Тяжелая лакированная дверь была выходом из сооруженной Уильямом, ее родственниками и самой Адель клетки, и весила створка ровно столько, сколько тяжелого, ненужного, губящего веса несла за своей спиной дочь церковника. Потяни за лямки, сбрось со спины камень, давящий и ломающий крылья, пусть и в крови, но настоящие, желающие поймать ветер перемен и вкус той жизни, которую можно было выбирать самой…
Птицы, взлетевшие над деревьями, кружились прощаясь с кем-то или радуясь рождению кого-то? Одна черная точка отделилась от закручивающейся спирали, рухнула вниз, скрываясь между деревьев, но не чтобы пропасть, а чтобы взлететь вверх с еще десятком таких же птиц, скручивая и их в спираль, увеличивая поток точек на все еще светлом, но угасающем небе.
Гектор настороженно, все еще с прищуром проследил за птицами, они направились по дуге дальше, в поисках ночлега, еды или чтобы разнести весть? В полку-с-той-стороны прибыло или через приоткрытую дверь в бесконечную темноту наконец зазолотился волной свет, стремящийся не разрушить ночь, но найти баланс и симбиоз?
Оборотню понять этого было не дано, по крайней мере не сейчас.
Он знал кого увидит в проеме, покидающую кусок святой земли, который не в силах был спасти или защитить ее. Услышала ли она голос своего Бога? Нет, Адель наконец расслышала свой собственный…
- «Ты, кажется, потерпел фиаско, братан.» - подумал Гектор, изгибая брови и поднимая глаза к белому, но не такому яркому как до того, кресту. Не было нигде македонского меча...чтобы разрубить узел, обхвативший и сжавшийся на груди у дочери церковника, и тянущий ее в глубь сосредоточия Годфри.
Уорд не шевелился, стоял возле водительской открытой двери, чего он ждал? Садись и уезжай, она уже вышла сама, сама справиться и дальше… но, ему нужно было еще немного больше времени, чтобы убедиться в своем чутье или сжать узел собственноручно сильнее. Годфри прекрасно знал какой инструмент пускать в ход, чтобы достичь желаемого и не упустить «своего»...
- Окажи последнюю услугу.
Где-то такую дочь церковника оборотень уже видел, фиксировал и о которой вспоминал с горечью, наблюдая с каждым разом как страдает лицо Ривер от недосыпа, стресса, ударов и пуль, предназначенных не ей. Гектор смотрел Адель в лицо, в светлые глаза, обрамленные тонкими, острыми ресницами, на более темные пятна на носу и под глазами. Отводить и опускать взгляд было не нужно и не правильно. Смотрел ли на нее Уорд с вызовом, ожидая колких слов или слов того, что она прощает его, как всегда? Да, но не долго.
Был ли силен ужас перед оборотнем, насколько и сильнее ли он был дочери церковника?
- Помирать собралась что ли? – произнес не громко, на выдохе полицейский, продолжая держать сжатые в кулаки ладони в карманах куртки. Ткань верхней одежды натянулась, когда он пошевелил плечами и руками, приходя в движение, теряя статику животного готового к броску. Последняя услуга, черт тебя дери.
- Буду благодарна, если поможешь добраться до Годфри.
Он приподнял брови, неожиданно понимая для самого себя, что именно этих слов и ждал от Адель, следуя за ней, находясь здесь, представая перед знаком веры и Богом, видящим в Графтоне куда как больше, чем в Годфри. Лицо Ривер окрасилось красными пятнами, ей было неловко просить об этом, но она все равно делала это, просила у него…
Делай вид, Гектор, что ничего не было, не усугубляй. И он сделал, когда Адель вновь нашла в себе силы посмотреть в глаза оборотня, он справился с возникшей на его лице скупой эмоцией.
На дороге, выезжая на шоссе, показался фургон с мороженным, его зацикленная детская веселая песня не сразу дошла до ушей резервуара и оборотня. Розово-синий фургон, с пластмассовым рожком на крыше, проехав до следующего поворота, ведущего между домами, свернул, забившись и притормаживая на неровностях асфальта.
- Хочу мороженного. – произнес Гектор неожиданно, замечая прищур Адель. Он задвигался, вынул руку из кармана, обхватывая дверь машины и присаживаясь на водительское сиденье. Все его планы пошли по фиолетовой звезде, ну и похер. – Не спеши в Годфри, он не исчезнет. – произнес Уорд, заводя двигатель. – Поехали, уедет.
Фургон с мороженным остановился возле небольшой детской площадки, фонтана и парка между жилыми домами. Девочка в красной куртке на скейтборде вместе с еще двумя приятелями показалась вверху улицы, спеша к мороженщику.
- С ликером есть? – спросил Уорд, подходя к фургону и доставая из кармана заблестевшие в ладони монеты.

Возможно, завтра не наступит…так зачем думать о нем больше, чем следовало?
Разве могла Адель потеряться в тени, темноте, сбиться с тропы? У нее был свет, чтобы отыскать путь, осталось только начать им пользоваться, позволить себе это.
Ривер должна была возразить Уорду, сказать, что собирается жить во что бы то ни стало, столько долго, сколько смогла бы, а не отводить глаза, вспоминая слова Лероя. Стремление к жизни, стремление дышать взахлеб должна была найти в себе Адель…иначе ее сдует северо-западным ветром, прижмет к земле и погасит ее солнечный, теплый свет, который, по мнению Гектора где-то глубоко в его сознании, должен был вспыхнуть сверхновой и опалить кожу перед тем как оборваться и погаснуть. Никак иначе…
Силы смотреть друг другу в глаза неожиданно нашлись, не из-за тени ли креста, закрывающего их от неба, взора и чего-бы то ни было еще?
- Уйти с твоей дороги.
- «Это бесполезно, Адель, я на твоей.» - Гектор сжал губы, сдерживая резкий выдох и отворачиваясь, поворачиваясь к машине и садясь внутрь нее. И делая вид что не расслышал… все равно дочь церковника сделала свой выбор, решила вернуться в Годфри, а оборотень не мог оставить начатое им преследование по «закону». Все было так как должно было быть, только Адель еще этого не поняла, а Гектор не принял.
Все это Уорд оставил в Годфри, сейчас он двигался прочь от себя, от своих и чужих преступлений, от реакций и тупой ярости, в другую сторону. Чтобы ощутить облегчение?
- А у вас губа не дура, мистер.
- Не только губа. – не успел произнеси полицейский полностью, ощущая столкновение с боку. Он сжал монеты в ладони, дернулся телом, удерживая свое равновесие и не давая упасть ребенку, который врезался в него. – Бля! – ругнулся Уорд, ощущая пульсацию в ребрах и оценивая ситуацию, хватая пальцами свободной руки скейтершу за куртку и отпуская ее, как только она нашла землю под ногами. Скейт съехал с асфальта на газон, переворачиваясь. Расслабился ли Гектор в Графтоне и слишком ли?
- Ауч! Слышь? Не видишь, где стоишь, что ли?
- Я то слышу, а ты нихера не видишь! – произнес он в ответ, сдвигая брови и выпрямляясь - проверяя целостность ребер и силу ушиба. Нет, ничего значительного, но немного ниже детским тонким локтем и удар бы пришелся по почкам, а это мало чего приятного.
- Обнаглели, засранцы. – гавкнул Гектор недовольно, бросая взгляд на испуганную Адель. Кажется, эта атака была той, к которой оборотень был не готов – когда он в последний раз сталкивался с детским хулиганством?
- Так тебе чего?
- Уже ничего!
- Катись отсюда, давай. – рыкнул все еще недовольно, но не зло полицейский, дергая шеей и заставляя раздаться нескольким хрустам. Это было неожиданно, нужно было собраться и расфокусировать свое внимание с того тонкого, колышущегося пламени рядом, которое могло быть невесомо легким и таким же обжигающе тяжелым на его коже… Он посмотрел на Адель еще раз, оценивая ее состояние. Неровная, скрюченная прядь разделилась на две, падая на лицо дочери церковника и за шиворот куртки.
- Ээээ, кхм. Будьте добры фисташковое, пожалуйста.
- Последние два шарика остались как раз, мисс! – произнес мороженщик Ривер, поднимая круглую ложку. Порцию Гектора в рожке он поставил в подстаканник, обернув салфеткой и давай Уорду отряхнуться и прийти в себя. – Ох уж эти скейтбордисты, любят цепляться за фургон сзади…чтобы прокатиться!
- Это твоя вторая последняя просьба? – произнес Уорд, разжимая ладонь и опуская спокойные, колкие, но не злые глаза на монеты. Ох уж эта Адель. Он насмехался над ней и ее глупым, ненужным ответом, высказанным ранее тихим шепотом?
Гектор запоздало ощутил уменьшившийся вес в кармане, когда ступил ближе к фургону, чтобы протянуть монеты мороженщику. Сколько прошло времени, секунд двадцать?
Его лицо дрогнуло, брови сдвинулись опасно на переносицу и он недовольно, обмануто рыкнул.
- Да они не только обнаглели, но и еще охуели, молокососы! – рыкнул Уорд, бросая все монеты которые были в руке на лоток, заставляя некоторые покатиться вниз, упасть на асфальт, чтобы в следующую секунду броситься вниз по дороге за скейтбордистами. – Сучьи дети!
- Мороженное ей отдай. – бросил он мороженщику. Успеет ли он догнать, сможет ли сориентироваться в чужом городе? Хорошо, что Уорд был в кроссовках, бег был не его любимым занятием, но ради своего кошелька и того что там лежало…почему бы не размять старые кости?
Поворачивающая на соседнюю улицу машина резко остановилась и загудела, когда Гектор без оглядки бросился вперед. Один из скейтбордистов при повороте дальше по улице соскочил с бордюра, но колесо его попало в сливное отверстие решетки, и он упал со своего транспортного средства, коленями и ладонями проезжая по асфальту какое-то расстояние. Адреналин у пацана был и время для того чтобы не отстать от своих тоже, если, конечно, его не возьмет испуг…
Рык Уорда был по-настоящему страшен, страшнее чем звук удара отцовского ремня.

И полная луна поможет рассказать другую историю, которую ни один живой человек, в том числе Адель, не захотели бы услышать ни в подробностях, ни без…
- Ты меня поймал.
И не только на слове, и не только за руку…
Уорд перепрыгнул тонкую, неглубокую лужу, образовавшуюся в углублении асфальта. Влажные следы от колесиков скейтборда тянулись из лужи ниже, истончаясь и исчезая через несколько метров и указывая направление движения детей. Все они трое были хулиганами или только девочка в яркой красной куртке? От женщин всех мастей, возрастов, размеров были только одни проблемы…но чего только стоил их сладкий запах, которым обладали не все.
А мороженное, оставленное на прилавке, все таяло, поддаваясь лучам весеннего солнца, размягчалось и «стыло».
Мороженщик нагнулся, после того как передал мороженное, высунулся из своего фургона насколько это было возможно, упираясь передником о прилавок, в стремлении разглядеть удаляющуюся спину полицейского.
– А все так спокойно было. – выдал мужчина, откладывая в контейнер с водой круглую ложку и отрицательно качая головой.
– Мисс, не могли бы вы подать монету, упала. – попросил мороженщик, указывая коротким пальцем, с аккуратно обрезанным ногтем, на желтоватый кругляш номиналом в 1 доллар на асфальте. С другой стороны, к фургону с музыкой и мороженным подошла пожилая женщина с внуком дошкольником.
- Сегодня хорошая погода. – обратилась старушка ко всем и к Адель в том числе, коротко, но достаточно дружелюбно кивая и улыбаясь. Откуда было пожилой женщине знать, что Ривер была сосредоточием магии, страданий и отчаянной борьбы за свое право на «не существовать, но жить». – Непогода обойдет стороной нас, да?
Мальчик в вязанной шапке с логотипом хоккейного клуба Миннеаполиса, встал на носочки разглядывая большое, написанное мелом меню. – Лимонное, ба...с посыпкой.
- Только один кружок. – ответила она, доставая из своей сумки кошелек, слабо подрагивающими руками. – И горячий шоколад.
О, Гектор готов был прервать чувство полета Бетани и переломить ее скейтборд на пополам! Из-за чего девочка решила украсть кошелек, почему ее рука скользнула в открытый карман, забирая не ее вещь - детская жестокость или безнаказанность?
Собака яростно и громко подала голос, кинулась на высокий забор, сдерживаемая привязью, когда группа хулиганов проехала мимо. Но рычала и гавкала в след она не долго – ровно до того момента пока оборотень не оказался в поле ее зрения и обоняния. Пес замолк, оголил зубы и отскочил от забора, вставая с двух на четыре лапы. Животное чувствовало неживого и того, кем он был на самом деле, а вот дети – нет, к несчастью для Бетани.
Уорд сосредоточился на красном пятне, на своей цели и все остальное перестало для него существовать – плачь, качели, ярко розовая до зубной боли дверь, мир сжался до дороги и ритма пульса. Он забыл обо всем…и это было приятно и облегчающе.
Когда дорога пошла вниз по склону – тело Гектора бросило вперед, ноги отрывать от земли стало значительно проще, главное было резко не останавливаться. Подмышки, спина, шея успели вспотеть и разгорячиться, как у любого бегуна, но не это ли было еще одним доказательством того, что он был живым?
- Я порвал штаны! – вскрикнул неудачливый Майк, поднимаясь на ноги и бросаясь следом за укатившимся скейтбордом. Мама всыплет ему по первое число, потому что одежда была куплена только вчера. Точно заставит его развозить почту, купить новые штаны и оставит без карманных денег на неделю. А там, не видать ему мороженного, кафе и всех остальных прелестей детской жизни…придется опять занимать у Бетани.
- Беги! 
- «Попалась!» - подумал Уорд, когда заметил как снизилась скорость у девочки, как она завертела головой, пытаясь оценить в какую сторону бросились ее друзья. – «Ох ты ж блядь!»
Он прыгнул, спружинил, ощущая как его собственный вес с ускорением потянул его неконтролируемо вперед. Тело напряглось, но справилось. Оборотень одной рукой обхватил Бетани за живот и дернул по дуге себя и ее на асфальт подальше от мелькнувшего бока такси. Скейтборд выбило из-под ног девочки и он выскочил на дорогу, покатился по ней и не доехав до той стороны попал под колеса грузовика из мебельного магазина. Треск был тихим, но прощальным…навряд ли это подлежало ремонту.
- Допрыгалась, дура! – рыкнул Гектор. – Жить надоело? – еще более зло гавкнул полицейский, осматривая Бетани. На ней была хорошего качества куртка известной марки, обувь, на руке были смарт-часы, а в детских ушах детские, но драгоценные серьги – все в облике хулиганки говорило о том, что она не голодала и в деньгах для выживания не нуждалась. Именно поэтому она всегда занимала деньги Майку, правда, с процентами, это было понятно – ее отец работал в банке Графтона.
- Если ты думаешь, блядь, что маленьких девочек не сажают в тюрьму, то ты по-крупному заблуждаешься! – произнес Уорд, неожиданно подхватывая ребенка под руки, подбрасывая легко, а потом хватаясь за ногу, чтобы перевернуть вниз головой. Силы у оборотня было достаточно на одну единственную девочку.
- Ну что, лепрекон? – рыкнул шериф и просто затряс Бетани, пресекая ее попытки освободиться или ударить его второй ногой или руками. Из карманов упал телефон, монеты, ключи от дома, плеер и кошелек оборотня, позже упало несколько купюр. – Брать чужое – херовое начинание, соплячка. – произнес Уорд как-то спокойнее, продолжая восстанавливать дыхание. Он опустил ребенка на ноги и подобрал свой кошелек и купюры из личных карманных денег девочки. На эти двадцать долларов они втроем сегодня вообще-то планировали поесть мороженного и вечером посидеть в придорожном кафе, поглощая картошку фри и бургеры. – Это мне за моральный вред. А теперь вали отсюда, пока об этом не узнали твои родители.

Яркое оранжевое колесо от скейтборда так и осталось тоскливо лежать на сплошной полосе, разделяющей встречные потоки. Неужели придется доставать с чердака ее первую черно-синюю доску, о которой Бетани уже успела забыть? Родители скорее всего даже не заметят замены…
- Помогииитееее! Ааааа! 
Уорд ожидал такую реакцию, но до последнего надеялся, что воровке станет стыдно за содеянное, и она не станет привлекать внимание, чтобы правда не вспухла красным, здоровенным прыщем у нее по центру лба, как это уже бывало в ее юном и прекрасном возрасте, портя ее лицо и самооценку. Но, кажется Бетани еще не умела так далеко мыслить или только-только начинала свой хулиганский образ жизни. В любом случае, все это и кривая дорожка аукнется девочке еще не раз.
Уорд сжал челюсти, ощущая, как громкий в высоких тонах крик проникает в его оборотнические уши и скручивает его внутренности и мозг в бараний рог.  Хулиганка была настоящим угрем – ее свободная правая нога все-таки изогнулась под немыслимым углом, и она толкнула Гектора в грудь, оставляя на спортивной одежде характерный след подошвы, вторая атака ногой должна была прийтись ему в подбородок, но в этот раз полицейский успел дернуть головой, уходя от носка ботинка ребенка.   
Ей определенно не хватало отцовского воспитания.
- Немедленно отпусти ребёнка! Я звоню в полицию!
- Испугала! – рыкнул Уорд, открывая свой кошелек одной рукой и просматривая банковские карточки, купюры номиналом в несколько сотен долларов, в отдельном кармашке презерватив. Последняя вещь была не для успокоения оборотня, а для женщин. Не станешь ведь ты объяснять, что мертв и бесплоден за пределами Годфри, а так…все просто, без лишних ненужных слов. - У тебя слишком много свободного времени? Иди, куда шла.
- Где это видано?! Посреди бела дня, чёрт подери, и не стыдно? Кто так вообще воспитывает детей? Если немедленно не отойдёшь от неё, я звоню в полицию!
Бетани схватила ключи, лежащий рядом телефон и бросилась бежать. И только ее красная куртка еще какое-то время была видна на прямой улице, но теперь вещь выглядела не как тряпка для разгоряченного, бешенного быка, а как белый флаг, оповещающий о проигрыше...
- Потерпевшей нет…тела ее тоже. Звони куда хочешь! А я пойду, вон туда, мороженное пока поем. – шериф показал кивком головы направление, ему было глубоко насрать на полицию Графтона, вызовы, эту женщину и хулиганку по большей части.
На земле остались лежать мелкие монеты, выпавшие из перевернутого кармана Бетани и плеер поодаль. Его Уорд взял тоже, кладя к себе в карман, что поднял – все его.
Вверх по улице необходимо было спасать Адель из лап политики и обыденных разговоров…
- Ты и так выпросил мороженое, и если вы будете наглеть, молодой человек, папа посадит вас под домашний арест!
- Ну ба! – протянул мальчика, поправляя свою шапку и шмыгая носом.
Миссис Хаттингтон покачала головой, выбросила в стоящее рядом мусорное ведро стакан из-под горячего шоколада, и достала из кармана платок, принявшись вытирать рот и сопли внука. – Давай, сморкайся! Сильнее, ну же! И не смотри на меня так!
Ребенок постоял, подумал и когда лицо пожилой женщины дрогнуло, являя стальной стержень ее характера, присущий всем бабушкам, как по приказу старательно высморкался. Лимит мороженного к сожалению, сегодня был исчерпан, даже превышен, учитывая, что он взял одну упаковку сегодня утром из отдельного морозильника без чьего-либо ведома. Но лимонное из фургончика было несравнимо ни с чем…
Неожиданно перезвон колокольчика послышался слишком близко и сзади в ноги Ривер что-то толкнулось – это был Петси. Кажется, его давно никто не чесал за ушами, тем более за двумя сразу. Он обогнул ногу Адель, задрав хвост, потерся о штанину, чтобы после мяукнуть. Это показалось дочери церковника или животное смотрело на нее с легким прищуром зеленых глаз? Была ли у него возможность получить еще немного ласки и возможно кусочек молочного, сливочного мороженного?
Уорд шел назад спокойно, чувствуя, как остывает его кожа, как впитывается влага в одежду и подрагивают мышцы ног. К сожалению, от этой короткой пробежки запах нестиранного спортивного костюма только усиливался…
Кажется, Ривер нашла себе компанию для поедания мороженного. Гектор провел рукой по лбу, волосам, убирая их назад. Что о нем могла подумать пожилая женщина – оборотень старался не думать.
Уорд подошел к мороженщику и взял с подстаканника мороженное. Выглядело оно конечно не так хорошо как тогда, когда было готово, но все равно. Гектор пачкая пальцы жадно принялся поглощать сладкое, набивая рот и откусывая вафельный стаканчик. Внук миссис Хаттингтон смотрел на шерифа с определенной завистью…
- Догнали? – спросил мороженщик.
- Мг. – кивнул Уорд, отправляя вторую и предпоследнюю часть мороженного к себе в рот. Гектор взглянул на Адель и кота, требующего то ли сладости угощения, то ли ласки женских, легких рук. Кажется, она была спокойна, не настороженна и расслаблена. Им нужно было с Уильямом всего на всего остановиться в Графтоне и не доехать до Годфри. И все могло бы пойти совершенно иначе. Это «бы»…– Грабители, вымогатели…кто еще? - обратился шериф к дочери церковника, приподнимая брови.
- Надеюсь, хулиганы успокоятся на несколько дней. – бросил мужчина в фургоне, смахивая тряпкой капли и крошки с рабочей поверхности. – Еще по мороженному кто и я поехал дальше?

Всегда были те кто действовал, возмущался и следил за происходящим…везде, всегда, даже в узком, темном переулке ночью. Правда, все упиралось в одно – умел ли и хотел ли тот, кто видел говорить об этом кому-либо…
Тебе, Адель, нужно было бежать от тени Гектора, как этот кот...но твои инстинкты, в отличии от его, были задушены человеческими, непонятными, но знакомыми некоторым эмоциями. И давили они крепко, кажется, как в последний раз?
Все ели мороженное: милая и молчаливая, с золотистыми волосами девушка, которую ба взяла в оборот, скрывшийся в неизвестном направлении черно-белый кот, подошедший вонючий мужик, даже мороженщик – все, кроме внука миссис Хаттингтон! А то, что он съел свою порцию пять минут назад, то об этом ребенок уже забыл. Из-за этой вселенской несправедливости, он надул нижнюю губу, рассматривая как исчезает третья последняя часть рожка во рту Гектора, и повис на руке бабушки. Дома, в морозильной камере определенно было еще мороженное…
Оборотень ощущал взгляд пожилой женщины на себе, чувствовал как она раскладывает его в уме на части, как вспоминает грязные, оставленные где не нужно носки мужа, обрезанные им ногти, следы обуви на только помытом ею полу - это поднимало из глубины женского сознания все то, что ее неимоверно злило и бесило в мужчинах. Шериф чувствовал, молчал и ждал, когда она наконец не выдержит и скажет что-нибудь резкое напоследок, перед тем как гордо и независимо удалиться с внуком. Но нет… Америка – страна терпил и толерастов-пидорастов.
- Окей, ну, я поехал. Хорошего вам дня!
Уорд взял еще несколько салфеток из коробки и отошел от машины, позволяя мороженщику опустить небольшой козырек и закрыть стекло окна. И когда мужчина в фургоне успел выключить надоедливую зацикленную музыку, чтобы та не мешала разговору? Мотор загудел и авто, коротко издав сигнальный звук, тронулось дальше по городу. Еще предстояло остановиться в трех местах, а потом домой, смотреть телевизор с пожилым отцом. На перекрестке заводная песня вновь заиграла с той же силой, что и до этого.
Какой-то ребенок не успел добежать до мороженщика, остановился, проводил его взглядом и подняв крик побежал обратно к беседующей с соседкой матерью. Что ж…удовольствие было мало того, что не бесплатным, так и не вечным, впрочем, как и все в этом мире.
Кто успел, тот и съел…да, Гектор?
-Мисс Ривер, не хотите ли заглянуть на чашечку чаю?
- «Ого.» - подумал Уорд, вытирая салфетками рот, бороду и выбрасывая их в мусорное ведро. Это было неожиданно? Умела она очаровывать старушек своим внешним видом…что ли. Гектор задержался взглядом на Адель, рассматривая ее пристальнее снизу-вверх, задерживаясь на овале лица и растрепанных, скрюченных местами волосах, которые солнце усиленно золотило, окутывая голову Ривер каким-то тонким слоем света-пыльцы. Не эти ли широко распахнутые глаза, обрамлённые мягкой кожей, и плавно очерченный розовый рот так подкупали?
- Мистер, одежда моего покойного сына будет вам впору. Вообще-то я думала раздать её в ближайшее время, но, смотрю, вам она понадобилась бы прямо сейчас.
Внук миссис Хаттингтон поднял на нее голову, в сползшей на бок шапке. Как давно брат его отца погиб? Ребенок помнил лицо усопшего мужчины с трудом, но отец продолжал что-то рассказывать о его дяде, когда они играли с ним в футбол, собирали лего или делали еще что-то. Кажется, у папы мальчика было хорошее детство на пару с братом, о котором, к сожалению или счастью, он забыть не мог. – Ба! – протянул внук, сам не зная для чего. Ему и правда захотелось в туалет или он ощутил нежелание как-то касаться этой темы с дядей?
- Че? – Уорд отреагировал не сразу, ему понадобилось время проанализировать и услышать слова пожилой женщины. Он ожидал от нее менее сдержанного ответа. – «О, первый кто сказал, что от тебя воняет.» - оборотень приподнял брови и посмотрел на дочь церковника. С укором или пониманием?
- «Ну нет, блядь!» - посчитала ли миссис Хаттингтон его бездомным, нищим или еще каким?
- Понял, не дурак, сейчас исправим. – произнес Гектор, блеснув глазами. Это был вызов старухе или обществу в целом? У нее никто не просил помощи, не спрашивал мнения, если ей не нравился запах, исходящий волнами зловония от Уорда, все, что ей требовалось, чтобы это прекратилось – так это отойти. Но нет, нужно некоторым людям участие и свои пять копеек…
- Сейчас, бля, секунду! – оборотень сдернул с плеч куртку, стянул через голову толстовку с капюшоном, бросая вещи на землю, делал он это демонстративно, следя за реакцией пожилой женщины и с вызовом смотря ей в лицо. Все это кричало только одно «оставь меня, сука, в покое и веди своего ребенка на горшок ссать!». Он взялся за штаны, приспуская их.
- Я без трусов, но это ведь ничего? – он дернул бровями, раздувая крылья носа. На улице все-таки было не лето, но оборотню холодно не было, ничего сегодня не могло сравниться с тем, что он ощутил в реке и выбравшись из нее. Может в Гекторе где-то внутри жил анархист-эксгибиционист?
Хорошо, что внук миссис Хаттингтон сейчас ничего не ел, а лимонное угощение съел целиком давно, от той сцены, что сейчас разворачивалась перед его глазами он бы упустил из рук все, что было…даже мороженное, даже со вкусом лимона.
- Псих! – вскрикнула пожилая женщина, наконец приходя в себя и ощущая как лицо ее покрывается красным слоем стыда и прилившей крови. Такой реакции она не ожидала точно…
Миссис Хаттингтон возмущенно, подобравшись и вытянувшись, повернула голову в сторону дочери церковника. – Как это так?! Я была о вас лучшего мнения, мисс Ривер! И вы с этим заодно? – она дернула ребенка за руку, намереваясь сделать неуверенные, растерянные, но набирающие возмущение и злость шаги прочь, туда, откуда они пришли… Еще чего, кто-нибудь увидит их, узнает обязательно и распустит слухи о том, в какой компании стала проводить время жена Хаттингтона, рассорившись с мужем в пух и прах!

Тихая, незаметная, покладистая и сдержанная… или все-таки сдерживающая саму себя и энергию, которой наполнялась и которую пыталась остановить, когда она лилась через верх, приводя к ужасным, неприятным последствиям? Хорошо, что глаза Адель раскрылись, теперь оставалось сделать так, чтобы она смотрела в нужную сторону.
– О боже.
– Как это так?! Я была о вас лучшего мнения, мисс Ривер! И вы с этим заодно?
Он опять сделал дочь церковника соучастницей, невольно и не задумываясь. Контраст между ними был настолько большим, что не оставался незамеченным никем, и лучше было не вспоминать о том, что противоположности по закону как притягивались, так и сталкивались не только лбами...не только. 
- «Я не тот человек, который нужен.» - не эти ли слова оборотня, всплывшие в его сознании и имеющие запах чистого постельного белья и виски, сейчас подтверждала жительница Графтона, реагируя на происходящее?
А Адель была заодно, об этом говорили ее блестящие, бликующие глаза цвета желтого густого сиропа, слабая улыбка в уголках губ и самое основное - расслабляющееся тело и поза. Ривер слова престарелой женщины никак не задевали и не касались…это была всего лишь забава.
Уорд замер, наблюдая за дочерью церковника, стискивая пальцами резинку оттянутых спортивных штанов. Графтон умел творить чудеса и оживлять… что шериф только что делал?
Внук миссис Хаттингтон поспешил за ней. Он еще некоторое время поворачивался и изгибал под немыслимым углом руку, крепко стиснутую бабушкой, чтобы иметь возможность смотреть на Гектора, глазами полными ужаса или восторга?
Мальчик не сомневался, что Уорд мог есть столько мороженного сколько хотел, гулять с теми и где хотел, мог ложиться спать тоже в любое время, и никто ему не был указ, даже миссис Хаттингтон… - Вау…
– Полагаю, это не самое большое прегрешение в моём личном списке.
- «И в моем.» - подумал Уорд, поднимая с асфальта брошенные им вещи и замечая, как блуждает взгляд Ривер по предметам на улице. И опять он провоцировал ее, подвергая износу те столбы воспитания, которые были привиты ее семьей.
Не от этих ли настроенных поверх «конструкций», от которых было не вздохнуть дочери церковника, ты стремился избавиться, Гектор?
Оголение в общественном месте было наказуемо, но что-то шерифу подсказывало, что полиции не будет – детская площадка, лавочки у фонтана опустели, и только двое мужчин предпенсионного возраста сидели на одной из них и играли в шахматы. Кажется, они не видели и не слышали происходящего, или им было все равно, они и не такое делали и видели за свою жизнь… - Шах. 
- Ну что ж, кажется, мы тут несколько лишние, тебе не кажется?
- А мне показалось, что ты собиралась в гости на чай. Жаль, сорвалось. – произнес Гектор, скругляя плечи и сутулясь.
- Садись в машину, терпила. – добавил Уорд Ривер, направляясь к багажнику авто и называя ее так из-за молчания по поводу запаха. Или жизнь Синди и фисташковое мороженное стоили того, чтобы терпеть сильный запах пота оборотня все это время?
А Адель умела терпеть не только запахи, вид, но и боль, правда, последнее при определенных обстоятельствах воспринималось совсем не так…болезненно.
- Я переоденусь. - оборотень открыл багажник, доставая брошенные в него вещи. За два часа они высохли достаточно, чтобы не ощущать холод. Все-таки Гектор собирался оголиться на улице и его это не волновало… если кому-то это было не по душе, то достаточно было всего лишь не смотреть. А смотреть – выбор каждого.
- У тебя два варианта: или на автобусе до Годфри или в больницу. – сказал полицейский, присаживаясь на водительское кресло и зашнуровывая ботинок один, второй. Он включил обогреватель, дующий на ноги и в лицо – еще час под теплым воздухом и одежда высохнет окончательно. От ткани конечно пахло рекой и полицейским, но по крайней мере запах не бил в нос и не лишал сознания…
- В Годфри я тебя не повезу и сам не поеду…не сегодня. – он повернулся к Ривер, нажимая на кнопку пуска двигателя и выворачивая колеса машины, скользя шершавой ладонью по мягкой коже руля. Ну так что?

С точки зрения любого здравомыслящего, живущего в повседневности и спокойствии человека все то, что происходило с Адель, было краем безумия, немыслимости и невозможности… таких лечили током и погружениями в емкости, наполненные водой и льдом, все три года.
Это было ненормально, но расправленные крылья не сложить и не согнуть, все было не так просто. Из-за чего все это происходило и что пыталась этим так отчаянно, самозабвенной заполнить дочь церковника?
- И мат. – партия была закончена победой одного и поражением второго. Но что дальше, будет ли реванш, продолжится ли борьба, рассорит ли она их или сплотит – покажет время, сколько бы его ни было.
Возвращение Адель в Годфри – было ее решением, которое ставило точки там, где можно было поставить запятую где-то в другом месте, далеко отсюда. И именно этой возможности лишала себя резервуар собственноручно. А может…именно город без бога знал, что в нем Ривер будет чувствовать себя лучше, живее, ярче. И переезд в соседний наполненный людьми город лишит ее этого вкуса жизни, и она погрузиться в сон, неспешный, серый, в котором пребывала до и из которого больше не сможет выбраться, попади она в него вновь. Так, как лучше: медленно и монотонно или быстро и ярко?
- Значит, на остановку.
Все решено. Пощадил, недодавил, не сломал, пожалел… дрогнула рука, прикасаясь к теплой щеке и мягким волосам над ухом и на затылке – теперь пожинай.

Гектор неспешно, сбросив скорость, повернул машину на пустующую, небольшую парковку. Авто медленно с треском пыли, камней и грязи под шинами подкатилось к белой линии парковочного места, выхватывая светом фар одну часть навеса и стоянки и тот час оставляя в сгущающихся фиолетово-красных сумерках другую…так и в жизни, за всем не усмотреть, всего не осознать.
Они молчали, вдвоем, и это было одновременно легко и тяжело спугнуть, прервать и оставить где-то за линией света фар, как оставил оборотень, покинув сине-белый номер и сам отель. Раз он не увидел осколков бутылки, отражающих свет на острых гранях, сжатого на постели тела, не услышал дрожащего, смешанного с шумом льющейся воды хриплого голоса, из-за стискивающей боли горла, значит этого не было. Похоже на самообман, Гектор, слабак и ничтожество.
Уорд медленно, производя как можно меньше шума одеждой и собой, опустил голову на подголовник, всматриваясь вперед. Дышал оборотень спокойно, ровно, позволяя грудной клетке расширяться и сужаться. Который был час, сколько времени прошло?
Ему необходимо было ехать дальше, как можно дальше отсюда…и быстрее, пока салон автомобиля вновь не заполнился сладким ароматом тела, побеждающим запах реки, пота и еды.
Никто не спешил в Годфри, не в выходной день, не на ночь глядя. Только дочь церковника… как извращена была судьба. Понимала ли это Ривер или она так отчаянно ждала и приближала свою гибель?
- Как думаешь…
- «Думаю, Адель, ты все решила. Не говори ничего…» - Уорд, задержал дыхание, пытаясь производить как можно меньше звуков, так, как будто он отсутствовал здесь. Но это было невозможно выполнить – сердце стучало в груди, повторяло ритм на шее и оставалось эхом в ушах громко, слишком. В очередной раз орган обманывал его в том, что полицейский был живым.
Гектор сжал челюсти, аккуратно, осторожно сглотнул слюну, ощущая, как она со вкусом мороженного и ликера, соскальзывает по пересохшему горлу вниз.
Ривер задвигалась, обхватывая себя руками, в стремлении согреться или защититься?
Деревья, растущие за пределами и вдоль парковки, стояли здесь вчера, сегодня и будут стоять завтра, наблюдая за происходящим в полном молчании. Стволы покачивались - это ветер поднимался или Уорду мерещилось, что они отрицательно и осуждающе качали темно зелеными «головами» его мыслям, эмоциям и желаниям?
- … Мы могли бы забыть на время обо всём? Что ты – атеист, я – католик. Ты – шериф, я – убийца.
Он не моргнул, не дернулся, только лицо его дрогнуло, очерчивая сильнее глаза, складки вокруг них и нос. Молчание было длительным, но не достаточным, чтобы уйти…
Оборотень медленно повернул голову, вдавливая свой затылок в подголовник, челюсть его задвигалась из стороны в сторону, а сжатые зубы ощутили давление, из-за тех слов, которые он подбирал, или которые не решался сказать?
- Не понимаю, о чем ты сейчас, Адель, говоришь. – произнес Уорд медленно, аккуратно, проглатывая звуки и поднимая глаза от кпп, к коленям дочери церковника, а потом к ее склоненному лицу, скрытому от части пушистыми, спутанными волосами. Его серые, сейчас темные глаза, окрашенные в тот же самый оттенок лилового, что и все вокруг, говорили определенно и точно о противоположном – он понимал и ничего не забыл, но... Так почему оборотень открыто врал, соглашался и для чего?
Мысли он не умел читать или все-таки…
«…и ничего в этом уравнении не поменяется».

Никто не увидит, ничего не изменится, никто не запомнит.
И Адель подняла на Гектора широко раскрытые глаза, сейчас наполненные не весенним светом и не теплом, а наступающей, обступающей темнотой и глубиной, одновременно такой знакомой и чужой зверю. Она подалась вперед, совсем немного, в сторону Гектора, раскрывая мягко очерченные губы и открывая шире блестящую, смоченную слюной линию розовой, тонкой кожи. Но не для того, чтобы что-то сказать…
Шум в ушах сжал время, пространство, место до одной коралловой точки, и оборотень резко дернулся навстречу, перегибаясь через кпп и пространство между двумя сидениями, чтобы схватить за правую часть расстёгнутой дубленки резервуара и потянуть на себя, обдавая дыханием и жаром. Адель не сопротивлялась.
Рты горячо соприкоснулись, в молчании скрепляя соглашение касанием, слюной, все еще пахнущей мороженным и последовавшим движением рук. Была ли дочерь церковника собой, когда обхватывала руками шею оборотня и когда всем телом толкнула его назад, поднимаясь со своего сиденья и упираясь руками о водительское, головой о потолок авто, чтобы не остаться на своем месте, но перебраться максимально близко к Гектору?
Некогда было что-то придумывать, что-то говорить или куда-то идти. Сейчас или никогда. Уорд резко отъехал на кресле назад до характерного щелчка, поверхностно дыша, позволяя Адель перебраться к нему и опуститься на его ноги лицом к лицу. Одно колено Адель поместила на краю водительского кресла слева, второе пришлось поставить рядом с кпп на пластмассу справа. Но какая к черту разница, разве это имело значение, когда до этого прикосновения оставляли синяки, а рот кровоподтеки?
Руки дочери церковника, которыми она уперлась о грудь оборотня, обожгли ему кожу давлением, и он долго, утробно зарычал, но не из-за злости или ярости. Спутанные волосы упали на его лицо и ниже, закрывая ее от него или их от других? И было ли это важно?
Времени не было. Уорд помог избавить себя от куртки, бросил на приборную панель дубленку католички, поднял руками коричневый свитер вверх, сдвигая бюстгальтер, оголяя живот и грудь. От света, проникающего в окна машины, кожа Ривер казалась покрытой кровью…но и это остановить никого из них не могло. Он провел еще раз пальцами вверх, стискивая живот по бокам, ощущая мягкость талии и жесткость ребер, упираясь лицом в солнечное сплетение и во все еще частично сдерживаемую нижним бельем грудь, ощущая стук и сильный запах разгоряченной кожи. Стоило разорвать одежду, потянуть выше, чтобы соприкоснуться с большим количеством кожи, увидеть форму груди и цвет сосков, но не было времени…
Адель приподнялась, упираясь спиной о руль и трясущимися, но не от страха, руками помогла расстегнуть ремень, с боку которого все еще висел пистолет. Собиралась ли она убить оборотня за то, что будет дальше, или саму себя? Неважно…
Разве не за этим собирался Гектор в Графтон, за теплым, живым телом? Так вот оно…все, что случится здесь и сейчас, в Графтоне, останется в нем – не об этом ли сказала Ривер до этого?
И никому не было дело до презервативов, прелюдии, боли… это была не Адель, разве могли так блестеть ее глаза и быть настолько жадными руки?
Стало нечем дышать, запах проникал вовнутрь, плотно обосновываясь в желудке. Когда затрещат его собственные ребра, когда он стиснет зубы на открытых участках кожи, окрашивая кожу не светом, но настоящей кровью католички?
Яркий, белый свет приближающегося сбоку транспорта очертил линии изогнутого тела Адель, проник сквозь ее волосы, ослепляя…

Гектор сощурился, моргнул, сдвигая брови к переносице и отнимая руку от плотно сжатого, частично закрываемого им рта. Ривер отреагировала на свет тоже, поднимая голову и продолжая находиться на пассажирском сидении, с которого не поднималась и не вставала все это время…
- «Ох ты ж…сука» - он еще раз моргнул, упираясь языком о внутреннюю часть своих зубов до боли – только мороженное с ликером, только его собственный запах. Что это было, все это показалось, вкус, запах, жар тела?
- Твой…автобус, Адель. – хрипло произнес Уорд, ощущая, как горит его кожа, напряжено тело и как дурно ему от себя, двигаться ему было предельно опасно. Он все сказал, все утвердил, все сделал правильно тогда под падающим снегом и потолком отеля, так откуда это все? И что сейчас пытался заполнить этим наваждением сам оборотень?
Может сегодня Годфри примет тебя, дочь церковника, спасая и защищая…следующего автобуса может и не случиться в твоей короткой жизни, иди…

Зыбкое равновесие…было настолько зыбким, насколько ярким было наваждение, которое Уорд все еще ощущал в своем теле от затылка до сведенных мышцами пальцев ног. И как-либо приближаться к нему без соответствующей защиты не рекомендовалось…
Но кому, блядь, какая разница, кто обращает внимание на предостережения? Все мы глухи и слепы, и с радостью возьмемся за лезвие ножа голой ладонью, на котором балансируем над пропастью…как будто недостаточно.
Адель могла заметить в черных точках зрачков отражение того, что происходило в голове Гектора, ощутить на расстоянии, как напрягаются плечи, грудные мышцы, живот, и как проникает скользящий взгляд оборотня сквозь слои одежды… если только она была достаточно наблюдательна и не погружена в свои собственные мысли.
Нервы оборотня, ощущения и градус неадекватности были раскалены и оплавлялись бело-красными каплями стали, стекая сквозь его пальцы, не способные удержать поток и собственное, к несчастью, сознание… сжать бы руками теплое тело сильнее, максимально сильно.
Это было определенно незаконченное дело, оставленное Уордом через силу во мраке отеля, но которое вселенная стремилась завершить всеми правдами-неправдами. Так может позволить и помочь. Не это ли предлагал изучающий, прямой взгляд Адель и Гектор сам себе в лилово-красных, ставших тесными мыслях?
А завеса отчуждения только и ждала…когда ее нарушат пальцами, губами, соприкосновением кожи в труднодоступных местах.
«Ты меня поймал».
- «Ты не уйдешь… ведь выход тебя не интересует, Адель.» - касание теплых женских пальцев похоже на прямой удар в лицо.
- «Не надо.» - мыслей не слышно и прикосновение не прекратить, пальцы дотрагиваются плотнее, сильнее, очерчивая сухие, покрытые рисунком кожи костяшки оборотня. Вес тела Ривер на его руке только сильнее парализует, стягивает мышцы на спине. Она подается вперед, и Уорд знает и понимает, что последует за этим, видит куда опущен взгляд католички и как приоткрываются губы, замирает ее дыхание…и белый свет фар только сильнее выделает происходящее, больше не слепя.
- Спасибо.
- «Ты пожалеешь…» - почему нельзя моргнуть, вдохнуть и выдохнуть, дернуть головой, чтобы не допустить соприкосновения дальше? Ты обнаружен, Гектор, определен, обездвижен и тебе не уйти самому, не с этой жертвой... ты во власти этого сводящего с ума запаха и касаний - преследование не закончится.
До самого конца?
- «Давай…смелее, Адель!» - рыкнул Уорд мысленно и неожиданно, ощущая, как сжимается сознание, колотится его сердце и как руки дочери церковника на его лице пьяняще задевают линию подбородка, нижнюю челюсть, шею и уши. Это было невозможно пережить, невозможно отказаться…
И только мягкое, последовавшее после касание губ позволило Гектору сбросить оцепенение, повисшее на нем тяжелым, металлическим покрывалом…
Это была настоящая Адель, не горячая, настойчивая, жадная, а нежная, обещающая, утешающая, извиняющаяся, благодарящая и теплая по правильному, но…
- «Ей все равно, плевала она на мои предостережения, крики и угрозы…тебе, Адель, нет до себя дела, ты с радостью наступишь на грабли еще и еще раз, глупая дура.» - подумал Уорд, наконец моргая и сжимая, стискивая свои веки – темнота не могла уберечь, она переливалась и светилась оттенками желтого и красного.
Оборотень стремительно поднял свои руки и обхватил скрюченными пальцами голову резервуара, как в последний раз цепляясь пальцами за волосы, но не чтобы оттолкнуть, а чтобы углубить касание губами, снова подавляя мягкость. Фисташковое мороженное еще осталось на губах, во рту, в слюне…но медовую сладость этот вкус был не способен скрыть. – «Куда ты катишься?»
Гектор сам приподнялся на водительском сидении, чтобы перегнуться через кпп и прижать спиной и затылком Адель к месту между пассажирским сидением и дверью. Это точно происходило наяву или больной мозг шерифа решил сделать этот трюк снова? При движении он оставил отпечаток подошвы и грязь на своем сиденье, на рулевом управлении, но кому это было интересно, когда порыв возбуждения крутил неистово мозг? – «Кто тебя научил говорить спасибо так?»
- «Ты безумна.» - подумал Уорд отстраненно, неосознанно, цепляясь языком за верхние зубы Ривер, руки требовали действий, как и плавящееся сознание, так и пульсация в паху. Сколько можно было терпеть и отказываться?   
Жадный, наполненный наваждением и желанием поцелуй прервался резко из-за открытой Гектором пассажирской двери. Он успел поддержать Адель, чтобы она не упала вниз, но голова ее опрокинулась назад, заставляя волосы посыпаться назад на улицу, в салон автомобиля ворвался поднявшийся ветер, охлаждая горящий, смоченный своей и чужой слюной рот оборотня. Он толкнул дверь другой рукой, открывая ее шире…это давалось ему максимально тяжело не как оборотню, но как мужчине.
Уорд отстранился, вернулся на водительское сиденье медленно, сжимая одной рукой руль так, как будто это был его спасительный круг. Куртка его была распахнута, лицо раскраснелось, а волосы были так, как их оставили руки Ривер. Он провел по своим размякшим губам языком, сжимая их и заторможено, медленно, взвешивая каждое слово произнес хрипло и мало узнаваемо:
- Или ты наконец валишь из моей машины в автобус…или раздвигаешь ноги. – серые, штормовые глаза были из-за света фар автобуса белыми и нет-нет, но при движении белков они бликовали красным, напоминая кто он есть на самом деле в зеркале заднего вида. Как удавалось Гектору сдержать зверя до сих пор, была ли это магия Графтона или сработало то, что произошло сегодня до наступления сумерек? Полицейский опустил руку под сиденье, как тогда, в наваждении, и зажав фиксатор, отъехал назад…в приглашающем, пугающем жесте. Никто не обещал ласк, нежности и мягкости… Пора было или слушать что говорят, вникать и страшиться или платить, а не благодарить…тем более так невесомо сладко и мягко. - «может так это сработает?»
Ты ведь не последний кусок дерьма, Уорд…ты можешь предотвратить ошибку - которую так стремиться совершить Ривер - еще раз, в последний раз...

В последний раз…очередной или все-таки финальный, а, Гектор? Стоило Адель наконец начать отвечать за саму себя и последствия, хоть так, в таком ключе. – «Ты не так наивна, чтобы не понимать это.»
Может в этом были все женщины, которые не успели или не смогли остепениться, сделать правильный выбор в жизни или просто дожить до дня «икс»? Или это был «женский ритуал», который существовал всегда и который необходимо было пройти каждой…
Нету ведьмы, дракона, рыцаря, принцессы, некого спасать и некого вызволять. Аукционный наполненный жизнью лот, исключительных способностей, характеристик и пристрастий, сошел с молодка убийце и Годфри...
Северо-западный ветер, преодолел километры леса, пересек закованную истончающимся льдом реку, скрывшую утопленницу, и оказался в Графтоне. Но пока не решил…обойти стороной этот наполненный голосами и ароматами город или пройти сквозь него, как пуля через мышцы, органы и кожу. Скрип шатающихся еловых, пахнущих лесом деревьев усиливался, пытаясь привлечь внимание Адель?
Тень, прошедшего мимо человека в капюшоне и наушниках, поглотила резервуара и оборотня, на секунду. Звук небольшого чемодана на колесиках точно отсчитывал оставшиеся секунды, проезжая по малочисленным камням и тонким веткам. Из кабины показался водитель, принимающий багаж студента, и укладывающий его в отсек, как и положено.
– Не успею обратно. – произнес работник автобусного парка, придерживая кепку и осматривая шапки деревьев, парковку и автомобиль с включенным ближним белым светодиодным светом. Собирался ли кто-то ехать с ним еще?
- «Злись сильнее…не останавливайся.» - ведь именно этого оборотень ждал и на это надеялся, но хотел ли подсознательно? В гневе Адель была совершенно другой, лицо ее преображалось, становилось взрослее, острее и недоброжелательнее. К такой не подойти на улице и не спросить дорогу, попросить помощи и не пригласить на чай, от такой необходимо было держаться подальше. Но без этого не выжить, не перестать бояться и не противостоять тем, кто захочет отнять жизнь, ценность или еще что.
Выдержит ли она очередного подлого, ненужного, неправильного для нее удара? Нет, стекло треснуло и горючее масло потекло по шее, груди, рукам, вспыхивая следом…
- «Ударишь наконец, а?» - Уорд напряженно, сосредоточенно смотрел на Ривер, не двигаясь на своем кресле. И полоски, оставленные на мягкой пластмассе приборной панели возле воздуховода его нисколько не интересовали…пусть будут еще одним напоминанием о том, что ты, Гектор, делал с ней.
- Я уберусь из твоей машины не позже, чем получу то, чего хочу.
- «Попал…» - сухая констатация факта или слово с определенным, спрятанным сожалением? Эмоции в голосе и позе дочери церковника вызывают ответную реакцию, заставляют опустить уголки рта и стиснуть зубы. Но сейчас до самого конца, не так ли? – «Чего ты хочешь?»
- Так мне остаться здесь, разложить кресло или переместиться назад, Адель? – еще не все, он не проиграл. – «Вали, блядь, отсюда подобру-поздорову, дура!» - так нельзя, не правильно, никому не нужно, но у оборотня больше нет ни сил, ни оправданий, пора позволить горящему маслу залить его рот, глаза и голову. Сколько можно сопротивляться и уберегать себя и ее от последствий?
Как там…долг платежом красен.
Понимала ли Ривер, что собиралась сделать? Кот, выпустивший когти, женщина со внуком, Бог, оставшийся в кресте и четырех темных, витражных стенах, Уильям – все они были против, знали к чему приведет эта связь и какой отпечаток прокаженного оставит на дочери церковника оборотень. Но Адель шла против северо-западного ветра, наперекор всем и самой себе… музыки не будет, вместо нее будут вещи более глубокие и старинные.
Полицейский дернулся, когда рука резервуара потянула с силой и рывком куртку, позволил стянуть ее с плеча, продолжая ожидать каких-то слов, объяснений или указаний? Он смотрел в лицо дочери церковника прямо, с вызовом. И не было во взгляде места сомнениям, переживаниям, смятению или предостережениям - хватит с него этого дерьма. Гектор справиться с этим потом…как-нибудь, а Адель – поступала так как хотела. Не этого ли он добивался, не ее ли собственный голос, избавленный от всей это родительской, пуританской, церковной шелухи, хотел услышать? Так вот он, звук голоса в нетерпеливом женском стоне, получи и распишись, ты дал место забурлить ее порченной крови. Будь готов что семейство Ривер проклянет тебя, Гектор. 
Никто не выйдет из припаркованной машины, ждать не имело смысла и автобус задрожал и поехал, уезжая с автобусной остановки и больше не слепя, и не выделяя каждый сантиметр кожи и пространства. – «Да насрать!»
Зачем тогда они приехали на эту сучью автобусную остановку, по чьему наваждению-приказу?
- Следующий утром. – коротко, рычаще произнес Гектор, бросая свою куртку между водительским сиденьем и дверью. Вещи в карманах задребезжали, ударились, утягивая вещь вниз, как водоворот оборотня… Его план провалился, но и не по хуй ли?

Когда и почему они оказались в этой ситуации? Графтон не располагал, не приказывал и не давил на них, а наоборот делился теплом, улыбками, мороженным, разговорами и делами, повседневными и ни к чему необязывающими. День должен был закончиться по-хорошему, если бы не северо-западный ветер... если бы не наличие нерешенного между ними вопроса.
Кто из них шел на принцип?
- «Капкан захлопнулся…» - подумал Уорд, раздувая крылья носа и моргая, когда Ривер с излишней силой закрыла тяжелую дверь машины с внутренней, неправильной стороны. Не тот выбор!
Ветер со свежим воздухом перестал проникать в салон, сильнее очерчивая приторный запах человеческого тела и незамедлительно давая знать насколько жарко здесь было. Бой проигран, сдайся Гектор.
В машине неудобно, недостаточно места, это неподходящее место и время, но Адель отвергает эти неудобства, свою неопытность и свой страх, оставляя верхнюю одежду и свитер на пассажирском сидении. Понимала ли она, что все это делала сама и насколько тяжело ей было, переступать через себя?
- «Ты хочешь доказать что-то себе…или мне?» - надеялся ли еще оборотень на благоразумность католички или он просто не мог оторвать глаз от движений одежды, белых рук и этого злого и упорного взгляда в потемневших глазах дочери церковника, который она не отрывала от него?
Зашевелись, Гектор, протяни руки и это будет все твое…
И тьма наступает, проникает в салон настойчивее, когда Уорд глушит мотор и выключает фары. Красно-синий свет приборной панели освещает лицо Гектора и сильнее обозначает для него линии тела Адель, которые сейчас не скрывали ни штора, ни его сознание, ни наваждение. 
- Раскладывай.
- А я подумал, что ты поговорить хотела. -  произнес оборотень сипло и не очень громко, стягивая с себя майку, когда Адель потянула ее вверх, настойчивее чем куртку до этого. Прогресс или уверенность в том, чего она хотела?
Зачем Уорд говорил все это, не для того ли чтобы прогнать звук собственного учащенного дыхания, ее голоса или может для того чтобы разозлить дочь Уильяма еще сильнее? Так должно быть не так больно на душе, когда красная пелена перед глазами и ярость клокочет в тонкой, покрытой белыми волосками шее…
Движение Адель по грудной клетке, цепляющее темные волосы, смелое, настойчивое и изучающее. Так они видели друг друга в первый раз… А может все-таки была возможность того, что в Ривер проснется стыд, и она осознает, что не хочет ни так, ни здесь, ни сейчас, ни с ним?
Но поезд не остановить и одежды на теле дочери церковника становилось все меньше. Уорд не видел оставленных им отметин на плече, глаза его были прикованы к пальцам резервуара и кричаще белому бюстгальтеру. Все так как ты себе представлял Гектор или даже отчетливее, лучше, нежнее?
Как Уильяму удавалось скрывать так долго это все, линии ребер, округлую грудь, сейчас только частично скрытую полосками белья, тонкие ключицы, и завершающие образ отдельно рассыпанные родинки? Теперь мафия это так не оставит…не проснутся городские жители до тех пор, пока преступление не будет совершено.
И снова Адель накрывает рот Гектора, но в этот раз иначе, не под воздействием ли оголенной кожи, которая реагирует на температуру в машине и на руки Уорда, которыми он обхватывает ее плечи?
- «Бери!» - приказывает сам себе оборотень, ощущая, как стучит пульс в голове, размывается и смазывается происходящее перед глазами, а другие чувства усиливаются. Стиснуть бы, сжать руками и зубами, прижать к груди и паху.
- Посиди-ка. – произнес Гектор, спешно разрывая поцелуй и обхватывает левую, вытянутую ногу Адель, чтобы снять с нее сапог и бросить на заднее сиденье. – Вторую. – голос его был хриплым, низким, заполненным стуком его сердцебиения, но он продолжал командовать?
Полицейский освободил вторую ногу католички и, положив обе себе на колени, незамедлительно потянулся через кпп к присевшей боком на пассажирское сиденье Ривер. Рот его был приоткрыт, он резко дышал и ему определенно не хватало воздуха… что он вообще делал?
Левая рука Уорда, которая обхватывала правое колено Адель при освобождении от сапога, неожиданно двинулась вверх по ноге, перемещаясь на внутреннюю часть и сжимая бедро под штанами. Он одним движением поднял свою руку до ее паха, чтобы сжать пальцами внутреннюю часть ноги сильнее и прекрасно осознавая, что делает и куда давит... это получилось почти безболезненно. И только потом, удостоверившись в произведенном эффекте, он потянулся к пуговице и ширинке, чтобы расстегнуть их. Действовал Гектор быстро, не оставляя себе возможности остановиться… только бы не перестать дышать.
Как только джинсы были расстёгнуты, Уорд обхватил рукой их сзади, засунув свою руку без особого труда между сиденьем и телом Ривер, и потянул, оголяя верхнюю часть ягодиц, надавливая на них костяшками, и утаскивая такие же белые в легком кружеве трусы. Но за этот последний белый «флаг» у Адель была возможность ухватиться, не на них был сейчас сосредоточен оборотень…а на штанах.
- Для таких целей хорошо подходят юбки, Адель! – рыкнул оборотень, возвращаясь на водительское сиденье и стягивая со ступней штаны резервуара до конца. Они тоже отправились назад. Как потом собиралась одеваться Ривер было не понятно – спешно можно было выскочить из машины только в чем мать родила…но Адель ведь отчаянная, так ведь?
Гектор на секунду замер, остановился, осматривая Адель и ее оголенные ноги и бедра – и он все это возьмет. Он положил ладонь на неприкрытое ничем колено, изучая ее тактильно, но не для того чтобы вновь надавить ребром ладони в промежность Ривер, но чтобы не до ходя до особо чувствительного места протянуть ей руку, задевая нижнюю часть живота и пупок. – «Поздно бежать, дочь Уильяма.» - пальцы дотрагиваются до солнечного сплетения, до левой груди, оттягивая на себя ткань и намеренно изгибая показавшийся из-под кружева небольшой сосок, чтобы взяться за предплечье и потянуть на себя. Здесь была необходима помощь Адель...не только ее молчаливое согласие, но она ведь сама этого хотела, так что ж...
И не было автоответчика, чтобы записать одно единственное слово, описывающее кисло-сладкий, наполненный семечками фрукт, чтобы дать знать Ванде, что происходит…а может и не нужно было это делать вообще - блаженны в неведении, так?

Не достаточно ли было ран на теле резервуара, для того чтобы не наносить и не оставлять еще? Тонкая рука, попавшая в волчью челюсть, мочка уха, пострадавшая от шальной пули…где Гектору оставить свой отпечаток, который не сойдет с тонкой кожи со временем? О, он знал где и как, ведь ему достался карт-бланш…   
Это все могло обернуться для Ривер кошмаром, фантазией садиста, если бы Уорд хотел или зверь требовал. Но нет, сейчас это не нужно было, прогонять резервуара из города или из своей машины было поздно и не под силу оборотню, у Годфри были совсем иные планы на нее. Он доведет это дело до конца, оба.
Быть тебе в поле моего зрения, Адель, до самого конца...
- «Хорошо, продолжай в том же духе…» - подумал Уорд, чувствуя на себе острый взгляд Ривер из-под опущенных бровей. В ее голове не было места ненужным мыслям, страху, отчаянию, она не задавала себе вопросы – смелость и злость не порок, и пусть вся вина ляжет на полицейского.
Требуй, Адель, то, что пропустила, оберегаемая крепкой отцовской рукой, пока есть возможность…и не забывай, что желания есть не только у тебя одной.

- Не хочу облегчать тебе жизнь.
- Так поспеши ее усугубить сильнее. – голос оборотня был напряжен, во рту чувствовался сладко-цветочный вкус, вены на шее и на руках вздулись из-за терзавшего, сдерживаемого нетерпения и ответной эмоции. Не было времени дочери церковника искать более устойчивых позиций. Возможно, малое количество пространства и теснота шли на руку Ривер, играли против оборотня и ограничивали его в резких, болезненных действиях и движениях? Здесь многое зависело от Адель и от того насколько Гектор оставался человеком сейчас, здесь на автобусной остановке, в Графтоне…
Никому не сдался белый флаг, смятый и выброшенный, начнет ли он тлеть и возгорится ли с секунды на секунду?
И резервуар двинулась навстречу в тесном пространстве, аккуратно передвигая ноги, руки, склоняя голову, оказываясь лицом к лицу. Было ли так в наваждении, похоже, но оно не шло ни в какое сравнение с тем, что происходило сейчас. Было ли это абсолютной фантазией неудовлетворённого тела или предчувствием, когда он неосознанно уловил оборотническим обонянием изменившийся, наполненный гормонами и химическими реакциями запах Ривер?
Он помог руками, поддержал и не заметил, как она сначала наступила носком на его ботинок, а потом переместилась на прорезиненный коврик машины с водительской стороны. Спинку кресла оборотень не разложил до конца, оставляя это на потом, сейчас это было совершенно не нужно.
Тело дочери церковника, в особенности ее грудь с напряженными, круглыми сосками и живот прижались к обороню, стремясь заполнить пустоты между ними и накрыть кожу так, как плотное, теплое одеяло. Было ли ей щекотно, когда жесткие многочисленные волоски на торсе и груди соприкоснулись с ее мягким телом? Уорд закрыл глаза, не справляясь с яркими кругами перед ними, производя тихий короткий рык-выдох. Он поднял подбородок вверх, следуя за лицом и губами Ривер. Поцелуй вновь сбросил некоторое оцепенение…являясь приказом продолжать или признаком того, что Адель еще не одумалась?
Оборотнические пальцы сжались на боках, за которые он поддерживал резервуара, но на секунду. Затем ладони задвигались дальше по талии, на поясницу, изучая углубление позвоночника, которое очертилось сильнее, стоило Ривер выгнуть спину, но не долго – основная цель была существенно ниже. На ягодицах пальцы сжались сильнее, сделали круговое движение, раздвигая и сжимая их. Без страха, неуверенности или просьбы ладони сместились к низу ягодиц, чтобы задеть кожу не ниже по ногам, но глубже. Проверить наличие реакции, может так она испугается или ударит его наконец, поймет что к чему? Для этого пришлось поддержать Адель, не дать ей разорвать поцелуй и не опуститься назад, стискивая ее между вытянутыми руками и локтями. Но это его движение возымело только правильный, женский, наполненный желанием эффект… пьянящий полицейского звуками и запахами, и правильными движениями рук католички.
– «Как ты изменилась… в какую из сторон?» - и он поддерживал эти изменения, потому что хотел их и ее…во всех своих оборотнических и нет смыслах. Свобода несла с собой как хорошее, так и плохое…
И он помог натянуть и расстегнуть свой ремень, освободить себя от штанов и боксеров темно бордового цвета, к счастью, они были целыми. Вещи повисли на коленях, пистолет в кобуре звякнул о дверь, сильнее свешиваясь к полу машины. Для этого Адель пришлось существенно отодвинуться назад, привстать и опереться о холодный, мягкий руль лопатками.
Тело Гектора постепенно покрывалось испариной, усиливая его запах и того что он делал и где сегодня был.
- «Тебе наконец стало страшно?» - он дал время распахнуться ее глазам, замереть губам и груди. Само дыхание у Уорда было не к черту, ходуном ходила грудь и пресс, вдавливая мышцы и органы или раздувая брюшину, воздух, кажется, попадал везде, только не в легкие полноценно. Уорд провел языком по своим губам, стискивая нижнюю зубами и стягивая с нее неровную, полопавшуюся кожу.
Ну что, Адель, решишься или нет?
- «Пора взрослеть, не слушай ни этих старых пердунов, ни навяливаний папашки! А иначе взросление застигнет тебя в самый неподходящий момент». – как, сука, не вовремя!
- Ты мне ничего, Адель, сказать не хочешь? – произнес Гектор хрипло, почти непонятно и тихо, выпрямляя свои спину, сгибаясь вперед и прижимая Адель спиной к наклоненному рулю, расправляя руками ее плечи и грудную клетку. Его губы, а потом и зубы сомкнулись без какой-либо подготовки на соске и темно-розовом ореоле, смачивая слюной, размазывая запах. Руки переместились с плеч, освобождая от захвата, на поясницу и ягодицы, сдавливая и сдвигая пах резервуара к собственному, не для того, чтобы проникнуть, а чтобы ощутить напряжение, жар и пульсацию. Дать понять насколько все это было близко… и сейчас произойдет.
Он сжал челюсти, соскальзывая губами и стиснутыми зубами с груди к шее, подбородку. Как бы не забыться, не спровоцировать атаку наблюдателя? Может...это все проделки зова и Годфи?
Нужно ли было отвечать на вопрос и ждал ли ответа Гектор? Ты будешь проклят бусинами, перьями в волосах, крестом, словом, письмом, этот плод точно и определенно срывать ты не имеешь права.

Шло ли сейчас хоть что-то, блядь, по плану Гектора? О, нет, все это было делом рук Адель, а он пытался только не захлебнуться, и остаться и оставить в живых, а еще… брал то, что предлагала резервуар, больше не споря сам с собой и не отказываясь. Он не выпустит, дверь закрыта, выхода нет. Мир и происходящее за пределами металла и стекла растворились во мраке, исчезли, сузились до спутанных, сухих, скрюченных местами волос Ривер. Так было жарче, приятнее, когда светлые локоны цеплялись за бороду, за влажную кожу спиралями, и легче…
Завтра, открыв глаза после короткого сна, все это будет походить на детальную, темно-красную фантазию-сон, где не было неправильных действий или решений.
Осторожные, мягкие, изучающие касания резервуара к его торсу только щекотали и отвлекали. Надави сильнее пальцами, ногтями, опусти руки и глаза ниже, Адель, чтобы понять свое шаткое положение и осознать происходящее…страх перед болью, разве не это портило все и останавливало? Вопрос в доверии, в необходимости, в уровне желания, которое проявлялось в припухших губах, твердых сосках, сведенных влажных бедрах.
– Мне… нечего… Ах!
- На нет и суда нет, Адель. – он стиснул пальцы на теле Ривер сильнее, болезненно, когда она дернулась назад спиной, заставляя машину коротко, негромко взвизгнуть. Также ли были натянуты нервы Ривер, как высота звука этого клаксона? – Куда… - недовольно произнес оборотень, обхватывая ртом и зубами выступившую, напряженную ключицу. Куда ей бежать, через лобовое стекло, или просочиться через воздуховоды прочь, чтобы быть унесенной северо-западным ветром?
В дежурной части автобусного парка надрывно зазвонил телефон. Кому развлечения, борьба, а кому работа.
Разве не была машина, стоящая одна на парковке, без света с кем-то внутри подозрительной? Кому до нее было дело? А автобус, отошедший от остановки, все удалялся, стремясь в Годфри и сталкиваясь со встречным и боковым ветром. Доедет ли?
Он не удержался, применил зубы к шее, когда нежная, влажная кожа промежности резервуара столкнулась с его пахом, двинул тазом, размазывая выделения свои и ее. Была бы возможность, оборотень бы сдавил, сжал, вдавил бы тело дочери церковника. Кажется, она помещалась вся в его руках…как маленькая, несмышленая, глупая дура…
Волновал ли сейчас Гектора страх Адель? Нет, близость, не оставляющая пустого места, расставила все по своим местам.
- Иди сюда. – также как и там на стрельбище, под падающим снегом? Только куда как серьезнее, неотвратимее, решительно, как удар топором. Уорд выпрямил спину, опустил ее горбясь на кресло и поднял за собой Ривер, которая сама двигалась навстречу. Одной рукой Гектор взялся за ягодицу Адель, сжал ее сдвигая в сторону и пододвигая, как и куда нужно, второй обхватил член, натягивая кожу. Удержится ли он, сделает аккуратно или нет и пошлет ее прямо на хуй за ее молчание, за то что ничего не сказала, проявив гордость или растерянность.
А что до предварительных продолжительных ласок…а разве они входили в «хочу» Адель и их молчаливое соглашение?
Все это было естественным развитием событий. Без проникновения желание Ривер не исполнится, так ведь? Он надавил на поясницу дочери церковника рукой, опуская ее вперед и вниз, чтобы концом ощутить жар, пульсацию, тесноту. Какой будет преграда и как далеко, и сможет ли она остановить не Гектора, но Адель? 
Его должна была распирать гордость за себя, за то, что он делал сейчас с Ривер? Именно о таком говорили за пинтами пива, этим хвастались и кичились…но это была не медаль. А необходимость и дело принципа, и незаконченное, крутящее мозги и пах желание. Он надавил на поясницу сильнее, требовательнее, неконтролируемо ощущая, как сводит нижний отдел мышц пресса, как тяжело удержать зад плотно прижатым к креслу. – «Всадить бы по самый мозг!» - для чего, чтобы одумалась?   
Гектор рычит, не сдерживаясь, отпускает направляющую половой орган руку и проводит раскрытой ладонью, нижней ее частью по половым губам, клитору вверх, до пупка, груди, по лопатке, чтобы обнять сзади и схватиться за шею сбоку - чтобы удержать, чтобы не передумала…
Сознание плывет, играет злую шутку, окрашивая волосы Ривер, ее плечи и линию бедер в красный пульсирующий цвет. Не убежал, не спрятался в лесу, среди деревьев, раз ступив на вымощенную желтым кирпичом дорогу…

Северо-западный ветер решает идти сквозь Графтон и его улицы, для того, чтобы врезаться в припаркованные автомобили, подхватить мусор и где-то толкнуть в лицо или спину идущих по ночному городу горожан, и если ветер будет достаточно удачлив – сорвется черепица и повалится дорожный знак или тонкое дерево, высаженное в прошлом году вдоль дороги… оставаться в стороне шторм природный не захотел.
Пальцы Ривер в запутанных, немытых волосах, не вызывали головокружения или какого-то возбуждения, все и так было по максимуму, но они давали Уорду понять, что резервуар желает быть ближе. И похер из-за каких эмоций, целей, стремлений и причин она это делала. Сейчас в мысли Адель Гектор не хотел вникать, у него на данный момент было место куда приятнее и понятное, в которое он стремился телом… эгоизм ли или он пошел на поводу у нее, себя?
А условие о разведенных ногах было исполнено, оборотню против этого нечего было противопоставить. И не нужно было… раздвинуть бы их еще шире.
И собирался ли Уорд рассказывать кому-либо то, что сейчас происходило, обжигало его изнутри и снаружи? Нет, слишком личное, опасное, слабое.
Запах сладкой, красной крови, проступившей на губе резервуара, так некстати добрался до оборотнического носа, вызывая прилив горячей слюны. На месте Адель, учитывая ее опыт и знания, нужно было знать, что это строго настрого запрещено…где кровь, там рана, мягкая сочная плоть, не сдерживаемая тонким слоем кожи. 
Гектор оголил плотно сжатые зубы, сдвинул брови на переносице, пытаясь справиться со своими ощущениями и эмоциями, кажется, у него остановилось сердцебиение? Было тесно, ощущалось напряжение бедер Адель, но эластичные мышцы поддались, раздвигаясь. Победа, да, только кого над кем?
Никакого болезненного сопротивления не было… так ей повезло, она была достаточно возбуждена или скрыла наличие у нее «опыта»? Правда оборотня не интересовала, в постельные дела Ривер лезть он не имел никакого права – этот раз не в счет.
Стон наслаждения, не боли, который издала Ривер, запрокинув голову и оголяя шею, сработал как срывание чеки. Для дальнейших действий, Уорд отпустил взмокшую под волосами шею и положил ладонь на бедро резервуара, большим пальцем находя выступающую косточку таза спереди – рассчитывать от Адель темпа не приходилось, он покажет.
Терпеть, прижимать свой зад к креслу не было никаких моральных сил, необходимо было движение. Оно жизнь, так говорится?   
Что с дочерью церковника было не так еще, готова ли она была взорваться или наконец расплакаться, начать кричать? О нет, оставь, Адель, все это на потом.
Второе движение такое же как первое, третье слабее, четвертое быстрее и сильнее, без предупреждения или подготовки, когда ногти Ривер не щадя ранят кожу сзади на трапеции.
- Ох, ты ж…- что хотел сказать Гектор? Не важно, оборотень сжимает скользящие пальцы на скользких, покрытых потом боках, останутся ли синяки?
Он рычит, сипит, раздувая крылья носа от напряжения, не замечает бешенное сердцебиение, и продолжает. Сколько это должно было продолжаться три минуты, пять, десять, полчаса, до какой степени полицейский должен был удовлетворить желание дочери церковника и свое, до каких натертостей с обеих сторон?
Запах крови разбавляется запахом тела и прозрачных выделений. Он, сидения, его одежда будут пахнуть этим запахом, воплощением гормонов и сексуальности…и она будет пахнуть им. Как долго?
Прижмись, Адель, крепче... он останавливается, ощущая пульсацию и шероховатости внутри, разжимает сейчас каменные, негнущиеся пальцы на боку и протягивает их к лицу Ривер, чтобы собрать волосы рукой, сжимая их. Может резервуар и вымещала на себе или на нем подростковую, вовремя не нашедшую выход ненависть или обиду, но и Гектор движениями, действиями показывал как, кто и зачем. Как только Уорд сжал свой рот на губах Ривер, он возобновил прежний темп и отпустил скрученные волосы, позволяя упасть им между ними, на грудь резервуара. Почему у Гектора было только две руки, которые сейчас необходимо было держать на бедрах? 
И пистолет, который лежал на полу, все-таки надежнее, Адель, ты не задушишь оборотня.
Ему послышалось за всеми этими вздохами, хлопками, пульсом, скрипами или она позвала его по имени?
- «Повтори еще раз…» - что сделать для того чтобы ты, Адель, произнесла это во весь срывающийся голос? Тело полицейского было близко к разрядке и не было причин ее отсрочивать, если только… Гектор обхватил двумя руками тело резервуара, так как будто пытался сломать ее пополам, рот скользнул по ключицам, доставая до груди зубами, темп больше не бил по телу, промежности и паху, но стал глубже, ощутимее…на пределе, на краю тонкого лезвия, под которым волчья шкура, сегодня крайне терпеливая.
Тонкий, белый свет фонаря ударил через стекло машины, освещая Адель и Гектора, одновременно со стуком по двери и голосом. Сука, блядь, опять наваждение-фантазия озабоченного, неудовлетворенного сознания?
– Эй, вы! -  сзади парковку осветил красно-синий свет проблесковых маячков и короткий звук сирены, прорвался сквозь усилившийся ветер. – Выйти из машины, полиция!
Проезжала ли патрульная машина по маршруту или они выехали в город из-за налетевшего северо-западного ветра, или может это бдительный работник, разбуженный телефоном, все-таки решил позвонить в участок?
Адель могла ощутить как напряглось по-другому тело Гектора под ней, готовое в любой момент к защите. Он все еще крепко сжимал ее.
– Ты получила что хотела? – задал Уорд не громко вопрос, ощущая как под ладонями колотиться сердце Ривер, отдаваясь эхом в его легких, как скользят по губам налипшие золотистые волосы.
- «Я - нет.» - он медленно поднял руку, закрываясь от света. – Ты знаешь сколько статей мы нарушили? – как-то не зло и не раздраженно ответил Гектор Адель в лицо, в щеку, все еще продолжая находиться в ней, ощущать стенки и мышцы. И пребывая мыслями и движениями в том темпе и процессе, который прервали…
- Да, сейчас, пистолет не обязателен! – произнес оборотень, краем глаза замечая что полицейский держит пистолет. Успел ли он снять его с предохранителя? Пули неживого не брали, но вот резервуара, которая сейчас скрывала его от офицера своим обнаженным телом…
- Наружу!
- И мне нужны документы, мисс! – обратился полицейский к Адель сразу. На какой возраст она выглядела, на совершеннолетнюю? Навряд ли, тем более в контрасте с шерифом.
Была ли с собой карточка-удостоверение личности или она осталась в шевроле каприз вместе с сумкой Ривер? – Вы дадите ей одеться? Я выхожу, как есть. – кажется пальцы не хотели разжиматься, а возбуждение спадать. Продолжить бы сейчас, как есть, до конца...

Если не выгуливать человеческие и не очень страсти и желания, то рано или поздно они разорвут тело изнутри, сминая все на своем пути… пока не столкнуться с такой же волной, растворяясь и спасаясь друг в друге. Не это ли произошло, но не закончилось сегодня?
Невозможно было отпустить и сделать шаг назад от тела, которое каждым изгибом и линией, было готово на все исключительно из-за тебя. И это стоило ценить, наслаждаясь соприкосновением тел и шепотом-стоном, которое позволила себе или не смогла контролировать Адель…
Но имени, к счастью или нет, не прозвучало. Может, произнеси его резервуар и необходимость возвращаться в Годфри растворилась бы?
Почему нельзя было остаться так на водительском сидении, с жарким телом, смешивающим свой и чужой пот, на себе еще какое-то время, пока сердечный ритм не придет в норму, а пот не испариться?
- «Не двигайся, Адель, еще секунду.» - но красный морок, вызванный возбуждением и желанием, слабел и истончался, стремясь покинуть тесное пространство авто через щели и сталь. Как не упустить?
Но дочь церковника вновь поняла, как двигать руками и телом, убирая свои волосы и отстраняясь, чтобы взглянуть оборотню в лицо. Он ждал любой эмоции в глазах, но только не ненависти…
– Нет. И не знаю, получу ли когда-нибудь.
- «Не убирай руку.» - было ли это касание последним к лицу Уорда или Ривер проверяла насколько прочно сидит на полицейском сейчас человеческая маска? Прочно, надежно, безопасно. Он сжал открытый рот, не зная что ответить. Обещания, поддержка и клятвы – это было не по части шерифа.
Но все-таки какие слова могли исправить нынешнее положение, кто знал ответ на этот вопрос?
- «Разожми, блядь, наконец руку, Гектор.»

- Выхожу. – произнес Уорд, открывая водительскую дверь и покидая авто. Северо-западный ветер с некоторой жестокостью столкнулся с оборотнем, исследуя его и запахи, которыми сейчас была наполнена его кожа и волосы. Насколько стойкими были ароматы и останутся ли после порыва ветра?
– Прохладно здесь. - обратился Гектор к офицеру, поправляя штаны рукой и с определенным трудом застегивая ширинку. Чего ожидать сейчас, станет ли полицейский Графтона осматривать машину, заметит ли под сиденьем кобуру с оружием, которую оборотень отстегнул, перед тем как покинуть авто, от греха подальше?
- Да, но в участке тепло. – ответил ему полицейский, недовольно оглядывая машину и Уорда. – И чего вам в постели не то?
- Не дотерпел. – произнес Гектор, не двигаясь и не оглядываясь на Адель. Ему показалось или ему было важно знать насколько пристально второй молодой офицер разглядывал Ривер?
- Давай быстрее, Пол, ветер взбесился! – крикнул Ричард, ощущая как потоки воздуха с силой рвут его форму, наполняя куртку воздухом. Находиться на таком ветру было не комфортно.
- Адель Ривер, ну так что, повезём в участок? Совершеннолетняя. – Пол не знал истории Адель Ривер, не знал через что она прошла и проходила сейчас. Он, как более молодой из двух офицеров, понимал ее эмоции, похоть, адреналин. Пол был сам не против заняться сексом в запрещенных местах. Но сейчас он был при исполнении…
- Подозрительный он какой-то. – Ричард вновь поднял фонарь в лицо Гектору, заставляя оборотня сощуриться и поднять руку. Наркотического или алкогольного опьянения не было видно, но все-таки… вид Уорда его по-плохому нервировал. – Это было по обоюдному согласию, мисс? – задал громко вопрос пожилой мужчина.
-  Документы, сэр, и... -   что еще необходимо было сделать оборотню, старший офицер не произнес, потому что порыв ветра ударил с новой силой и дерево, стоящее впереди массива, качнулось, дернуло ветвями и затрещав так, как будто ломаются сотни костей, упало прямиком на навес остановки. Ричард подпрыгнул, раскрывая рот и придерживая фуражку. Сейчас это была остановка, а потом какое-то дерево могло упасть и на него…на жену, вышедшую забрать с заднего двора вещи в дом, или на крышу, провода…
- Ну да нахер! Поехали Пол. – крикнул он напарнику, бросая неопределившийся, испуганный взгляд в сторону Гектора. – А вы езжайте отсюда давайте, живо, и закончите это в кровати, в четырех бетонных стенах!