивнул Артемис и задержался, ожидая, пока Дейв выйдет из крематория. Он шумно выдохнул и потёр шею, прогоняя жгучее ощущение из позвонков. Ещё немного, и он бы пожалел о своей несдержанности. Мужчина закрыл глаза и принялся считать до четырёх на каждом вдохе, выдохе и задержке дыхания. Хватило десятка таких циклов, чтобы насытить мозг кислородом и успокоиться. – Всё хорошо. Всё в порядке.

Успокоив себя этими словами, Ивейл вышел на заполнившуюся парковку, не переставая прижимать к себе вазу. Ему вспомнилась дебильная комедия «Из Парижа с любовью», и в некотором смысле он жалел, что в вазе не кокаин. На то, чтобы всех распределить по машинам, ушла ещё четверть часа – к нему в машину сели Лусетта, Фран и Мэри, последнее же место заняла ваза с прахом, которую он закрепил ремнями безопасности. Остальных пришлось распределять достаточно муторно. Всё это походило на чокнутый курятник, и Артемис успел выкурить ещё две сигареты, прежде чем сел за руль и возглавил процессию к кафе. Переключение на вождение позволило ему ненадолго освободить голову и перестать париться, хотя полицейский и понимал, что всё это вернётся сторицей, когда он станет размещать всех за столами.

Кафе своим не самым банальным названием «Little Flame» этим самым знатно повеселило Ивейла, который едва удержался от того, чтобы повернуться к женщинам и радостно брякнуть: «Ну что, дамы, из огня да в полымя?» Ему бы наверняка не простили такую кошмарную шутку, а отец, услышь он её, взялся бы за сердце и спросил, зачем Артемис так жесток. Поэтому сержант прикусил язык и только мысленно ухмыльнулся веренице чернушных шуткок о кремации и названии заведения. Когда оно было выбрано, он даже не смотрел на это, а теперь от души веселился. Так было не столь паршиво.

Определяя всем с помощью Келли места, сержант чувствовал себя как в задачке с волками, капустой и овцами – главным было всех рассадить так, чтобы не возникло споров, недовольства и острых моментов. Оборотня и магика подальше от охотницы, рассадить «родственничков», подсадив к ним милых старичков, разбавляя тем самым концентрацию родной крови на квадратный метр, детей поближе к проходам, чтобы не поднимали всех при своих челночных бегах до туалета и обратно после детского шампанского, работников отца посадить кучкой, самому сесть так, чтобы все были в зоне видимости и было удобнее контролировать происходящее, но при этом держаться рядом с Мэри, чтобы не допустить противостояния между ней и нечистью… Голова была просто квадратной, и под конец рассадки ему уже хотелось молча встать и уйти. Желательно – в лес. И орать часок-другой.

Наконец, посредством титанических усилий и нервных затрат все были рассажены так, как показалось оптимально и выгодно. Забегавшись, Артемис позволил себе снять пиджак, переложив всё из его карманов по карманам брюк и рубашки, оставив его на спинке стула. Распустил волосы, чтобы отпустила головная боль. Стало малость легче, и он смог выудить несколько свободных минут, чтобы залезть в телефон и начать искать логи на своей почте.

Желание, а вернее нежелание Мэри продолжать эту своеобразную и крайне спонтанную лекцию Артемис понял без лишних слов, поэтому не стал наставить и упрашивать девушку. Судя по её реакции, ей и без того было не слишком-то и комфортно, хоть она это вряд ли могла в достаточной мере отрефлексировать, поэтому мужчина только с пониманием кивнул и приподнял руки ладонями вперёд, мол, как скажешь, не буду настаивать. Присмирить собственную любознательность было не так уж и просто, ведь дополнительная информация всегда была не бесполезна. Помогала видеть всю ситуацию. Лучше её контролировать. Но, может быть, однажды охотница утолит его любопытство и чему-то научит, если их пути не разойдутся. В той же мере его не удивили и слова охотницы о его возможной причастности к магикам. Это было так же ожидаемо, логично и расчётливо, как он и предполагал. Сам сержант именно таким образом и принялся бы рассуждать, поэтому только мысленно усмехнулся, не став никак комментировать вслух слова Мэри.

Зато вот наспех озвученная просьба и собственные нечёткие инструкции оставили у него неприятное послевкусие, заставлявшее нервно поглядывать по сторонам, в том числе и на охотницу, от желания подойти и чуть чётче сформулировать собственный запрос. Ивейл снова и снова прокручивал в своей голове то, как обратился к Мэри, что не озвучил собственной цели, какого результата он бы хотел добиться, какая именно помощь от девушки ему нужна. И собственная халатность заставляла его злиться и мысленно ругать самого себя. «Ты-то, ясное дело, нашёл бы, куда смотреть, полицай хренов», – бурчал он фоном, пока организовывал посадку и краем сознания отмечал, кто, с кем и куда садится. Мини-танк Магнуса вызвал шкодливое желание пальнуть в дверь и проверить, на сколько дюймов снаряд увязнет в этой броне. Вряд ли бы хоть кто-то оценил подобную выходку, да и оружия у него под рукой не было в этот день. Должно быть, паранойя поутихла и не стала напоминать о табельном. Садясь в машину, он морально готовился к тому, что придётся всю дорогу выслушивать что-то душераздирающее и слезливое, как если бы у него были на это силы, желание и время. «Почему в такой важный и интимный для себя день я должен заниматься всем этим? Видеть вас всех? Нарисовались – хер сотрёшь», – не совсем умеренно ругался он про себя и невпопад отвечал на вопросы, если они прилетали в его сторону, больше сосредоточенный на суховатом воздухе, заливающемся в окно у водительского сидения. Быстро ехать он не предполагал, так что о заносах не приходилось беспокоиться. Да и ограничение по скорости в Годфри было почти жестоким по отношению к водителям – двадцать пять миль! Это же какие-то черепашьи бега просто! Воспоминания о Миннеаполисе, вызванные Магнусом, увлекали за собой и Артемис сам не замечал, как время от времени тяжело вздыхал. По долгу службы ему иногда приходилось во время патрулирования разгонять ночных уличных гонщиков, которые могли как сами умереть, превратившись в консервированное пюре из костей, кишок, крови и кожи, так и гражданских утянуть за собой в могилу. Но он всё равно не мог подавить внутренний мальчишеский восторг, когда смотрел на оттюнингованные от и до машины, проносящиеся мимо с такой скоростью, что сносило фуражку, ставило дыбом собранные в хвост волосы, а голова начинала идти кругом. Здесь такое не практиковали даже за городом, хоть на шоссе можно было и вдавить тапку в пол, поднимая тучи придорожной пыли в воздух. Толку-то…

Его отвлёк тихий скрежет ткани, и он бросил быстрый взгляд в зеркало заднего вида. Мэри выглядела совсем дёрганной, если не сказать напуганной. Но мужчина не торопился лезть к ней со своими беседами, особенно по делу, когда у них был довесок в виде двух неосведомлённых женщин. Он только понимающе хмыкнул и вернул внимание к дороге. В боковом зеркале была видна колонна из машин, стремящихся к той же цели, но он в упор не видел и, что самое странное, не слышал Кензи. Мотоциклы были не самыми тихими средствами передвижения, за что лихачам частенько выдавали по шапкам (или шлемам) – в спальных районах это причиняло слишком много неудобств. Поэтому сержант нет-нет да и поглядывал то в одно зеркало, то в другое. Благо, сноровка и достаточно большой опыт вождения позволяли ему делать это не слишком-то заметно, едва поворачивая голову и в основном работая глазами. Радио он не включал, потому, вероятно, зацепился за разговор женщин. Мисс Аллин казалась едва ли не более взведённой, чем Мэри.

– Мало того, что ни с того, ни с сего к нам пришли деловые партнёры, с которыми Мартин заговорил как ни в чём не бывало сразу после церемонии, без отложения времени для встречи, так ещё и пришёл этот… Гаммель. Арти, это правда, что его пригласили?

– Йеп, – не отвлекаясь и не распространяясь легко ответил Ивейл. Он бросил мельком взгляд на бухгалтера, пытаясь считать её эмоции, вникнуть в них.

Тем не менее, как-то объяснять произошедшее он не стал, желая послушать, что будет говориться дальше. Впрочем, дальнейшая беседа была максимально неинформативной, если не считать того, что Лусетта очень уж пыталась примирить всех. Тем не менее, он собирался поговорить с Фран позже, в кафе, чтобы узнать, о какой встрече она говорила и чем её так раздосадовало поведение Мартина. Тот и в самом деле был не слишком удивлён появлением Гаммеля, как показалось полицейскому. Артемис прикусил изнутри нижнюю губу и чуть нахмурился. О каких таких партнёрах она говорила? Не о Магнусе же? Назвать его партнёром язык не поворачивался. Руки на руле горели от жары, и ему очень хотелось отдёрнуть их, но ладони охлаждали пластик постепенно. Пальцы были даже ледяными для такой погоды. «Надо поесть чего-то от анемии… опять шпинат жрать. Ладно, ещё надо анализы сдать», – отстранённо напомнил он себе о том, что было бы неплохо с таким образом жизни иногда думать о собственно здоровье. Стоило ему начать парковаться, как охотница уже пулей вылетела на улицу и метнулась ко входу в кафе, которое откидывало тень козырьком над крыльцом. А пока он ставил машину по всем правилам и ждал, пока Фран и Лусетта выйдут, не мог не приметить опасную коллаборацию из охотницы, Магнуса и несведущей девушки.

– Ну это уже не смешно, – мрачно буркнул он себе под нос, отстёгивая ремень безопасности и оглядываясь на урну с прахом. – Ну что, пап, последний совместный обед?

Ответа, естественно, не последовало, да мужчина и не надеялся ничего услышать, однако звук собственного голоса немного успокаивал. Забрав урну и закрыв машину, включив сигнализацию, полицейский прошёл наконец в кафе. Шёл он неспешно, давая себе время осмотреться и прикинуть всё то, что помогало не нервничать: доступ к окнам, лестницам, дверям, просматриваемость помещения. Всё это вполне устраивало его. Звуки казались приглушёнными, хотя высокие потолки и большие помещения подхватывали эхо. Он бы никогда не пришёл сюда просто отдохнуть или расслабиться – не его формат. Так что было ему немного не по себе. Особого колорита добавляли, конечно, абсолютно загробные венки отталкивающего вида. Невольно даже мороз по коже прошёлся от того, как выглядела эта вереница искусственных подношений с колонной по центру. И отец, как вождь какой-то коммунистической партии, смотрит со своего портрета на весь зал. Покривившись, мужчина поставил урну на отведённое ей место и отвернулся от траурной стены. От этого она не перестала существовать, её наличие чувствовалось, и Артемис с недовольством понимал, что будет сидеть к ней лицом. Все постепенно заняли свои места, но кто-то ещё шастал по залу, общался с другими гостями, и не было острой необходимости падать на место, надевать на себя постную рожу и толкать прочувствованные речи. Быть похожим на Мэри ему действительно не хотелось, хоть он и полагал, что для этого придётся приложить немало усилий. Подойдя к столу, он налил себе апельсинового сока, сделал несколько глотков кисловато-сладкой жидкости. Она была холодной, как будто только что из морозилки, и это приятно взбодрило, не говоря уже о благословении с небес – нескольких кондиционерах, установленных в разных концах зала и поддерживающих приятную температуру.

Цитрусовый сок неприятно обжёг пустой желудок, и сержант закинул в рот пару бутербродов. Как такового голода он не ощущал, хотя, вероятно, организму и требовалось поесть, но ни день, ни люди вокруг не располагали к тому, чтобы наслаждаться блюдами. «Ладно, может, через полчаса отпустит», – успокаивал себя Ивейл, хмуро глядя в экран смартфона. Увиденное его, конечно, несколько расстроило. Информации было очень мало, но крохотная зацепка, казавшаяся скорее призрачной, чем продвигающей дело, слегка воодушевила мужчину. Кто бы ни заходил в его аккаунт, делал он это со своего устройства. Чуть задумавшись, мужчина решил сделать небольшой ход конём и полез в настройки. Включить двухфакторную аутентификацию не составило бы труда, но перед этим он решил поменять пароль. «Выйти с других устройств?» – услужливо поинтересовалась почта, и Артемис нажал на «Да». Теперь, кто бы ни попытался зайти в его аккаунт, столкнётся с двумя проблемами: новый пароль и запрос кода подтверждения, высланного на номер телефона полицейского. И это заодно даст самому мужчине знать, если кто-то снова решит провернуть подобный фокус. Он будет в курсе о времени и, возможно, даже устройстве, с которого совершается попытка входа. «Ты, старик, кстати, расслабился. С нынешним уровнем кибер-преступности следует везде пароли поменять и включить подтверждение входов. И какая сука узнала мой пароль?» – этим вопросом он не переставал задаваться от самого крематория. Кем бы ни был этот суетолог, но он обеспечил отцу роскошные поминки, зацепив Магнуса.

Артемис поднял взгляд на Гаммеля и свёл вместе лопатки, хрустнув суставами. После той короткой и не в меру неприятной беседы они так и не обмолвились ни словом, хоть он и обещался подойти после. В голове сержант строил свой маршрут по гостям, но в первую очередь собирался поговорить с мисс Аллин. Естественно, после того, как попробует успокоить Мэри, нервозность которой, кажется, передавалась по воздуху, настолько он ощущал её в этот момент. Тут даже эмпатом не нужно было быть! От этого ощущения свербел лоб на границе с волосами, и Ивейл часто проводил по нему пальцами, пытаясь прогнать это чувство и разгладить собирающиеся морщинки. Заражаясь подобным, мужчина очень быстро выходил из себя, а хладнокровие ему было нужно, как никогда.

– Мэри, – окликнул он негромко свою соседку по столу, надеясь, что она от неожиданности не рубанёт по нему. Дождавшись реакции, мужчина откинулся на спинку стула, принимая как можно более непринуждённую позу и глядя на охотницу. – Я же так и не сказал, в чём дело. Помнишь того мужика, который к тебе подошёл перед этим местом? Такой, прилизанный, пахнет, как прокуренный стейк после грозы… – описание прозвучало до того курьёзно, что Ивейл сам не удержал улыбку, но взглядом показал на отцовского конкурента. – Он с моим отцом были своего рода соперниками. Точно не союзники и не друзья. Кто-то от моего имени пригласил его на церемонию и сюда. Зачем – понятия не имею. Теория о том, что нас хотели бы стравить, имела смысл, если бы у меня был резон вообще ввязываться в какое-то противостояние. Но мне это до алмазной пи… не нужно, короче. Так что я в душе не чаю, подстава это, шутка или просто какой-то доброхот хочет подсобить. Вот я и хотел попросить тебя посмотреть по сторонам. – Артемис сам над собой посмеялся внутри и так же мысленно покрутил пальцем у виска. Да даже если посмотрит, что она сможет сказать, не зная, кто эти люди друг другу, чего от них ждать? Разве только использовать её глаза и память, как мобильную камеру видеонаблюдения без фильтра предвзятости. Объяснять ей, кто есть кто, было бы очень долго. Хотя, вроде бы времени у них было достаточно, или же нет? – Здесь есть оборотень. Вон тот парень, – кивком показал он на Адама, – но, насколько я знаю, безобидный малый. Для своего образа жизни. Так что не думаю, что тебе от него и этой информации будет какой-то прок. Если только он вдруг начнёт с кем-то подозрительно шушукаться по углам. А в остальном…[b] – Ивейл пожал плечами, обводя взглядом присутствующих. Дать им всем короткую характеристику не составило труда и отняло от силы пару минут. Вероятно, Мэри бы запуталась во всём этом, но мужчина не спешил с показаниями и просто смотрел на сборище с усталым пониманием того, что отдыха будет не слишком много на этом мероприятии. [b]– Мне надо перекинуться парой слов с гостями. Может кто-то из них что-то знает или подозревает. Так что если хочешь что-то у меня спросить – сейчас самое время.

За разговорами настигло чувство голода, и Артемис ненадолго отвлёкся на стол, чтобы подцепить стейк сильной прожарки на тарелку и начать его резать на маленькие кусочки. Красное мясо было приготовлено на славу – сверху образовалась в меру прожаренная и хрустящая корочка, а внутри оно было сочным и баловало рецепторы нотками специй и непосредственной говядины. Никакого гарнира, никаких соусов или овощей – просто мясо, которым стоило насладиться. И сержант не упускал такого шанса, продолжая сканировать взглядом залы и настраиваясь на ловлю подозрительного. Чем бы оно ни было.

– Кстати, поесть-то не забудь. Тут, конечно, не спартанская еда, но думаю, что найдёшь что-то себе по вкусу, – напомнил он девушке. И тарелка рядом с ней сделала бы её общий вид не таким подозрительным или нервным.

Он выпил ещё сока.

– Ещё здесь парень шатается, непримечательный такой. Назвался моим родственником, но я пока не уверен, правду он говорит или нет и для чего приехал. Редко кто стремится приезжать на похороны НАСТОЛЬКО дальних родственников.

Сказав это, он умолк, позволяя себе поесть и понаблюдать за людьми.

Отредактировано Artemis Ewail (2022-05-12 13:52:55)

– Не понимаю, зачем всё это, – выдала Мэри, и уголки губ полицейского чуть дёрнулись. Это было неуловимое движение, которое вполне можно было счесть за нервный тик или пришедшее и сгинувшее недовольство запахом или каким-то мимолётным ощущением. Всколыхнувшееся чувство удалось быстро подавить, и он только напомнил себе о том, что понимал, куда и кого тащит, какая стоит проблема. Наверное, примерно столько же толка он бы получил от осминога, если бы отправил его охотиться на белок или воробьёв в лесу. Ударная сила и ловкость потрясающие, а вот среда совсем не подходит. И недовольство он испытывал скорее по отношению к себе. – Посмотреть по сторонам... Не могу ничего обещать, но раз я здесь, буду.

Полицейский кивнул. Рано или поздно либо она что-то увидит, либо он заприметит и скажет, где взять след. Тогда охотница почувствует себя в своей тарелке? Мужчина опустил взгляд на мясо и открамсал от него ещё кусок. Когда станет понятно, что (хотя бы) произошло, тогда будет ясно, что делать дальше. Может он извинится перед Мэри, отвезёт её к своему дому и отдаст ей её вещи, которые ждали, кажется, целую вечность, чтобы вернуться к своей хозяйке. Тогда они забудут про эти досадные неприятные часы, и всё вернётся на круги своя.

Новая порция раздражения, прошедшаяся от мозга к конечностям, заставила мужчину стиснуть в пальцах вилку, которой он пытался разделаться со стейком. Сила сжатия вышла сильнее, чем он рассчитывал, и плотный металл согнулся под давлением указательного пальца. Желание ухватиться за прибор и сломать его пополам было не то научным (сколько сил придётся приложить?), не то излишне эмоциональным, почти отразившимся на лице. Впрочем, мужчина удержался и от зверских рож, и от удивления, и ещё от чего-то, что ему не удалось идентифицировать. Сержант перевёл взгляд на Мэри, провёл пальцами по виску, как будто это могло помочь избавиться от странных всполохов. У него было смутное ощущение, как будто он забыл снять когда-то гарнитуру и теперь слушает переговоры коллег, которые пытаются переспорить друг друга по какому-то левому поводу. Не могли же они говорить именно про Мэри и него? Нет, не могли, это точно. Но всё же на всякий случай как бы невзначай проверил, не зацепилась ли рабочая гарнитура за уши. И он поспешил отвлечься на более приятное – охотницу.

– Спартанская – это какая?

Сложно было сказать, рассмешил ли Артемиса странноватый вопрос Мэри или наоборот поставил в тупик. Он негромко хмыкнул:

– Спартанская... это очень простая, я бы сказал... а-а, не бери в голову. Потом как-нибудь про Спарту расскажу, – скорее в шутку выкрутился он, хотя полагал, что охотница бы ему смогла рассказать и показать куда больше принципов спартанского воспитания и аскетичной жизни.

Налил себе (не без сожаления) ананасового сока и, отпив пару глотков, подумал о том, что было бы неплохо смешать его с ромом. Да, ром был бы очень кстати сейчас. Интересно, если бы охотница пила, она бы предпочла сладкие коктейли, какие любили хлестать девицы из студенческого кампуса неподалёку от бара? Или ей больше пришлись по вкусу чистые, жёсткие напитки, обжигающие дёсны, язык и губы? Ему почему-то казалось, что она бы распробовала ледяной джин-тоник или водку с перцем и лимоном. Такую, чтобы разом опрокинуть в себя стопку, быстро заесть чем-то горячим и сытным и наслаждаться расходящимся по телу от груди жаром. Или, например, слоистый шот с самбукой, егермейстером и абсентом. Поджечь, высосать через трубочку и наслаждаться горячими ароматными парами, ходящими над столом. А пока Ивейл цедил пустой сок, чувствуя, как он пытается переварить его в ответ, не без интереса следил за тем, как девушка разбирается со стейком. Она куда быстрее прочувствовала всю прелесть мяса, чем полагал Артемис. Её голос даже как будто бы дрожал, когда она поднимала ошалело-восхищённый взгляд:

– Что это... за мясо? Оленина, которую я готовлю, на вкус совсем другая. Она жёсткая, менее...

– Говядина. Не уверен, что за часть, но, кажется, грудина, – охотно пояснил полицейский. Он почти разобрался со своей частью порции, закинул в рот последний кусок и отставил тарелку. – Никогда не пробовал оленину. И в целом дичь.

Прошло некоторое время, и мозг успел слегка переключиться и отдохнуть после сильного перенапряжения. Ему это аукнется потом, через день-другой, когда он сядет за рабочий компьютер и будет бессмысленно пялиться в монитор, не понимая, что и зачем здесь делает, как ему жить дальше эту жизнь и зачем он вообще утром с кровати встал. Откинувшись на спинку стула, Ивейл стал обводить взглядом залы кафе. Естественно, все уже успели разбежаться кто куда и заняться своими делами. Взгляд остановился на одинокой фигуре оборотня перед урной с прахом, и можно было бы принять Адама за обычного скорбящего, решившего побыть наедине со своей утратой. Если бы не то, что с ним вполне спокойно разговаривал Герберт, неизвестно каким образом с ним связанный. Мужчина постарался припомнить, чтобы эти двое пересекались на его памяти или хотя бы упоминали друг друга, но и того, и другого он знал слишком мало, чтобы делать какие-то выводы. Не было похоже, чтобы они конфликтовали или испытывали друг к другу какие-то неприятные эмоции. Но подойти к ним всё равно следовало. Где-то в самом конце, в последнюю очередь. По крайней мере, в них сержант не видел ничего настолько явного, что бы его настораживало или позволяло построить какую-никакую, а теорию.

На их фоне даже Норман, этот нелюдимый и незнакомый парень, казался более подозрительным. У него даже мотив мог вырисоваться недурной. «Если бы я услышал от деда, живущего своим делом, что оно переходит к копу, который положит на это три миллиарда хуёв, я бы был заинтересован в том, чтобы помочь ему», – подумал Ивейл, глядя на копошащегося в смартфоне мужчину поверх стакана. Что о нём известно? Не привлекался, вроде как, по крайней мере, по каким-то крупным и серьёзным делам. Если бы такое произошло, то Ивейл наверняка был бы в курсе. Вполне возможно, что дед платил за него, чтобы хранители правопорядка закрывали глаза, но об этом он бы всё равно не узнал. Взгляд ненадолго задержался на телефоне в руках Нормана, но тут же пополз дальше. Этаким макаром если кидаться на каждого встречного-поперечного у кого есть «яблоко», то придётся набить лицо половине (а то и больше) годфрийцев. Нет, модель смартфона надо использовать, как опорный пункт, а не основную зацепку.

На Литу он даже и не взглянул – думать, что она зачем-то устроила весь этот кипеш (разве только из подросткового желания навести суету!), было глупо. И слишком параноидально. Но она ошивалась у него в доме... Нет-нет, девчушка вряд ли имеет к этому отношение, равно как и её сестра. «Знакома с Мэри? Хм, а ведь её мотоцикл был в мастерской у того мужика. Николая? Вполне возможно, что знакомы. Но не думаю, что она бы стала таким заниматься. Хотя и может что-то знать», – эта череда мыслей шла почти что фоном, пока мужчина оглядывал присутствующих. Они все разбились на парочки, которые можно было считать в равной степени неожиданными и напрягающими. Работников отца он почти не знал, если только по рассказам и шутливым жалобам старика, когда тот начинал ужин с классического «нет, ты не поверишь, что сегодня откололи!» И тогда он откладывал приборы и внимательно слушал Рафаэля, фонтанирующего историями и лёгким весёлым возмущением. Редко когда кто-то доводил Мерсера-старшего до того, чтобы всерьёз разозлить и заставить ругаться на сотрудников. На памяти Артемиса такое случалось не больше десяти раз. Поэтому с работниками мужчина был знаком лишь потому, что частенько слышал их имена и не мог позволить себе пропускать слова отца мимо ушей.

Поэтому по парочкам взгляд ходил бесцельно, пока не зацепился за двух спорящих. Они ещё не кричали друг на друга, но отголоски их спора уже доносились до слуха Ивейла, вызывая желание вежливо напомнить гражданам, что в общественных местах стоит вести себя тише и осторожнее. Говорили ли они о том же, о чём и Фран с Лусеттой? Вызвало ли у них такое возмущение поведение Мартина? Пожалуй, стоит подойти к ним если не в первую очередь, то не слишком поздно, чтобы пыл разговора не успел схлынуть. Ведь кузнецу стоит ковать железо, пока оно горячо, не так ли?

На Тессу и Итана он едва взглянул – разговор там, кажется, происходил абсолютно неинтересный. Наверняка фифа затирала что-то про достаток, заработок, намеревалась проехаться по доходам или что-то ещё. Ему совершенно не хотелось подходить к этой парочке, в особенности к родственнице, которую не видеть бы до конца жизни. Поэтому переключился на вход, возле которого наблюдалась несколько странная парочка из пожилой дамы и Санни. Последняя больше всего напоминала человека, успокаивающего других на похоронах. Возможно, просто ходила от одного к другому на поминках и выражала свои соболезнования. «Но что-то я не вижу, чтобы это сильно помогало», – подметил он, задержавшись на лице Лусетты. Выглядела она не то потерянной или несчастной, не то шокированной. В начале церемонии и перед поминками она не показалась ему такой «уничтоженной». Что-то случилось? Или догнала боль потери? Настигли воспоминания о том, как хоронила мужа? Что-то ещё?

«Блядь, и ты ещё», – подумалось ему, когда он увидел неожиданное движение оттуда, где его быть не должно. Если бы только Кинзи не двинулся, сержант бы вспомнил о нём только тогда, когда пошёл бы мимо. И то, не факт. Очень напомнило, как Гилберт и его пацанва теряется в темноте, затем внезапно появляясь в самый неподходящий момент. У Дейва не было бы ни алиби, ничего. Но зачем ему лезть в это всё? Сержант скосил взгляд на Мэри. Может, это какой-то залётный охотник, пришедший в Годфри за целью? Это бы многое объяснило, кроме того, за каким чёртом он припёрся на похороны. Нужно было найти в себе силы, чтобы...

– О нет, – одними губами прошептал Ивейл, заметив, как из-под лоджии выныривает сущий кошмар, который бы следовало отправить Лавкрафту. Не важно, каким образом и с помощью какой машины времени, но отправить. Фран выглядела разъярённой, и именно за неё было бы разумнее всего зацепиться. Поэтому он подорвался на ноги и махнул рукой в сторону мисс Аллин, спешно двигаясь в её сторону: – Фран, простите, можно вас на минуту? Я не отниму у вас много времени.

Действие это было спонтанным и продиктованным неконтролируемым страхом перед социумом и вмешательством в личное пространство. И может потом ему будет ужасно стыдно, что он дезертировал с этого поля боя, испугавшись своего «внушительного» противника. Но сначала он спрячется от провизора за спиной Фран, а в этот момент придумает, что делать дальше и к кому обратиться.

Первой и самой понятной реакцией было бы остановиться, пошире раскрыть глаза и задаться вопросом, какого хера происходит, но «всё было хорошо», правильно, если угодно. Ничего принципиально нового не произошло. Какую-то непродолжительную часть минуты казалось, будто бы давление на виски и голову отдаётся в зубах. Потом он понял, что просто очень сильно стискивает их, сдерживая себя от того, чтобы начать проговаривать инструкции для себя же вслух. Такие привычные, казалось бы, действия, но вспугнуть случайного «преступника» или свидетеля совершенно не хотелось. Вероятно поэтому резкий восклик мисс Аллин застал его врасплох и почти вывел на ответную вспышку. Пришлось даже напомнить себе, что женщина переживает не меньше его, хотя и по-своему, что не нужно огрызаться в ответ. Но всё равно вздрогнул и чуть приподнял плечи от желания обороняться или атаковать, ведь в этом и заключалась, собственно, одна из самых рабочих схем выживания.

– Что такое, Артемис?! – Он тут же затормозил, остановившись в нескольких шагах от неё. Сержант сперва нахмурился, затем растерянно приподнял брови и чуть повернул голову в бок, не совсем доверяя увиденному и пытаясь понять, действительно ли на него рявкнули или он просто преувеличивает реакцию Фран. Но женщина почти тут же поникла и извинилась. Напряжение, поднявшееся внутри Ивейла, стало растворяться, позволяя опустить плечи и понимающе улыбнуться. Всего пара секунд, а какие головокружительные эмоциональные качели! – Прости, совсем нервы ни к чёрту.

– Всё в порядке, мисс Аллин, вам не за что извиняться. Представляю, каково вам сейчас, – сделав небольшой шаг к женщине и чуть сократив между ними расстояние, произнёс он. Ему ещё не было до конца понятно, чем же вызвана такая злость, но обрывки её слов, брошенных пару секунд назад, наталкивали на определённые мысли. Находить слова утешения всегда было непросто, почти что сложно. Помогало одно верное средство – вовремя задать себе очень простой вопрос: «Что бы хотел сейчас услышать я?» Приходилось ещё напоминать себе, что некоторым просто нужны внимательные и чуткие глаза и уши, а кто-то приходит за советом. Глядя на неумолимо клонящуюся к старению Аллин, Артемис старался прочувствовать её и одновременно не захлебнуться в этих ощущениях. Злость, расстройство, утрата – всего этого было в достатке. И что-то подсказывало, что совет этой женщине сейчас нужен, как телеге пятое колесо. А вот поддержка или хотя бы её иллюзия не помешали бы. Поэтому он помалкивал, оставляя советы, инструкции и прочую рациональную составляющую при себе. И не пожалел.

– Кем он стал с годами... Ему бы о детях, внуках думать, сегодня – не день ли для этого? Ан-нет, его всё волнуют бизнес, деньги... будто смерть его друга не то, что ничего не значит – это только повод устроить новую встречу с партнёрами.

Ивейл постарался понять, куда она смотрит, чуть повернул голову, но нашёл взглядом лишь Адама, который выглядел не менее недовольно, чем Фран. На секунду Артемис подумал, не про оборотня ли говорит женщина, но тот не имел к аптеке и делам отца ровным счётом никакого отношения. А вот Мартин… где, кстати, этот старый пройдоха? Поймав эту мысль за хвост, сержант окинул кафе взглядом, но так и не нашёл старика. Неужели ему под старость лет ударила в голову деловая жилка? На первый взгляд и не скажешь, но и Артемис особо не смотрел на этого человека, а теперь потерял его из виду. «Да где он, чёрт побери?» – уже почти раздражённо думал он, впрочем, не выказывая своего недовольства внешне.

– Отец не любил, когда бизнес оттеснял семью и вставал на первое место. Он бы не поощрил такое. И, пожалуй, обиделся бы, – кивнул Ивейл и негромко вздохнул. Не то что бы ему было до этого дело или он ждал дифирамб от каждого человека на похоронах, но Мартин был не последним человеком в жизни Рафаэля. Если даже он решает искать выгоду, а не прощаться и предаваться воспоминаниям в этот день, то кого вообще старший Мерсер мог назвать настоящим товарищем? Эта едкая мысль задела и самого Артемиса. – Возможно, мы просто плохо его знали.

Лёгкие мурашки поползли по рукам под рубашкой, как предвестник чего-то неприятного, предупреждение и призыв быть внимательнее. И, словно подтверждая это, к ним подошла помощница Магнуса. «Что им там на кухнях неймётся? Уже же всё трижды утвердили. Да и что ещё нужно подтверждать? – мужчина кинул взгляд на столы, на время. Мурашки поползли вверх от локтей к плечам и шее. – Ладно, у всех заведений свои правила».

– Я схожу! Мне надо выпустить пар. Отвлечься...

– Если вы уверенны, Фран. Я не против этим заняться.

– И да, Артемис.

– Да, мэм? – он отреагировал скорее автоматически, по привычной полицейской схеме, но тут же опомнился и виновато покосился на неё. Это было, конечно, уважительное обращение, не подчёркивающие ни семейное положение, ни возраст, но не каждая женщина воспринимала подобное позитивно. – Да, Фран?

– Я знаю, что ты чувствуешь. Я чувствую эту тяжесть тоже. Главное то, что отец гордился бы тобой. Самостоятельным, сильным и справедливым человеком. Будь таким и дальше – и это будет лучшей наградой для него.

Мурашки побежали по телу интенсивнее, и Ивейл отвёл взгляд в сторону, не находя в себе силы и дальше смотреть в глаза женщине. Будь она ему хорошо знакома или чуть более близка эмоционально, следовало бы приобнять её за плечи, показать, что он понимает её, благодарен за сказанное. Неприятный комок поднялся в горле, и сержант быстро его проглотил, быстро моргнул два раза и перевёл взгляд на мисс Аллин:

– Вы не представляете, как много эти слова значат для меня, – «Давай, сейчас самое сложное останется позади!» – Спасибо вам, Фран. Если вам когда-нибудь будет нужна моя помощь, вы всегда можете обратиться ко мне.

– Ох, ну ладно, что-то меня снова понесло. Пойду займусь работой. Самое то, чтобы отвлечься, пока всё не устаканится.

Он в меру тепло улыбнулся ей и кивнул, показывая, что не против, что она уходит. Не узнал, правда, куда подевался Мартин и действительно ли он встречается сейчас с какими-то акционерами или партнёрами. Но для этого есть и другие люди. И не-люди. Ивейлу понадобилось с десяток секунд, чтобы выровнять собственное эмоциональное состояние после тех качелей, что ему устроила мисс Аллин. Выгнать прочь ярость, расстройство и странную горечь, балансирующую между горем и нежностью, оставив лишь спокойствие, было непросто. Повёл плечами, переключаясь на физические ощущения и позволяя себе сменить направление мыслей. Сержант повернулся и чуть поджал губы, заметив Магнуса рядом с Кармой. «Собака, ну вот чего ты пристал к ребёнку, а? Ты же видишь, что она не в курсе! Келли, вот куда ты провалилась?» – Артемис замер в нерешительности, переводя взгляд с девушки и Гаммеля, разговор которых он не мог разобрать издалека и оценить, насколько это опасно. Следует ли ему вмешаться и дать понять хлыщу, что он лезет туда, куда его не звали? Или это он, Артемис, опять пытается влезть именно туда, где ему не место, проявляя излишнюю ретивость? «Вот меня же это не касается. Чего я дёргаюсь? – пытался убедить себя полицейский, даже прикусывая кожу на костяшке. Большое количество нервных окончаний немедленно отозвались отрезвляющей вспышкой боли, и он убрал руку от лица, переводя взгляд на Веджета, всё ещё стоящего у траурной стены. Что он там сказал? Ничего не устаканится? – Неужели я единственный слепошарый, который не заметил ничего, и все остальные в курсе?» Два зайца, одинаково «важных» в разной степени были перед Ивейлом, и он то смотрел на радужную девушку, вокруг которой увивался Магнус, с которым ему так и так нужно было побеседовать, то на Адама, который мог прояснить ситуацию с Мартином. Ему пока что нечего было сказать Гаммелю относительно произошедшего, поэтому не следовало дёргать его без повода. А вот оборотень мог пролить немного света на произошедшее. Единственное, что сейчас беспокоило его едва ли не сильнее, чем непонятное поведение и исчезновение старика, – Кармелитта. «Прости, дорогая, так получилось», – вспомнил он цитату, которую слышал пару раз от одного эмигранта, которого встретил в Миннеаполисе в баре, и достал телефон. На номер Келли он скинул короткое сообщение: «Лите присели на уши. Пока занят». И, оставив это на совесть старшей сестры, двинулся к Адаму.

Что он ему сейчас скажет, Ивейл пока не знал – всё же это был друг отца, а не его. Но подозревал, что этот мужчина балансирует между оборотнической вспыльчивостью и закрытостью, в отличие от той же Фран. По крайней мере, именно такое впечатление сложилось у сержанта.

– Я не помешаю? – скорее из вежливости, чем действительно боясь помешать, начал он разговор. Встал так, чтобы держать в поле зрения и Герберта, и Адама. На всякий случай. Погружаться в переживания первого не хотелось, но сержант надеялся, что и не придётся, хватит поверхностных знаков и сигналов. Однако если и этот человек в курсе, что происходит, то это будет... интересный экзистенциальный опыт. – Видел кто-нибудь Мартина? А то я его здесь из виду потерял, и Фран меня... скажем, смутила. Он на какую-то встречу уехал?

И всё равно в районе лопаток свербело от того, что нет возможности быть в двух местах одновременно. Ведь он уже увидел, что Магнус говорит с Литой, знает об этом, но не может получить всю информацию. Это бесило, и мужчине пришлось приложить усилия, чтобы отсечь эти мысли и задвинуть их подальше. Что, в конце концов, может сделать или сказать Магнус на виду у всех? Он не причинит вреда девушке, а если и запустит какую-то реакцию домино... Глупости. «С чего ты вообще взял, что он говорит с Литой о Годфри? Может просто нашёл себе восхищённого слушателя. Спокойно, Арти, иди траву потрогай». Это подействовало, и мужчина отпустил ситуацию. Пока что.

«Что ж, по крайней мере, они не пытаются ничего скрывать», – подумал сержант, слегка расслабляясь и поглядывая то на одного, то на другого. Они выглядели не взведёнными или дёрганными, как мисс Аллин, но ничуть не расслабленными или счастливыми, как тот же Тобиас. Впрочем, этот всегда был излишне жизнерадостным, так что с ним сравнивать уравновешенных (или уравнобешенных, как Артемис) было не совсем корректно. Улыбчивый жест оборотня добавил приятности происходящему, и тугой комок нервозности под рёбрами стал беззвучно рассасываться, впрочем достаточно неторопливо, чтобы в случае опасности свернуться обратно. Он автоматически попытался скопировать их положение, но никак не мог понять, что будет удобнее – привалиться к какой-нибудь поверхности, как Герберт, скрестив на груди руки, или просто постоять ровно, как Адам. Сложнее всего было найти применение собственным длинным конечностям, которые частенько мешались в подобных ситуациях. Сунув руки в задние карманы брюк и заведя назад плечи, мужчина наконец смог почувствовать себя в своей тарелке.

– Вряд ли, без Нормана он бы не уехал. Некому было бы везти.

– Тем более туда, откуда вышла эта дамочка, заходили другие люди. В пиджачках, все дела.

Артемис кивнул в сторону лоджии, чтобы убедиться, что правильно понял их. Неужели Мартину настолько нужно было всё это, что он на поминках устроил всю эту деловую суету? Хотелось немедленно пойти туда и при всех поинтересоваться, какого хера происходит. Было обидно за отца и за тех, кто хотел проститься с ним. Чёрт с ним, с Артемисом, как-нибудь уж снесёт этот плевок в душу и не будет мстительно харкать в спину. Но та же Лусетта... мужчина глянул в сторону дамы, пытаясь понять, из-за этого ли она выглядит такой подавленной.

– То есть что, прям взял и на поминки левых людей позвал? – Ивейлу казалось, что в его зажигание вставили ключ и легонько повернули, разжигая пламя злости. – Совсем страх что ли потерял? – это он буркнул себе под нос, едва слышно, скорее чтобы выплеснуть лишнюю экспрессию, чем действительно ожидая ответа на этот вопрос.

– Мерсер всегда был за идею, а Олдон – за финансы. И с годами взгляды их только крепчали. А теперь остался только Мартин, но мне кажутся слова Фран чем-то совсем неуместным, абсурдным. То есть, он правда мог где-то здесь встретиться с партнёрами, просто...

– Как далеко он готов, по-вашему, зайти? – после непродолжительной паузы, в течение которой наблюдал за обоими, закинул удочку сержант. Герберт слишком уж заразительно-развязно выглядел, и мужчина тоже привалился одним плечом к колонне. – Ладно сюда притащил бы кодлу... может ещё что?

Теперь он всё чаще бросал взгляды на выход из-под лоджии, надеясь увидеть лишнее лицо, выходящее оттуда. Неужели Мартин решил попилить бизнес сразу и получить с этого максимальный гешефт? Вопросов к старику было всё больше с каждой минутой.

Мужчина озадаченно приподнял брови, чувствуя, что его немного выбили из колеи. Он переводил взгляд с одного на другого, пытаясь как можно скорее вернуться в прежнее русло. И если слова Герберта несколько удивили его и просто показались слишком уж... Ивейл не мог подобрать подходящее слово для этой интонации, выражения лица и самой формулировки, и у него начинало стягивать болью лоб, виски и веки, как будто на голову металлический обруч напялили. То вот слова Адама уничтожили всякие остатки понимания:

– Есть кое-что: с того момента, как мы приехали, от него заметно несло прахом. Вампиры. Не знаю, какой клан, но точно не Френчи, я бы узнал запах.

Выдать из себя что-то вразумительное у Артемиса не получилось, и он выше поднял брови. От своих придурков он слышал подобные заявления, которые зачастую могли подсобить в работе и жизни в целом. Но прах? Мартин что, перед кремацией Рафаэля заглянул на какое-то барбекю, где из напалма спалили не слишком шустрого кровососа? Или это новый нюхательный наркотик, к которому старик пристрастился на склоне лет? Прежде чем строить новые безумные теории, он решил выслушать, что будут говорить эти двое.

– Они то хули тут забыли? – выдал Герберт, и Ивейл согласно кивнул, сделал жест рукой, мол, да, мне вот тоже интересно, какое это имеет отношение к делу.

– Как бы объяснить... Артемис, что ты знаешь о бизнесе отца? За пределами адреса, ассортимента и других поверхностных данных.

– Да не особо много, – рассеянно пожал плечами сержант, сосредоточив всё своё внимание на Адаме. Он тоже думал о завещании, ведь отец не шибко распространялся о своей посмертной воли, кроме непосредственной кремации. Оставалось только гадать, что там будет написано. – Я слышал, что он начинал в купле-продаже автомобилей, потом покупал и продавал оружие. Это до приезда в Годфри. Здесь уже вроде поменял направленность на аптекарский... Вы к чему-то конкретному клоните, Адам?

Он скосил взгляд на Герберта и понял, что тот тоже косится на него время от времени. Теперь оба собеседника смотрели на него, и комок нервов скрутился обратно. «Снова кто-то что-то знает, а я нет», – не без злости подумал он, но прикусил щёку изнутри, сдерживаясь.

Отредактировано Artemis Ewail (2022-05-09 12:14:22)

С самых первых слов у Артемиса было очень дурное предчувствие, а неконтролируемое и безотчётное желание включить заднюю росло в геометрической прогрессии. Ему даже казалось, что, будь он котом или псом, уже бы стал скалиться, шипеть и забиваться под стол, чтобы под ним без лишних взглядов сбежать к выходу. Но сержант, как сила и гордость любимой страны, держался молодцом и не позволял себе второй раз за день сбежать с поля боя.

– ...Открытые драки превратились в дебаты за закрытыми дверьми, законы стали считаться с деньгами и связями отдельных лиц или групп лиц.

«Ага, как же», – скептично хмыкнул Артемис, вспоминая, что произошло благодаря Гаррету и Изабелле. Драки уже стали выползать обратно. Его едва не заколотило всего, стоило вспомнить этот день.

– Политика, браток. Родилась политика, – изверг из себя ненавистное слово Герберт, и Ивейл шумно вздохнул.

– Да твою ж за ногу... – пробормотал он себе под нос. Удивительно, как у него ещё не началась аллергия на это слово и проявления грёбанной политики. Все эти закулисные интриги и разговоры вызывали у него лишь желание пристрелить говоруна и оказаться подальше.

– Рафаэль занимал весьма важную нишу. Он оказывал поддержку оборотней, то есть нас, в виде некоторой доли финансирования и возможность поставок необходимых препаратов. Всё это в обмен на то, что его семье ничего не будет угрожать, и всё то, что большинство называют "сверхъестественным", не будет касаться так же. Понимаешь, Артемис? Ваша аптека на первом месте среди фармацевтических магазинов в Годфри.

То, к чему вёл Адам, мужчине не нравилось категорически. И он уже думал о том, будет ли совсем неприлично, если он сейчас осторожно попятится, выйдет из кафе, покурит и быстро-быстро уедет в Канаду. Загранник биометрический у него был оформлен, чего терять? Уволится задним числом, никто и не вспомнит о нём в Годфри. А если и вспомнят, это продлится не слишком долго. Мужчина потёр лицо ладонями, силясь собраться с мыслями и подобрать слова. А Адам всё продолжал, нагнетая и нагнетая так, что в зубах отдавалось. «А может не так уж и плохо? – спросил он у самого себя. На секунду в мозгу вспыхнула какая-то яркая мысль, ставшая жгучим импульсом, но тут же и погасшая. – Быть в центре такого, значит, иметь какую-никакую информацию, вес, значение... Стоп, Артемис. Дыши».

– Я пока не знаю, что ты будешь делать, но я был бы признателен, если бы ты не отворачивался бы от нас. Я был другом твоего отца много лет и всегда шёл ему навстречу. Буду рад, если такие же отношения сложатся у нас с тобой. Как бы там ни было. Если что, стая со всем поможет, говорю от имени Антеи.

– Слушайте, я всё понимаю, но это всё как-то слишком... неожиданно, что ли? Я пока ничего не могу сказать. Мне нужно... э... время, понимаете? – не давая прямого отказа, но и не соглашаясь, выдал наконец из себя Ивейл.

Он отнял от лица руки и глянул на обоих. Они смотрели на него и как будто ждали, что он сейчас же и даст им ответ. Или так просто казалось Артемису, находящемуся на взводе? Всё вокруг словно давило на него и хотело довести до ручки. «Но с другой стороны... если это всё отойдёт кому-то другому, у кого нет хороших намерений? В Годфри и без того не спокойно... Да нет, отец не мог меня так подставить и сбросить на меня всё это дерьмо. Я же не буду до гробовой доски грызться с конкурентами, отбиваться от них, от Тобиаса, корпеть со всем этим! Чёрта с два! Но если найти достаточно прошаренного человека... или не человека... Ричард. Он разбирается во всём этом лучше любого... Нет, во-первых, он научный сотрудник, во-вторых, вампир», – препирался он сам с собой. Теперь он с ужасом ждал того мига, когда нотариус зачитает последнюю волю Рафаэля. Но мысли всё равно уже зацепились за Эйвери, за возможные разлады, которые будут с этим связаны, за то, что нельзя сидеть сложа руки. В висках болезненно пульсировало. Артемис и обыкновенно был более чем бледен, но сейчас кожа стала совсем пепельной, а взгляд померк. Пальцы сжимались и разжимались, а зубы были стиснуты.

– Ладно, давайте не торопиться, хорошо? Нужно дождаться завещания и исходить из этого. Посмотрим, – выдохнул полицейский и глянул на урну с прахом отца. «Бля, пап, не говори, что ты рассчитывал на то, что я буду этим заниматься», – подумал он почти с отчаянием. Верить в это не хотелось. Собравшись с духом, он поглядел на Адама: – Думаете, что кто-то пытается через Мартина получить перекос?

Мужчина выудил пачку с сигаретами из кармана, встряхнул её и почувствовал, как внутри свободно перекатываются сигареты. Осталось всего несколько. Интересно, сколько там? Он попытался угадать и предположил, что их там четыре. Поддел крышку большим пальцем и откинул. Четыре. В нос дохнуло приятным ментоловым духом. «Два средних перекура или четыре коротких? Может один длинный и купить другую пачку по дороге?» – отстранённо думал он, редко-редко моргая. Артемис задумался, вытащил сигарету, сунул в рот, но, ощутив фильтр, опомнился и тут же убрал палочку счастья обратно. Не стоит в помещении курить, даже если тут это не возбраняется.

«А ведь если хорошо подумать, то у этого положения много преимуществ. Очень много. Можно ли с помощью этого навести в этом горящем борделе хоть какой-то порядок? Каким именно образом проводилось снабжение? Для чего? Что это давало? Безопасность от сверхъестественного, ха! Как бы так сказать, что у меня есть покровители, не говоря, что у меня есть покровители?» – пришлось прервать поток своих мыслей, чтобы сосредоточиться на реальности. Он скосил взгляд на Гаммеля и кивнул в его сторону:

– А кстати... что про этого парня думаете?

Отредактировано Artemis Ewail (2022-05-11 01:44:33)

– Думаем, угу. Мы знаем, ё-моё, – бросил Герберт, и Артемис перевёл на него тяжкий взгляд.

– Ну так может хорош выёбываться и самое время сказать словами через рот? – голос сержанта стал даже на тон ниже и слегка «загудел» в горле под кадыком. Он чуть сощурился и дёрнул щекой. Момент гнева мелькнул быстрее света, и поймать за хвост пылкую ярость не удалось, но для сожалений ещё не настало время. – Мне-то в целом пока всё равно, что там дальше будет, а вот…

Он, вторя этим двум голубчикам, театрально замолчал, давая им возможность самим додумать, что же там Ивейл имеет в виду. Смысл, конечно, был до смешного прост – не беси того, кто может решить твою проблему. Его рука их пока не кормила, но это могло вскоре поменяться. Редкий человек стал бы подкармливать псину, однажды решившую его цапнуть. Со злости ли, со страха ли, в этом бы тоже не стали разбираться. Потому Артемис лишь выдержал длительный взгляд глаза в глаза с Сайнтом и неспешно переключился на Адама, который так неожиданно встал грудью за Мартина.

– Мартин лишь бизнесмен, он – аполитичен, предложит вести дела просто с теми, кто больше заплатит. Но это необязательно правильно, я надеюсь, ты это понимаешь.

– Хватит перетягивать одеяло, которое ещё не сшили! Он же коп! У вас там свои конфликты, с федиками, я прав? Я прав, я знаю, что я прав. – Сперва Артемис хотел предложить перестать перебивать и либо взять слово, либо не мешать слушать, но при упоминании федералов его это перестало заботить. Мужчина деланно равнодушно пожал плечами, лицо лишилось всяких эмоций, став гипсовой предсмертной маской – ни улыбки, ни злости, ни нервного тика. Распространяться на эту тему было под запретом, и сержант всё ещё хорошенько помнил, что не стоит говорить об этом вообще ни с кем. Внутри на секунду затеплилась радость, что его не было в участке после событий с Блоу, но он тут же загасил этот огонёк, внимательнее приглядываясь к Герберту. Всё сильнее начинало казаться, что этот мужик неплохо умеет в демонстрацию того, что он хочет, чтобы другие увидели. Сам того не зная, Сайнт своими словами и поведением нарисовал на себе мишень, видимую только Ивейлу и повесил над собой табличку «подозревать сюда». – Даже ты сам уже пару раз поди встречался с ними, говорил о том, какой это-то город «обычный». С ними всё таки, нешуточная война ведётся, да, Адам?

Никак не подтвердив и не развеяв предположения Герберт, Артемис сохранял нейтралитет. Злиться на бюро за то, что они заинтересовались происходящим в Годфри, он не мог от слова совсем. Из него ещё не выветрился «большой мир», в котором федералы были олицетворением безопасности. По крайней мере, так старались говорить все, чтобы не привлекать к себе лишнее внимание. Это была их работа, их задача, и они её выполняли в меру своих сил и способностей, просто не зная и не понимая, куда не стоит лезть. «А я ведь мог с ними работать», – с некоторым сожалением подумал Ивейл и немедленно прогнал эту мысль, напомнив себе о всех препирательствах с начальством, недопустимых в подобных структурах. Нет, его пунктикам нечего там делать. Он глянул на Адама, ожидая, как тот будет выкручиваться на этот раз.

– Да. И я молюсь, чтобы всё это не переросло в нечто большее с большим количеством сторон... – Артемис саркастично вскинул брови и приподнял уголок губ в ухмылке, всем своим видом спрашивая «да что ты?»

– Но молиться недостаточно.

«Мальчики, снимите себе комнату, ей богу», – весело подумал полицейский, но не стал озвучивать это наблюдение вслух. Не каждый бы посмеялся над такой шуткой.

– Мы тут говорили о том, как важна фигура Артемиса, кажется. Не моя.

И это был тот самый момент, когда было необходимо переключить всё внимание с себя на что-то другое. Не столь важно, на что, но главное – направить всю эту энергию в нужное для себя русло. Служа в армии и работая в полиции, кое-что в этом он умел, потому и воспользовался ситуацией. В конце концов, мужчина для того и подошёл к этой парочке – чтобы разузнать про Мартина и узнать, кто мог вызвать сюда Магнуса. И подвернувшийся шанс нельзя было не использовать.

Информации, которую выдал Адам, было категорически мало. Несмотря на то, что он, судя по всему, был приближённым Антеи, оборотень почти ничего не смог сказать. Или не хотел. Должно быть, он безоговорочно верил в свою «начальницу». У Артемиса пока не было причин верить или не доверять ему, поэтому он лишь сохранил в памяти слова Веджета. Потом понадобится, когда будет собирать картину в единое целое, а в ней, как известно, личные симпатии или антипатии были лишними. А вот их необычное «быдло» притихло и уже даже не язвило, не комментировало. Поймав взглядом движение Адама, мужчина шагнул к Герберту, нависнув над ним. «Нависнуть» при росте Ивейла было проще простого. Это было естественно и как само собой разумеющееся, так что не привлекло бы внимания со стороны – даже если бы на них глянул Дэйв, не увидел бы ничего, кроме высокого человека, стоящего с двумя людьми пониже.

– Слыш, Гер, – спокойно и размеренно произнёс полицейский, привлекая внимание к себе, чтобы поймать взгляд. Протянув руку к лицу Герберта, Артемис забрал сигарету из его рта и без лишних слов опустил её в пустую бутылку из-под пива, которую тот так любезно оставил на столике рядом, и накрыл горлышко ладонью, «задушив» уголь и дым таким нехитрым и простым образом. Если бы кто поступил с ним таким образом, то немедленно схлопотал бы по лицу или был награждён зверским взглядом и градом матюков. Но что-то Ивейлу подсказывало, что и Сайнт будет совсем не в восторге от такого, лишится равновесия, и этого будет достаточно, чтобы выцепить из него всё необходимо. Жесты, взгляды, слова, интонации – полицейский до пугающего внимательно смотрел на Герберта. – Ты же знаешь, трамадол на дороге не валяется. Зато я знаю, где валяется. А ты знаешь то, что надо мне. Так может совместим приятное с полезным?

Это даже и блефом было бы не назвать – полицейский готов был подкупить Сайнта, если понадобится. «Интересно, если я тебя сейчас возьму за глотку, это будет уже перегиб, да? – думал Ивейл, чувствуя приятные мурашки на теле, как будто оно нестерпимо хотело вцепиться в этого человека. В пальцах пульсировала кровь от желания сжать хоть что-то, но до треска и боли, а ещё подмывало укусить. Ощутив, что выражение лица становится чуть более маниакальным, чем принято, мужчина поспешил осадить самого себя: – Совсем от скуки и стресса двинулся? Это просто разговор. Держи себя в руках. Вечером грушу будешь мутузить». Подействовало. Артемис моргнул, концентрируясь на глазах Герберта, хотя до того картинка на эти короткие секунды расплылась перед ним.

Взгляд Герберта стал потихоньку переползать из стороны в сторону, но пока не забегал совсем панически, как это могло бы быть. Значит, не перебрал и смог сохранить баланс между совсем уж сильным давлением и излишней мягкостью. От удовольствия сердце гулко бухнулось о рёбра, а по телу стало расползаться тепло. Лучше списать несколько препаратов и иметь дополнительный контакт, который может когда-нибудь пригодиться, чем прозябать без информации. Кажется, контроль над ситуацией возвращался к Артемису, и это не могло не радовать.

– Мне бы ещё пару сортов, знаешь... – Ивейл медленно изломил бровь и сделал поторапливающий жест рукой. – Так, не спрашивай только, откуда инфа – за миллион баксов не скажу, – но Гаммель вроде как связан с магическим советом. – Эти слова несколько неприятно дёрнули мужчину внутренне. Он сохранял спокойствие внешне, хотя мысленно зацепился за то, что уже слышал нечто подобное. И то, как Герберт несколько подозрительно стал понижать свой голос, лишь укрепило Артемиса во мнении, что он бы не хотел в это всё лезть. – И сегодня, встретив его, зуб даю – это так. Бля, да он сам член такого совета, наверное~ Стоит мне на него посмотреть, как мозги на карусель садятся, от него потоков магиков на пять хватит. Охуенный магик, короче. Только не говорите каждому встречному поперечному, кто я, ладушки? Не нужно мне внимание такого рода.

Магик, значит? Это, конечно, более приятная и интересная информация, чем «работает напрямую с Антеей», но пока что сделать с ней он ничего не может. Просто хранить до нужного момента в своей мысленной картотеке в почти полностью пустом ящике «Магнус Гаммель». Теперь у него есть такой же для Герберта, для Адама, даже для Мэри. Главное вовремя пошуршать ими и не забыть деталей. Сержант потёр подбородок.

– Да не ссы, делать мне больше нечего, – отмахнулся он от последнего вопроса. Ему действительно незачем было рассказывать всем подряд о том, что один из постоянных клиентов его отца, любящий опиоды, магик. Если только этого самого магика припугнуть и прижать к ногтю, когда такая необходимость появится. От этой мысли захотелось улыбнуться. Но вместо этого он сосредоточенно размышлял, окидывая взглядом помещение и присутствующих. – Ладно, я понял.

Он уже хотел выйти покурить, чтобы дать мозгам отдых и собрать всё, что ему подкинули за время церемонии и поминок, но Герберт остановил его вопросом. Глянув на обоих, Ивейл пришёл к утешительному и неутишительному одновременно выводу – эти двое не взламывали его почту и не звали Магнуса. Это не делало их абсолютно бесполезными, ведь они дали какую-никакую, а информацию, но продвинуться в деле не получилось. К тому же, опыт жизни в большом городе всё ещё работал и в маленьких, как Годфри: контакты, связи, знакомства делают жизнь гораздо легче и, даже если ты не испытываешь удовольствия от общения с этими людьми, не разделяешь их взгляды, справиться с жизненными проблемами проще скопом, а не в одиночестве. Иногда нужно сделать кому-то услугу, чтобы потом иметь возможность обратиться к нему и получить желаемое. Теперь, хочет он того или нет, но с Сайнтом ему придётся пересечься ещё как минимум раз в своей жизни, а дальше видно было. С Адамом пока не заладилось и не завязалось, зато будет такая возможность, когда нотариус зачитает волю отца, и станет понятно, что делать с бизнесом и в какую сторону кричать. А пока…

– А вы как думаете, кто? – спросил Артемис и иронично приподнял брови. – Принимаю ставки до конца поминок. Поделитесь потом своими соображениями, а я пока пыхну. Адам, – он кивнул, – я подумаю. Держу руку на пульсе. Герберт, за мной не заржавеет. Пойду позагораю.

Махнув обоим, Ивейл двинулся на улицу. Взгляд зацепился за фигуру Келли, которая вместе с Мэри зашла в кафе. Идея свалить с ней на короткий отдых уже казалась не привлекательной, а даже отталкивающей – если у него и будет отпуск, он хочет провести его в одиночестве. И тишине. Однако девушка всё ещё могла быть источником информации или хотя бы помощью. Пока что подходить к ней сержант не стал, даже обошёл по дуге обеих, чтобы не потерять возможность перевести дух. «Интересно, что они обсуждали? Всё-таки знакомы? Хм», – краем сознания отметил он, выходя наружу. Пусть внутри кафе работали кондиционеры, а сам он не хотел подставлять лицо жару, ему хотелось побыть наедине с собой и отдохнуть от окружающих. Сегодня социальной активности было чрезмерно много для Артемиса, и он чувствовал, что силы на исходе. Требовалось хоть несколько минут в одиночестве, в течение которых ему не надо будет ни с кем говорить, смотреть в глаза, слушать, чувствовать рядом чужие тепло и запах, пропитываться их эмоциями. Отойдя к парковке, чтобы никому не мешать, сержант присел на капот собственной машины. Металл был чертовски горячим, но уставший человек не обратил на это никакого внимания. Достал сигарету и вдумчиво закурил. Первая затяжка была длинной, глубокой, и всё сознание было сосредоточенно на поступающем в организм никотине. Артемис закрыл глаза – просто чтобы почувствовать только себя и никого больше, в темноте и тишине. Неважно, что шумел ветер – это был приятный звук, напоминающий о скорой прохладе осени и зимы; шелест шин по дорожному покрытию тоже был скорее умиротворяющим и нивелирующим тарахтение двигателей; и даже от жары удавалось абстрагироваться. Ради таких вот минут полного отсутствия потока информации и можно было выдерживать пытку общением. Вторая затяжка вышла не такой долгой, и Ивейл наконец открыл глаза, пытаясь привыкнуть обратно к солнечному свету.

«Итак, что мы имеем? – обратился он к самому себе, как только убедился, что не говорит об этом во всеуслышание. – Оборотень, два магика, охотница, что-то около... Один, два, три,.. пять... шесть? Бл, сбился... Сколько их? Человек десять человек. А то и больше! Ну или хотя бы не вендиго. Двое приезжих. Мартин, кажется, мутит воду за спиной, но с ним буду разбираться в последнюю очередь и вместе с Магнусом. Или без него. До Магнуса надо дойти. Но сначала собрать информацию. Я что-то не вижу. Чего-то очень важного. Или кого-то… Мог ли кто-то пригласить Магнуса, чтобы он мне упаси тьма помог со всем этим бардаком? Идея, в общем-то, не лишена смысла и не такая уж и бредовая. Просто... немного необычная. Это же Годфри. Хера с два тут кто кому будет просто так помогать по доброте душевной. Но смысл есть, согласись, а? Мог ли отец попросить Келли сделать что-то подобное? Ну так... я бы не стал на неё психовать, и она занималась всеми социальными взаимодействиями, ей бы не составило труда отколоть что-то такое. А какой у неё, кстати, телефон? Никогда не обращал внимания».

Незаметно за потоком сознания кончилась первая сигарета, которую он скурил почти жадно, можно сказать всосал в себя. Выветривалась злоба, уходило желание рявкать на всех подряд через одного, снисходило умиротворение. Дыхание выравнивало сердцебиение, помогало уложиться лихорадочным мыслям. Выкинув первый окурок в придорожную урну, мужчина дал себе перерыв в несколько минут, чтобы проделать дыхательную гимнастику, прочитать мантру о том, что злость не должна контролировать его. Теперь у него было несколько теорий, проверить которые ещё только предстояло.

«Первый возможный вариант. Мартин или, вернее, его внук прислал Магнусу приглашение. В чём главный затык? В том, что Мартин мог бы точно так же пригласить его на простую встречу, как сделал это с другими людьми, не делая это всё от моего имени. Иначе бы подозрение упало на него сразу же, что, впрочем, произошло. К тому же, старик выглядел встревоженным, как будто появление Магнуса было неожиданным для него. И могло помешать его планам. Конечно, это может быть переусложнённый спектакль со странными целями, который, впрочем, своего добился. Но что-то мне кажется, что дело здесь немного в другом. Второй вариант. Келли? Хм... Не помню, я видел её реакцию или нет? Нет, кажется, она стояла у меня за спиной, а потом... Отец доверял ей, любил её. Возможно, даже оговаривал, чего хотел бы. В конце концов, она оказывалась порой лучшей дочерью, чем я сыном, так что это даже было бы неудивительно. Кажется, у неё можно спросить на прямую. Возможно, это будет выстрел вхолостую мимо цели, но я должен убедиться. Если Магнус здесь, чтобы помочь, то... Кто знает? Третий. Кто-то из компании просто хочет, чтобы она была в руках настоящего управленца, которому есть дело до бизнеса. Фран... думаю, она бы поговорила со мной, если бы у неё были такие намерения. А вот остальные... Тобиас, мать его, хренов экстраверт, с него бы сталось подобную хрень сотворить просто так. Надеюсь, что это не он. Крепись, Арти, с ним надо поговорить. Хотя бы пару фраз. Будет липнуть – получит в солнышко. Невзначай. Четвёртый... мотив другой, человек другой. Кстати, откуда Тесса знает Гаммеля? Или мне просто показалось, что она была рада его видеть? Может, засветил своё симпатичное табло на телевидении и в интернете? Чёрт, видеть её не желаю, но поговорить тоже надо. Кого я забыл?.. Как её? Жанна? Да, точно, Жанна. У неё ещё двое спиногрызов. Что-то их не видно и не слышно. Даже подозрительно. Нет, пускай не видно. Хотя матери-одиночке незачем такими вещами заниматься. Я просто атеист и вызываю у неё католическое негодование. Грёбанные фанатики… Что я имею? Взлом, заход с яблока, приглашение Гаммеля от моего имени. Он магик. Один из «любимейших» конкурентов отца, который занимался поставкой каких-то примочек для оборотней. Мартин хочет получить больше выгоды всеми доступными способами. Завещание отца ещё не доехало до нас. Вот я буду смеяться, если его передали Мэри!»

Сержант и правда улыбнулся, а сам достал телефон и набрал Ричарду. Тот очень долго не брал трубку, но наконец раздался его крайне раздражённый голос:

– Слышь, Арти, я те глотку перегрызу. Ты в курсе, который час?

– Да-да, доброе утро, солнышко, – саркастично отозвался тот. – Не хлюзди, хорошо? Я по работе. Ну почти. По делу, короче.

– Вот потому Гил с тобой и цацкается, что ты трудоголик грёбанный... – уже менее ворчливо, но всё же недовольно отозвался Эйвери. Он вздохнул и уже менее резко продолжил: – Что там у тебя? Я думал, что ты на похоронах.

– Да я на похоронах и есть. Тут просто достаточно необычное стечение обстоятельств и одна фигура. Вдруг ты что знаешь про него. Магнус Гаммель. Слышал о таком?

– Ну такой он... широко известный в узких кругах. На брудершафт с ним не пил и лично не знаком – профиль у меня другой. Но работал над парой запросов, как и с твоим отцом. Скорее даже с их аптеками, но я со всеми в своё время посотрудничал, так что через два рукопожатия каждого гендира знаю. Никаких нареканий и проблем не было. Поработали и разошлись полюбовно. А что? – было слышно, что Ричарду стало интересно. За этим пронырой всегда нужен был глаз да глаз. А ещё он был падок не только на эксперименты разного рода, но и на влияние. Артемис понимающе улыбнулся.

– Да ничего. Пригласил его кто-то от моего имени. Вот я и пытаюсь понять, кто и для чего, собираю информацию. Спасибо, Ричи.

– Ещё раз так меня назовёшь, я тебе твои же кишки скормлю.

– Да-да, я тебя тоже люблю и соскучился. Извини, что разбудил. Иди, досыпай.

Закончив эту шутливую перебранку, Ивейл только тихо вздохнул. И тут ничего. Да такими темпами проще напролом спросить у Магнуса всё про него. Не факт, что ответит, но будет хотя бы правдиво и информативно. В разной мере. «Самое время перекинуться парой слов с Келли», – решил он, но только стоило ему выбросить окурки в урну, встать с капота и двинуться в сторону подруги, как рядом нарисовался Кензи. Сержант вздрогнул скорее от неожиданности, чем от страха, и сделал шаг назад, чтобы сохранять дистанцию. Верить кому-то он не то что разучился, а так и не смог научиться. А к чужаку тем более был настроен не слишком дружелюбно, даже если он и назывался кузеном. Как давно он здесь? Слышал ли его разговор с Ричардом? Не сказал ли он чего лишнего при этом коротком разговоре? Этот тип что, следит за ним? Да нет, бредни какие-то… Ивейл вопросительно вскинул брови, опасаясь, что, открыв рот, выдаст какую-нибудь едкость или грубость.

– Да вот, увидел, что ты посмолить вышел, решил к тебе присоединиться. Спешишь? – и, не дожидаясь ответа, протянул ему пачку сигарет. И не каких-то там паршивых, а ароматных кофейных Captain black. Эти тяжёлые сигариллы всегда позволяли накуриться с одной штуки, но курились долго, оставляли чуть более приятный вкус и запах, чем другие. Артемис угостился, и они оба привалились к капоту почти идентичным образом. Дейв шумно закурил и выпустил облако дыма. – Ты как? Держишься? Выглядишь уставшим.

– Это моё повседневное лицо, – отшутился сержант, делая мелкие затяжки. Всё же были эти сигареты крепковаты для него. – Но спасибо, что спросил. Тяжело весь этот балаган терпеть, а в остальном я был морально готов. Не молодой уже он был.

– Да-а-а, крепкий мужик. Прикинь, в Сент-Поле до сих пор работает автосалон, который он открыл? Ему уже лет тридцать, а то и больше, а до сих пор не закрылись. Я проезжал мимо, не заходил, но с виду приличное такое место. – Артемис поддакнул, не зная, чего от него ждут. Прочитать Дейва было тяжело, а ещё он очень устал. – Я это просто к тому, что твой отец здорово все эти штуки делает. Это, наверное, и называется деловой жилкой и нюхом. Ты, небось, их унаследовал и сейчас развернёшься?

Здесь Ивейл напрягся уже сильнее, но не выказал этого. Поэтому только пожал плечами и затянулся, давая себе время на подумать. Краем глаза глянул на Дейва, и тот, кажется, ждал от него более понятной реакции.

– Да не сказал бы. У нас с ним немного разный склад ума. Я чуть... иначе вижу этот мир, – максимально обтекаемо и неконкретно ответил полицейский и решил, что пора переходить в контратаку: – А ты? Я мало что слышал от матери о семье, она не любила об этом говорить.

– Тебе как, с подробностями или просто в общих чертах, проформы ради?

– Да давай уж нормально.

– Хе. Ладно, ты сам захотел. Дед наш, Фернан, был жутко зол на твою мать. Я сколько себя помню, он на каждом семейном празднике заводил пластинку, мол, а вот Андреа, а вот Рафаэль, а вот Артемис! Но другим нельзя было даже намекать на ваше существования – психовал. Потом уже, когда совсем дряхлый был, любил меня ловить и рассказывать, что хотел бы помириться, а как – не знает. Показал мне как-то твою детскую фотку...

– Брешешь! – удивлённо выдал полицейский.

– Да на, – легко выдал Дейв, доставая из кармана бумажник, а оттуда затёртую и потрёпанную фотографию, которая на месте сгибов совсем побелела. На фото Артемису было года три.

– Господи, сожги её, – попросил Ивейл, но фотку отдал обратно кузену. Если он лжёт, то откуда взял фотографию? Не залез же к нему в дом, чтобы копаться в материнских любимых альбомах?

– Ага, ща, бегу и спотыкаюсь. Дед говорил, это последнее, что Андреа прислала ему. Там и адрес обратный был. К тому же, твой отец пытался связаться с нами. Когда… ну, в феврале он прислал письмо, что Андреа ушла из жизни. Мои-то старики уже лет десять как усопли, я, считай, один остался в Луизиане. На похороны к тётке не поехал – стыдно, что ли, было? А когда ты скинул письмо о смерти Рафаэля, решил, что, вроде как, старые обиды под могильной плитой, ну и…

– Надо бы наплодить новые? – ухмыльнулся Ивейл, и Дейв негромко хмыкнул в ответ на эту шутку, пихнул его кулаком в плечо.

– Да взглянуть хоть, что тут. Кто ж знал, что тут такое захолустье. Не хочешь рвануть в большой мир? – Вопрос застал Артемиса врасплох и заставил удивлённо глянуть на собеседника. Смотрел на него и не узнавал. Совсем чужое лицо, глаза, эмоции. Моргнул несколько раз, прогоняя этот ступор и наваждение. Пожал плечами и потёр шею. Взгляд Кензи мазнул по правой руке с простеньким гладким золотым кольцом. – Что, ошибки молодости не пускают? – фыркнул он, не так поняв промедление полицейского.

Разговор становился всё более некомфортным и неприятным для Ивейла, и весь отдых как будто бы начинал сходить на нет. Он терпеть не мог, когда к нему лезли в душу, особенно – едва знакомые люди. Порой было сложно и с самим собой сохранять откровенность, что уж говорить про чужака, с которым едва перекинулся десятком фраз. Знакомство шло слишком стремительно и пугающе-резко, как будто Дейв пытался собрать о нём побольше информации для чего-то. Даже если это было не так, Артемис старался быть осторожным и лишний раз даже не открывать рта, подбирать слова. Врать не хотелось – просто на тот случай, если Кензи действительно окажется родственником с душой нараспашку, пытающимся распахнуть души у других. Поэтому недоговаривал. Затянулся и выпустил дым через нос:

– Да не, дел по горло пока. О, кажется стол обновляют. Пошли. Пить хочу кошмар.

Дейв не стал задавать ещё вопросы и как-то капать на нервы, последовав обратно в кафе. Хоть ему и не дали конкретных ответов, Артемис надеялся, что его отмазываний хватило родственнику и ненадолго утолит его желание общаться. Бросив скуренную лишь на половину сигариллу в урну, сержант быстрым шагом вошёл в кафе, заодно окидывая взглядом обстановку, чтобы понять, что поменялось за время его перекура. Взгляд привычно просканировал залы, столы, колонны, оценивая обстановку и её опасность. Он не сразу, но достаточно быстро увидел Келли, и сконцентрировал всё своё внимание на ней, потому невольно упустил из вида новую деталь. Сержант целенаправленно двинулся к подруге и окликнул её ещё за несколько шагов до сближения:

– Эй, Кел!

Он уже хотел сходу задать вопрос, но встал, как вкопанный, наконец увидев то, что не замечал из-за собственных быстрых мыслей и сосредоточенности на байкерше. В любой другой ситуации он бы просто не смог не узнать и не заметить эту фигуристую красотку. «Да какого…», – только и успел подумать сержант, а сам уже нацепил на лицо ехидную улыбку и более неспешно подошёл к обеим. Исабелла тоже заметила его – её радары, очевидно, работали лучше и не давали сбои, – и наградила заигрывающим приветственным жестом рукой, между пальцев которой была зажата неизменная сигарета. Она почти утопала в дыму, и он расползался по всему кафе от магички.

– Ну привет, красотка, – поприветствовал её Артемис, хотя память так и норовила утянуть его в свой водоворот. В груди ощущалось фантомное першение, стало казаться, что ему снова категорически не хватает кислорода. Ещё немного и будто бы пламя вспыхнет вокруг. Усилием воли мужчина отгородил себя от воспоминаний, от бесед в участке – он не при исполнении, всё это его пока что не касается. Так что он не стал ни строить каких-то оскорблённых рож, ни спрашивать, как быстро её отпустили. Ведь ответ был буквально перед ним – очень быстро. – Не ожидал тебя увидеть сегодня. Хорошо выглядишь. Келли, – он перевёл взгляд на девушку, – извини, что отрываю тебя, но мне надо перекинуться с тобой парой слов в сторонке. Это минутное дело, потом я отстану.