Всем, кто когда-либо следовал тропою утешения, должен был быть знаком поворот ухабистой дороги, покрытый тонкой коркой подтаявшего, ещё юного снега, ведущий прочь от Годфри. Ещё не столько далеко от города, чтобы называть эту местность «чужой землёй», но уже и несколько за пределами его влияния, так что здесь печали, преследующие горожан, должны были ослабить свою привычную хватку. Погожий денёк мало-помалу шёл на убыль, а горизонт к тому времени уже заволокло белёсыми лохмами серых перистых облаков, готовившихся принимать солнце в свои тенёта. Появлением вдали единственной на тот момент тёмной фигуры, преодолевающей пустырь в направлении автобусной остановки, единственного обитателя часовни было не удивить. Пожалуй, в последний месяц его одиночество было несколько разбавлено то пополнением среди безмолвных(слава Богу) могил, то визитами следователей, но чаще, всё же, он видел эту молчаливую, хрупкую девушку.
     И сейчас, занимаясь починкой забора (кажется, в тот миг он попал себе по пальцу, благо, не так сильно, чтобы можно было бить тревогу), он всё лучше мог разглядеть черты Адель Ривер в фигуре, нестройным шагом приближающейся к часовенке. Конечно же, всё благодаря очкам с толстыми стёклами, впрочем, соответствующим его преклонному возрасту.
- Ааа, Адель, - протянул он ясным баритоном, когда девушка оказалась на достаточно близком расстоянии, чтобы услышать его голос. Попинав свежеприбитую доску носком ботинка, дабы убедиться в надёжности крепежей, он упёр руки в бока и повернулся к Ривер, убирающей золотые пряди, задуваемые порывами ветра на лицо. К слову, ветер нёс в себе дыхание зимы, будучи злым и колючим, так что лицо гостьи часовни закрывал глубокий капюшон.
- Как вы, пастор? – с доброжелательной улыбкой спросила девушка. Всё же, у этого старика была какая-то сверхъестественная харизма, располагающая людей к себе. Не все служители церкви отличались таким талантом.
- Как видишь, - он развёл руки, как бы обхватывая вид на часовню. – Старушка требует ремонта, но пока с этим всё плохо. Мне пригодилась бы в помощь пара крепких рук.
Адель несколько поникла при этих словах, отвела глаза, окидывая взглядом серокаменные стены.
- Тут я вам, к сожалению, помочь не смогу.
- Зато ты сможешь попить со мной чаю  и передать привет Уильяму, не так ли? – серые глаза испытующе заглянули в тень капюшона, встретившись с туманными, карими. – Или у тебя ко мне есть какой-то разговор?
     Тишина была более красноречивым ответом, нежели те слова, которые она на тот момент смогла бы подобрать, так что пастор выпрямился и с улыбкой жестом указал на вход церкви. Очевидно, Лоуренс сегодня больше не ждал посетителей в этот час. Неизменно скрипнула обветшалая, но крепкая дверь. На этот раз часовня показалась Адели наполненной каким-то даже домашним теплом и уютом в её неизменной сумеречности, пропахшей миррой и ладаном. Вероятно, такой же она покажется и другим гостям, если таковые вознамерятся навестить старого пастора, который, к слову, пока что оставил Адель одну на одной из лавок, а сам отправился в служебное помещение, по всей видимости, дабы таки угостить девушку чаем.

… И из-за кафедры на Алису взирал с бесконечным укором мужчина. Точнее, не взирал – при ближайшем рассмотрении оказалось, что его глаза закрыты в измождении, да и мужчиной этот непременный атрибут веры можно было назвать лишь посмертно. Едва ли, правда, так думала Адель, чей взгляд время от времени так и притягивался к сыну бога в каменном исполнении, подарку искусных рук неизвестного, и во взгляде этом отражались печаль и задумчивость. Могло показаться, что гостеприимный мрак часовни в ужасе расступился перед девушкой, что невольно нарушила уединение Адели. Та, впрочем, этому факту огорчённой не казалась, скорее наоборот – огневласая выдернула её из задумчивости, тяжёлым осадком осевшей на душе. То ли во взгляде Ривер появилась жизнерадостная искра, то ли яркий свет из окна бликом отразился в глазах, так или иначе, бледное лицо девушки посветлело в лучшем смысле этого слова.
- Добрый день, - ничто не выглядело так, будто Адель была занята или же омрачена, скорее всего, она быстро переключилась на присутствие поодаль незнакомки, которую необходимо было запомнить по профессиональным причинам. Внимать окружающему миру и запоминать его черты, чтобы потом изобразить в самых причудливых формах – это задача иллюстратора, оживляющего скучные книги. Правда, к сожалению, эта профессия нынче была не востребована. 
- Я так редко вижу тут кого-либо, кроме пастора, что вы кажетесь мне видением, - невольно усмехнулась Адель, щурясь от света, льющегося из окна узкой золотой лентой. Она помедлила некоторое время, прислушиваясь к звукам из служебного помещения - оттуда раздался звон посуды и приглушённый, недовольный голос Лоуренса.
- Если желаете, я могла бы оставить вас наедине со своими мыслями. – уже тише, доверительно произнесла девушка, и голос её зазвучал несколько мягче чем прежде. К слову, голос оказался приятным, бархатистым, хоть и более низким, чем ожидаешь от поэтичного образа Ривер.
     Решение Алисе принять толком не дали – дверь сбоку от кафедры тихонько открылась, и там показался пастор, державший в руках две чашки. Очки на его лице съехали почти до самого кончика крючковатого носа, а всё внимание было сосредоточено на блюдцах в его руках, даже седые брови приподнялись в сосредоточенности. В следующий же момент произошёл конфуз, который заставил Адель припоминать его Лоуренсу извинениями ещё несколько дней кряду. Произошло это как-то в единый миг – Ривер вскочила с места, решив, что старику нужна помощь, и едва ли ошиблась, когда приняла чашку из его правой руки. Да только вот при виде новой гостьи он от неожиданности ударился левым плечом о дверной косяк, так что оставшаяся чашка в его руке, предварительно окатив священника горячим чаем, вдребезги разбилась.
- Что за день сегодня! – воскликнул со смешанными чувствами Лоуренс. – Будем надеяться, что это к счастью, а не к головной боли для одного старика в захолустье!
- Боже мой, простите! – Адель чуть не выронила свой чай, но, к счастью, удержалась, так что продолжения конфуза не состоялось.

Отредактировано Adele River (2018-05-02 21:52:27)

Пастор даже в старости был мужчиной колоритным, пускай, и сдавшим в физической форме своей, но ещё обладал цепким, проницательным взглядом светлых глаз, а так же глубоким, приятным для слуха поставленным баритоном. Сложно было не обращать на священника внимания, тем более, в таком фееричном его появлении. Адель, во время миниатюрной катастрофы сохранявшая безмолвие, когда Лоуренс скрылся за дверью снова, оправила платье в клетку под утеплённым пальто и, приземлившись возле Алисы, принялась помогать с разбитой чашкой. К счастью, в момент контакта с осколками, скорее всего, никто не пострадал.
     Краснела Ривер совершенно не так, как Варлок – на её бледном лице румянец смотрелся негармонично и выглядел лихорадочными пятнами, о чём та прекрасно знала, поэтому пыталась держать себя в руках как можно устойчивее. Минута глубокого дыхания, и вот, в обыкновении светлое лицо снова приобрело равномерный цвет, как бы то ни звучало. Адель подняла на Алису взгляд и произнесла, комментируя ранее произнесённые слова в обратном порядке.
- Приятно познакомиться, Алиса. Меня зовут Адель Ривер, я не так давно в Годфри. Жаль только, что знакомство произошло в таком сумбуре, но я думаю, что тут нет ничьей вины.
- Нет-нет, даже не сомневайтесь!  - гулко раздался уже знакомый Алисе голос из-за приоткрытой двери, - Это всё неудачный день одного пастора, клянусь вам!
- Подслушивать нехорошо! – спрятав улыбку, отозвалась Адель, а затем снова обратилась к собеседнице и окинула оценивающим взглядом свои изящно сложенные ладони с длинными пальцами, - Кажется, что всё обошлось. Видимо, Лоуренс близок к правде!
Пастор не ответил, по всей видимости, удалившись для переодевания куда-то в более глубокие комнаты. Когда осколки были нейтрализованы, Адель поднялась, чтобы передислоцироваться на лавку снова.
- На самом деле, я навещаю пастора с тех пор, как мы приехали сюда, а это было… - она повременила и слегка прищурила левый глаз, как бы представив перед собой календарь, - Около месяца назад. Всего ничего, но мы с Лоуренсом как-то сразу умудрились подружиться. Впрочем, мне кажется, что он любого расположит к себе… Не знаю, правда, хотелось бы мне иметь такой же талант или нет.
     Чувствовать себя неловко в присутствии Ривер было нормой, поскольку она, представляя собой обыкновенного человека, всё же несла в своём образе лёгкий ореол мистики и отчуждённости. При ближайшем рассмотрении на ней не было символов веры, но то пояснялось легко – вероятно, девушка не выставляла своё вероисповедание напоказ, как то делают многие.
Лоуренс вернулся через несколько минут, «в гражданском», что не замедлил прокомментировать:
- Девушки, извините мне неподобающий вид, но так уж сложился сегодняшний день. Мне радостно видеть, что  моя скромная обитель набирает популярность!
   Хотя сложно было сказать, прозвучала ли в его последних словах радость. По многолетнему опыту священника, слишком пристальное внимание Годфри было чревато пропорциональными его вниманию последствиями, иногда даже фатальными. На Лоуренсе был голубой свитер с выглядывающим из-под него белым накрахмаленным воротником, и старомодные брюки со стрелками.

Отредактировано Adele River (2018-05-03 13:05:19)

Какой бы отстранённой ни выглядела Адель Ривер по первому впечатлению, всё же, она среди прочих достоинств имела некоторого рода проницательность. И именно благодаря ей тень, что на мгновение проскочила на лице Алисы, когда та вспомнила родителей, не укрылась от внимания карих глаз. Ада отвела взгляд, её собственные тени прошлого шевельнулись, явственно реагируя на чужую, пускай и мимолётную грусть – так бывало не всегда, но иногда случалось. Возможно, в тот миг в часовне воцарилась минута тишины… Всего лишь минута, но зато насколько она оказалась искренней, запоминающейся.
После минуты молчания, как бы то ни звучало, сопроводив слова Алисы о намерении поступить с осколками по-своему или же комментарии относительно Лоуренса разными по степени тепла улыбками, привычными для здешнего контингента, Адель тихонько ответила, возможно, даже так тихо, что пришлось напрячь слух, чтобы уловить лёгкий флёр несколько зловещих слов:
- Вероятно, это одна из его масок. Как и у всех нас, не правда ли? – едва ли это было уличением во лжи, скорее констатацией факта. Тем не менее, от этих слов становилось несколько тревожно даже самой Ривер, так что она тоже поспешила бы перевести тему разговора на более нейтральную, только в тот момент как раз появился пастор. Судя по некоему лёгкому оттенку удивления, что проступило у Адели на лице, таким она увидела Льюиса впервые, о чём не замедлила ему сообщить, после комментария рыжевласой:
- А вы знаете, что вам чрезвычайно идёт голубой цвет? Очень хорошо сочетается с цветом глаз!
- Правда? Моя жена тоже так говорила – сочетается с глазами и с сединой, - Лоуренс посмеялся, спрятав руки в карманы, а затем спохватился на последнюю реплику Алисы, - Ох, чай! Я подумал и решил, что приглашать вас внутрь за стол было бы неуместно, так что… Если только кто-то поможет мне донеси эти треклятые чашки, иначе, клянусь, я лишусь всего своего чайного сервиза. Сомневаюсь, что сегодня ещё будут гости, так что чаепитие не должно выглядеть таким уж странным.
  С перевоплощением строгость, присущая мужчине-в-чёрном, покинула облик Якоба, разве что внимательный, как бы проникающий сквозь любое лицемерие взгляд поверх спущенных на нос очков напоминал о его сане.

О, пастор Лоуренс был вовсе не так прост, каким запросто мог показаться, и казался, чаще всего. Адель не удивилась бы, окажись где-нибудь под часовней каменные катакомбы прямиком из средних веков или времён инквизиции, а сам он – вампиром… Хотя нет, кажется, последнее всё же оказалось бы перебором.
    Что-то было в том, как эта тихая девушка с льняными волосами слушала Алису. Вроде бы она не проявляла навязчивого участия, но взгляд говорил о том, что ни единого слова не идёт мимо ушей загадочной особы – она кивала и чуть улыбалась тогда, когда того требовала речь рыжей, и выразительно поднимала на неё взгляд карих очей. Возможно, журналистка даже для себя отметила, что ей хотелось бы продолжать свой рассказ, отзываясь на чуть поднятые вопросительно тёмные брови Ривер, не ожидавшей, что повествование так вот неожиданно кончится, прерванное появлением Лоуренса. Вероятно, у Ады хорошо получилось бы быть психологическим консультантом или работником на линии доверия, только вот никому не пожелаешь такую работу, особенно в Годфри… Постоянно быть проводником чужого горя стачивало практически любого, кто не оставался равнодушным, а именно этого обычно желали страждущие.
    Два раза звать не пришлось – Ада кивнула и проследовала за остальными. Уже на двухступенчатой небольшой лесенке их встретил специфический, несколько спёртый запах коморки пастора, которую, может быть, даже уместнее было назвать кельей, поскольку в ней не было окон. Освещение было тусклым, так что практически ничего толком рассмотреть Ривер не удалось.
- …Нужно будет приобрести поднос… - донеслось внятное из бормотания Лоуренса, и Ривер, скосив на Алису взгляд, кивнула, мол, понятно, чем умаслить старика в следующий раз. Затем последовало короткое возвращение в зал часовни, где стояла несколько волшебная атмосфера – золотые лучи под углом в 45 градусов пронзали интимные сумерки помещения.
    Якоб придвинул кресло к лавке, на которой устроились девушки, поднёс чашку к лицу и, поочерёдно проницательно на обеих поглядев, произнёс несколько изменившимся тоном, спокойным и вкрадчивым, который позволял ощутить в говорившем старшего наставника, умудрённого многими годами:
- Мы все знаем, что прибыли сюда вовсе не распивать чаи со стариком… Но мы можем воспользоваться паузой. Нам так и не довелось познакомиться как подобает. Меня зовут Якоб Лоуренс, к вашим услугам, - мужчина кивнул Алисе и затем, чуть склонив голову, спросил чуть тише, - Что вы искали в стенах моей скромной обители? Если стесняетесь Адель, можем занять её чем-нибудь.
Ривер невольно покрылась пресловутыми пятнами румянца, но смолчала. Якоб обворожительно ей улыбнулся и демонстративно отпил из чашки.

Святой отец, первое время рассказа Алисы смотревший на неё своими чуть выцветшими серо-голубыми глазами, славившимися пронизывающим насквозь участливым взглядом, вскоре переключился вниманием на кружку в своих руках. Однако девушка не переставала ощущать его присутствие, внушавшее спокойствие и непоколебимость.  Рассказ, короткий, но ёмкий, породил после себя паузу, способствовавшую задумчивости каждого из присутствовавших, ведь практически у любого человека есть свой повод для грусти.
Затем, несколько предвосхищая оживление журналистки, Якоб заговорил, неспешно, проникновенно, таким тоном, точно слушала его не только пара ушей, но и кто-то ещё. Кто знает, может этим слушателем была старая часовня, с которой пастор был неразлучен последний десяток лет, если не больше. Древние здания имеют свойство обзаводиться душами, разве что только говорить не в состоянии без наличия некоей магии, даровавшей им голос.
- Потерял близких – это серьёзное испытание, Алиса, - он снова поднял на рыжевласую неожиданно строгий, спокойный взгляд, - А тем более – потеря родителей. С ними нас связывает нечто даже большее, чем просто родственные узы. Они – наши проводники и наставники в смертной юдоли, а так же, иногда, проводники гласа Божьего. Возможно, Бог разлучает нас с ними тогда, когда мы готовы к самостоятельной жизни в этом мире, за исключением, конечно же, осиротевших детей.  Это страшное горе, Алиса, но в то же время, может статься, ты полностью готова к тяготам нашего иной раз нелёгкого бытия.
Пастор протянул руку и доверительно сомкнул ладонь, источающую тепло,  на плече девушки.
- Пусть светлая грусть и благодарность сопровождает тебя. Не один год пройдёт, пока эта рана затянется, но, я уверен, впоследствии пустота, образовавшаяся в твоём сердце, заполнится.
Мужчина улыбнулся, и создалось ощущение, что эта улыбка развеяла вуаль скорби, что плотно окутала присутствовавших. Адель, как бы ссутулившаяся под давлением одной ей известных невзгод, несколько приосанилась в тот миг, как голос пастора потеплел.
Спустя некоторую паузу, когда беседа стала оживлённее, Адель отозвалась на вопрос Алисы:
- Мне просто иногда нравится здесь бывать, хотя я, конечно же, была бы рада оказывать мистеру Лоуренсу посильную помощь, – чуть склонившись вперёд, ближе к своим собеседникам, она добавила несколько другим тоном, с ноткой таинственности, - Вам не кажется, что часовня как будто живая? Словно нас кто-то слушает, кто-то в этих стенах…

Сколько скорбящих довелось утешить святому отцу одними лишь словами там, где они, казалось бы, были бессильны? Он разглядывал гладкое лицо девушки, пока та медленно шла к свету из мрака своей невольной грусти, застлавшей мягкий взор, и по мере того, как Алиса возвращалась в мир настоящий, свободный от воспоминаний, он стал тем, кто встретил её с неподдельным, спокойным радушием, на которое зачастую способны только люди в возрасте.
Удивительно и странно было одиночество этого человека, и тем загадочнее казалась его фигура на фоне дремучей часовни. Об этом думала Адель, притихшая на время короткого диалога между Алисой и пастором.  Помимо таланта Якоба выслушивать людей, а так же, быть может, давать дельные советы и призывать к милосердию, их с Адой так же объединяла приверженность вере, о которой в случае девушки, впрочем, далеко не все догадывались. Меж тем серебряный крест всегда был при ней, только не на виду, а в кармане, под рукой, так, чтобы прохлада металла ощущалась под ладонью.
- Потому что здесь – убежище для любой души, даже чёрной, если в ней есть место раскаянию, - прошелестела Адель, невольно ища поддержки в священнике, а тот одобрительно кивнул ей.
- Сложно не согласиться с этим. – туманно отозвался Якоб, а затем вдруг добавил совершенно другим тоном, - Вот разберусь с забором, и вовсе будет настоящий оплот страждущих!
- Так и есть, - невольно улыбнувшись, пускай и с неким налётом грусти, ни на миг не покидавшей Адель, улыбнулась она, внезапно для себя обнаружив, что чашка опустела, и затем добавила, - Совсем забыла за прочими разговорами. Отец просил передать, что готов по мере своих сил финансировать реставрацию часовни, если это возможно. Думаю, что он займётся сборами денежных средств на это. Уильям уверен, что в этом городе найдётся масса желающих поспособствовать этому.
Адель пространно взглянула на Алису.
- Думаю, что поддержка со стороны прессы нам тоже не помешает, не так ли?

- Не все. - как-то даже чересчур легко согласился Якоб, предварительно припав сухими губами к своей чашке. Пакетиковый чай отдавал бумагой, но важен был не вкус, а тепло, наполнявшее внутрености, волной катившееся по гортани и пищеводу.
Не удивительно, что тут практически не бывало посетителей. На финансирование места для веры уходили какие-то крохи государственного бюджета, и то, никто не мог гаранитровать, что эта вена финансирования не пережата отмыванием денег со стороны коррупционеров.
- … Однако многие прощения заслуживают, сами о том не зная. – Лоуренс каким-то особым, внимательным взглядом сопроводил свои слова, и взгляд тот адресовался Аде. Та несколько занервничала, изменяя обычном своей спокойствию, последовательно развела длинные пальцы, смыкающиеся на чашке, и свела их, в конце концов не выдержав взгляда бледных голубых глаз. Неужели Якоб прозрел больше, чем следовало обычному человеку, и что он прочёл на гладком, печальном лике?
- О да, вот чего-чего не хватает моей старушке, так это молодого энтузиазма!  - серьёзно заявил Лоуренс, впрочем, улыбка плутовато, точно вор, всё же прокралась на его украшенное годами таких же улыбок лицо. В блокнот Алисы священник заглядывать не стал, только скользнул по нему взглядом и осведомился дополнительно:
- Может быть, я могу чем-то помочь? О! Даже дать интервью для вашей газеты. Представь себе заголовок: «Наиболее ветхие и заброшенные места Годфри: жуткая часовня и кладбище! Лучшее место для вашего выходного!». - Якоб как бы провёл ладонью в воздухе перед собой, как будто иллюстрировал не заголовок газеты, а вывеску. – А потом – бах!  - и тут будет не протолкнуться.
Смех у Лоуренса был как у оперного певца – звучный и громкий, многократно усиливаемый эхом часовни, звук взвивался под самый давно не видавший побелки свод. От него стало скорее жутковато, нежели смешно.
- Если вдуматься, шутка даже чернее, чем вам того хотелось бы, - осторожно произнесла Ада, не перестававшая хмуриться и разглядывать обитателя часовни с того мига, как Лоуренс адресовал ей проницающий всё и вся взгляд.
- Не подумал, извините, - казалось, Якоб несколько смутился. Или то была сбивающая с толку игра социальных масок? – Что-то я загнул… В любом случае, людям стоит напомнить о том, что утешить их может не только психолог и бутылка пивка по вечерам, но и надёжная опора, духовная защита. Можете снимать, мисс, только не переусердствуйте.
Прозвучало строго - Лоуренс в одночасье из добродушного старика перевоплотился в наставника, умудрённго годами, который требовал к священной обители должное уважение.

Отредактировано Adele River (2018-09-18 11:35:16)

Лоуренс внимательно, с живым участием слушал высказываемую Алисой теорию, утвердительно покачивая головой то ли в акт её мыслям, то ли каким-то своим собственным. Однако мужчина не вызывал сомнений в том, что он находился здесь и сейчас, поскольку когда речь рыжевласой прервалась наконец на одном из вопросов, лицо мужчины озарила обаятельная улыбка, от которой даже Ривер несколько расслабилась, смущённо взглянув в полуопустевшую, остывшую чашку в своих бледных ладонях. Несмотря на старость, у пастора были крепкие зубы, которым могли бы позавидовать многие молодые люди.
- Ты -  очень искренняя, чистая девочка, Алиса, это редкий дар, - проникновенно произнёс Лоуренс, осторожно, бережно, как будто девушка была соткана из дымки, коснувшись морщинистой ладонью её плеча. – Я думаю, ты права – первая необходимость человека – простить самого себя. Однако на то я и есть на свете, чтобы облегчить этот путь. Но только если человек этот мне позволит. Вера – это поводырь, а не цербер. Давно прошли те времена, когда людей убивали за веру, хотя дикости, конечно же, всегда есть место.
Казалось, Якобу взгрустнулось – он опустил взгляд и тяжело вздохнул, кажется, припоминая одну из своих многочисленных историй.
- Жалел ли я… Сомнение – неизменный спутник нашей жизни, милая леди. Только  рано или поздно приходит момент истины, и тогда ты понимаешь, что выбрал именно тот путь, который тебе предназначен, – отвечал пастор на последний вопрос девушки. Кажется, он хотел произнести что-то ещё, но  его прервал неизменный скрип двери, означавший лишь одно – уединение компании было нарушено, послышался взволнованный мужской голос:
- Здесь кто-нибудь есть?
- Да, приветствую вас, добро пожаловать в часовню Годфри!  - произнёс Лоуренс, поднявшись с места и выразительным взглядом обозначив девушкам, что вскоре вернётся…
Адель взглянула на Алису с бледной тенью той улыбки, которая когда-то обозначалась на бледном чистом лике с едва заметной пригоршней веснушек, рассыпаных по скулам и носу. Взгляд этот был скользящий, как будто девушка опасалась прямого взгляда, в то время как Ривер прятала нижнюю часть лица в чашке, которую следовало осушить до прихода священника. По мнению новоприезжей, Алиса была девушкой-солнцем, очень яркой, живой, подвижной, освещавшей осеннее уныние Годфри своим победоносным светом. Адель очень любила таких, и очень опасалась, поскольку была тенью. А тени исчезают тем сильнее, чем ярче солнечный свет. Алиса была днём, дарящим радость и жизнелюбие, а Ривер – ночью, чьим уделом были покой и утешение, но ночь мало кто ценил так, как светлое время суток.
- Кажется, придётся нам зайти в другой раз, - констатировала Ривер, отставив чашку на поднос и чинно разгладив складку на юбке. Обе они отчётливо услышали просьбу об исповеди, и Адель неожиданно для себя осознала, что так же не отказалась бы от непредвзятой пары ушей на пару часов. Когда она в последний раз могла выговориться и кому? Ванде, в её хиппарские годы, оставившие воспоминания о солнечном тепле?